Академия Чародейства и Проклятий: Королева Тьмы

Пролог

Утро вторглось в мир непрошеной гостьей, окутав землю пеленой серого, молочного тумана, сквозь который с редкой неумолимостью просачивался мокрый снег. Каждая снежинка, падая, казалось, уносила с собой частичку света, сгущая мрак до состояния почти осязаемой тьмы. На холме, там, где чернели скрюченные силуэты деревьев, раскинулось кладбище Блэкфурда – огромное, безмолвное поле, окаймленное по краям густыми, сумрачными лесами, словно стражами, охраняющими вечный покой.

Сегодня это место стало ареной скорби. Здесь собрались все, кто знал и любил Кристиана Мирраса и Бэттани Стенкс, двух юных душ, чья жизнь оборвалась так внезапно и трагично. Среди скорбящей толпы, облаченной в черное, звучали тихие всхлипывания, приглушенные плачи родителей, чьи сердца разрывались от невосполнимой потери.

Чуть в стороне, словно отделенный от остальной скорби невидимой стеной, стоял Теодор. Несостоявшийся жених Бэт, он выглядел потерянным, его обычно ясные глаза были туманны, а взгляд метался по сторонам, словно он искал что-то или кого-то среди мрачных декораций. Он не мог отвести глаз от темной стены леса, обрамлявшей кладбище. Его эльфийские уши, тонкие и изящные, чутко ловили каждый шорох, но ничто не нарушало гнетущей тишины, кроме, пожалуй, завывания ветра в голых ветвях.

Теодор напряженно следил за лесом. Его взгляд был прикован к деревьям, к этим темным, подавляющим теням. Он знал, что там, в глубине, скрываются Стражи ОБМ. Десяток человек, их белые одеяния и безмолвное присутствие были едва заметны на фоне серого дня и чернеющих стволов. Они были здесь не для того, чтобы обеспечить безопасность похорон, а совсем для другой, куда более зловещей цели. Их присутствие было тщательно скрыто от глаз скорбящих, особенно от убитых горем родителей.

«Появится ли она?» – эта мысль билась в голове Теодора, отвлекая от погребальной процессии. Он знал – она должна прийти. Все было устроено именно ради нее, ради Клэр. Она не могла пропустить прощание, не могла не прийти хотя бы на мгновение, чтобы отдать дань памяти своему погибшему жениху и своей подруге. Это был ее долг, ее скорбь, и, как надеялся Теодор, ее ошибка.

Внезапно, в глубине леса, там, где тени сгущались до непроглядности, что-то едва заметно шевельнулось. Теодор, словно пойманный невидимой нитью, напряг свои эльфийские уши до предела. Сердце его забилось быстрее. Затем, из мрака, медленно, словно призрак, вышел силуэт. Это был Тэрон, их общий друг, бывший одногруппник, чье лицо сейчас было омрачено скорбью.

Увидев его, Теодор, не теряя ни секунды, незаметно, но решительно дал знак Стражам ОБМ. Цель засады – Клэр – пока не появилась, но Тэрон, вышедший из леса, был частью их плана, возможно, приманкой или предвестницей. В этот момент, когда из леса показался знакомый, Теодор мысленно приказал своим скрытым союзникам отступить, подготовиться к новой фазе операции, которую требовало ее неизбежное, как он верил, в скором времени, появление.

Тэрон двигался с небрежной грацией, которую не мог скрыть даже тяжелый траурный костюм и притворная скорбь на лице. Его черные волосы, обычно растрепанные, были аккуратно зачесаны, но несколько непослушных прядей все равно выбивались, придавая его облику диковатый, едва уловимый шарм. Глаза, глубокие и темные, казались необычайно тяжелыми, их блеск был притушен, но Теодор, знавший Тэрона не один год, видел под этой маской нечто большее, чем простое горе. Взгляд Тэрона метался, сканируя толпу и, неуловимо, края леса. Тэрон медленно подошел к Теодору, его походка была тяжёлой, но Теодор заметил, как напряжены его плечи.

– Теодор, – голос Тэрона был низким, хриплым, пропитанным притворной скорбью, но и подлинной болью. – Я… я не мог не прийти.

Его глаза встретились с глазами Теодора, в этом обмене взглядами промелькнула невысказанная бездна.

Теодор кивнул, его лицо оставалось непроницаемым.

– Тэрон. Я не ожидал тебя здесь. Давно не виделись. – Голос эльфа был ровным, но в его глубине звучала сталь.

Тэрон тяжело вздохнул, его взгляд скользнул по рядам свежих могил.

– А где еще мне быть, Тео? Бэт… Кристиан… – Он покачал головой, как будто пытаясь отогнать ужасные видения. – Новости облетают мир быстро, особенно такие. Я был далеко, но… почувствовал. – Последнее слово он произнёс едва слышно, и Теодор поймал его как намёк на сверхъестественные способности Тэрона, его звериное чутьё.

– Почувствовал? – Теодор поднял бровь, пытаясь изобразить недоумение. – Ты выглядишь… измотанным. Как ты вообще узнал? Я думал, ты был в отъезде?

Тэрон потер переносицу, его глаза на мгновение закрылись.

– Был. Но такое… такое не скроешь.

Наступила тяжелая пауза, которую нарушал лишь тихий шелест ветра, начавшегося морозить воздух.

– Куда ты пропал после Хэллоуинских танцев? – вдруг спросил, прищурившись, Теодор, возвращаясь к ключевой дате, когда Клэр, Бэт и Кристиан в последний раз были замечены вместе, прежде чем разразился хаос.

Тэрон усмехнулся, но усмешка вышла горькой и мрачной, идеально подходящей для похорон.

– Туда же куда и все, прятался в безопасном месте подальше от ОБМ. А разве ты нет?

– Да, – резко ответил Теодор, не отводя взгляда. – Куда ты пошел потом?

– Это допрос или похороны друзей? – Тэрон позволил голосу прозвучать оскорбленно, но без агрессии – строго достаточно, чтобы Теодор почувствовал рамки приличия.

– Теодор, вы идете? – повернулась к парням заплаканная мать Бэт, ее лицо было сморщено от горя, она держала в руках мокрый, размокший платок.

Казалось, церемония прощания уже окончена, и все собирались уходить – возможно, на поминальную трапезу. Это было идеальное спасение для Тэрона.

– Ты пойдешь с нами? – произнес Теодор. Вопрос был формальностью, но его глаза требовали ответа.

– Нет, меня еще ждут дела в моей стае, – произнес Тэрон, намекая на свои обязанности вожака или, по крайней мере, важного члена общины – нечто, что ОБМ уважало как алиби. – Только возложу цветы на могилу и все.

Только сейчас Теодор увидел, как Тэрон сжимал в руках бордовые, почти черные розы – символ глубокой, невысказанной скорби.

Пока Тэрон отходил положить цветы, Теодор невидимым жестом – едва заметным движением пальцев, обращенным к углу ограды, – приказал затаившимся стражам ОБМ следить за оборотнем. Он был уверен, что Тэрон что-то скрывает.

– Держись, приятель, – Тэрон хлопнул Теодора по плечу – жест фальшивой близости, брошенный как перчатка.

Тэрон развернулся и пошел в сторону леса.

Оставив эту душившую его толпу позади, Тэрон направился на выход из кладбища. Его шаги стали быстрее и увереннее. Он чувствовал за собой незримое присутствие, но его маска была надежной. Стоило ему войти в кромку леса – зону, где деревья могли скрыть его от прямой видимости, – как он позволил своей бдительности немного ослабнуть. Периферийным зрением он уловил на другом конце открытого поля, за рядом старых семейных склепов, слабое движение.

Обернувшись, он увидел вдалеке силуэт на инвалидной коляске. Судя по всему, это была рыжеволосая женщина, бледная, но с ярко-медными волосами, которые казались неестественно яркими на фоне серого дня. Рядом с ней в черном одеянии стоял высокий, худой мужчина с черными, как вороново крыло, волосами и выразительно черными глазами, которые, казалось, поглощали весь свет. Они стояли неподвижно, наблюдая за уходящей похоронной процессией, но почему-то Тэрону показалось, что они смотрят именно на него.

Тэрон почувствовал волну холодной, иррациональной тревоги. Эти двое не были ни скорбящими, ни агентами ОБМ. В них было что-то древнее и чуждое. Возможно, они тоже охотники за Клэр, или, что еще хуже, за теми, кто ее прячет.

Мотнув головой, решительно отгоняя непрошеные мысли, Тэрон развернулся и, окончательно скрывшись за плотными елями, пошел дальше. У него не было времени на загадочных незнакомцев. Его единственная задача – выжить, обмануть ОБМ и защитить Клэр.

Пробиваясь сквозь последние, тяжелые от инея и снега, ветви, Тэрон вышел на дорогу, которая петляла между поросшими лесом холмами. Мир вокруг изменился. Густая, укутанная снегом ель сменилась редкими, голыми деревьями и кустарниками, их ветви, словно обсидиановые иглы, прорезали молочно-белое небо. Воздух, до этого приглушенный лесной тишиной, теперь свистел и кусался, проникая под воротник куртки, обнимая до дрожи. Каждый вдох обжигал легкие ледяным пламенем, напоминая о жестокой зиме, которая отражала холод в его душе.

Его обостренные чувства оборотня, обычно цельная симфония окружающих деталей, сейчас превратились в какофонию предупреждений. Он слышал шепот ветра в сухих листьях, далекий крик вороны, едва уловимое шуршание мелких лесных обитателей – но под этим всем пульсировал диссонирующий гул. Отчетливые, хорошо тренированные шаги агентов ОБМ. Не один, не два, а как минимум трое, возможно, четверо. Они были чертовски хороши, держась на расчетливом расстоянии, двигаясь словно тени в рассеянном свете, пробивающемся сквозь полог леса. Тэрон почти ощущал их холодную решимость в морозном воздухе, смесь озона и синтетических тканей. Они наблюдали, выжидая его оплошности.

Выйдя из леса, он остановился на краю проселочной дороги, покрытой тонким слоем льда и утрамбованного снега. Дорога была пустынна, лишь колеи от чьих-то редких шин нарушали девственную белизну. Тэрон поежился, демонстративно сильнее запахнув потертую кожаную куртку – совершенно естественный жест, учитывая пронизывающий холод. Он посмотрел налево, затем направо, будто бы решая, куда идти, его взгляд задержался лишь на долю секунды дольше обычного в том направлении, куда он абсолютно не собирался идти – туда, что вел глубже в дикую местность, ближе к месту, где Клэр ждала его. Он должен быть безупречен. Никаких ошибок. Никакого ненужного насилия. Только тихое, мастерское надувательство.

Тэрон двинулся вперед, медленно, намеренно, направляясь к небольшой деревушке, расположенной в нескольких милях по дороге. Его ботинки ритмично хрустели по тонкому слою льда и снега. Он сохранял ровный шаг, слегка опустив плечи, изображая человека, поглощенного горем и бесцельно блуждающего. Он не оглядывался; ему это было не нужно. Он чувствовал их взгляды, их едва заметные изменения в положении, когда они приспосабливались к его выбранному пути. Он улавливал слабейший след их одеколона, доносимый ледяным бризом. Деревня была знакомым местом, где он мог бы затеряться в анонимности немногочисленной зимней толпы или, по крайней мере, заставить их следовать за ним в район, где их тайное наблюдение стало бы более сложным. Это было безопаснее, чем вести их куда-либо поблизости от уединенной хижины, где Клэр, хрупкая и испуганная, ждала его следующего шага. «Еще чуть-чуть, – сказал он себе, – еще чуть-чуть, и я заставлю их гоняться за фантомами». Холодный ветер хлестал ему по лицу, но Тэрон почти не чувствовал его. Его разум был стальной ловушкой, каждый расчет отточен годами жизни в тенях и выживания.

Деревня, к которой он приближался, была ничем не примечательна: несколько десятков домов, прижавшихся друг к другу, словно замерзшие овцы, церковь с островерхой колокольней, теряющейся в свинцовом небе, и единственная, еле освещенная главная улица. Над крышами домов поднимался редкий дымок из труб, пахнущий жжеными дровами, смешиваясь с острым запахом снега и мороза.

Тэрон вошел в деревню, стараясь выглядеть так, будто он просто ищет убежище от холода. Он не поднимал головы, его глаза были прикованы к обледенелому тротуару, но периферийное зрение и обостренный слух позволяли ему отслеживать каждое движение агентов. Их было как минимум трое, теперь они разделились: один агент шел по параллельной улице, двое других держались поодаль позади него, порой исчезая за силуэтами домов. Они были уверены, что загнали его в ловушку. Это было именно то, что ему нужно.

Он завернул за угол, где главная улица превращалась в лабиринт узких, плохо освещенных переулков. Здесь снег лежал толстым нетронутым слоем, а ветер задувал, поднимая вихри ледяной крошки. Тэрон замедлил шаг, пристально всматриваясь в тени. Ему нужен был идеальный переулок – достаточно узкий, чтобы агенты сбились в кучу, достаточно темный, чтобы их замешательство было максимальным. И он нашел его.

Между старой пекарней, из вентиляции которой доносился слабый запах дрожжевого теста, и заброшенным сараем, чьи доски скрипели на ветру, виднелся узкий проход. Он был покрыт скользким, укатанным снегом, а на стенах висели лохмотья обледеневшей паутины. За ним, в глубине, зиял кромешный мрак. Идеально.

Тэрон свернул в этот проход, его ботинки хрустнули по насту. Он пробирался медленно, нарочито неуклюже, словно увяз в своих мыслях и снегу. Сзади он слышал, как изменился темп шагов агентов. Они ускорялись, их уверенность росла с каждым метром, разделяющим их с целью. Они считали его загнанным зверем.

Когда Тэрон оказался примерно на середине переулка, мрак которого уже почти поглотил его, он остановился. Он слышал, как тяжелая поступь агентов приближается, вот уже они вошли в переулок, сужая кольцо. За спиной он ощущал их напряжение, их готовность действовать.

– Мы его поймали, – прошептал один из них, его голос был глухим от возбуждения. – Никуда ему не деться.

Тэрон медленно обернулся. В тусклом свете, проникающем с улицы, он увидел их силуэты. Три фигуры, облаченные в белую, не очень практичную одежду, их лица скрыты капюшонами или тенью. В руках одного из них что-то блеснуло – видимо, плеть или другое несмертельное оружие. Они не собирались его убивать, лишь захватить. Его план работал безупречно.

– Неужели? – голос Тэрона прозвучал на удивление спокойно, почти лениво, эхом отдаваясь от стен. – Вы уверены, что поймали?

Агенты напряглись. Один из них сделал шаг вперед, намереваясь, очевидно, наброситься. Это было то, что нужно. Он видел их глаза, их решимость, готовность к схватке. В этот момент Тэрон, словно небрежно, поднял правую руку, пальцы которой на мгновение сомкнулись, а затем раздался тихий, но невероятно четкий щелчок.

В этот же миг, словно невидимая волна пронеслась по переулку, накрыв агентов. Их глаза затуманились, тела мгновенно расслабились, тяжелея. Не было ни крика, ни падения, лишь мягкое, беззвучное оседание на снег. Один агент завалился набок, его голова ударилась о стену с приглушенным звуком, двое других просто сползли по обледенелым стенам, будто марионетки, у которых оборвали нити. Они спали. Глубоким, беспробудным сном, их дыхание было ровным и спокойным.

Тэрон окинул их взглядом. Они не пострадали, лишь на время выведены из игры. Этого было достаточно. Он повернулся и, не оглядываясь, быстро вышел из переулка, вернувшись на главную улицу. Зимний воздух все еще кусался, но теперь в нем не было привкуса холодной погони. Он был свободен, хотя бы на время, чтобы успеть к Клэр.

Глава 1

Первое, что я ощутила, – это запах. Пахло дымом, старым деревом и чем-то горьковато-травяным, словно в воздухе висела взвесь из сухих целебных кореньев. Запах был густым, почти осязаемым, он лежал на языке тяжёлым одеялом. Я лежала на чём-то мягком, но жёстком в своей основе, и тонкая подушка под щекой пахла чистым, хотя и грубым, холстом.

Я открыла глаза. Потолок был низкий, сложенный из тёмных, почерневших от времени брёвен, между которыми в некоторых местах лежал мох. Свет проникал из небольшого окна, затянутого пузырящейся плёнкой какого-то животного, мерцая тусклым пятном на земляном полу. Я была в небольшой хижине. Незнакомой.

Паника, холодная и острая, тут же сжала горло, но у меня не было сил даже на то, чтобы сесть. Моё тело было чужим, тяжеленным мешком с костями, отягощённым всепоглощающей слабостью. Каждый мускул, каждая связка ныли глухой, вымотанной болью. Я попыталась пошевелить пальцами на одеяле из грубой шерсти, которое меня укрывало, и это далось с невероятным трудом.

Шорох сбоку заставил мои веки дрогнуть. В углу, на низкой табуретке, сидел он. Его крупная фигура казалась гигантской в тесноте хижины, согнувшись, он что-то растирал в каменной ступе. Спина его, широкая и мощная, была ко мне повёрнута, но по напряжению в его плечах я поняла – он почувствовал изменение в ритме моего дыхания.

Тэрон медленно обернулся. Его лицо, обычно непроницаемое и суровое, было измождённым. Тёмные волосы, собранные в небрежный хвост, выбивались прядями, а у глаз залегли глубокие тени. Но его взгляд… Его взгляд, тёмный и пронзительный, как зимняя ночь, устремился на меня, и в нём промелькнуло что-то неуловимое – облегчение? Страх?

– Ты проснулась, – его голос был низким, хриплым от молчания или усталости. Он отставил ступу и, не сводя с меня глаз, поднялся. Его движения были осторожными, будто он боялся спугнуть хрупкую птицу, оказавшуюся в его руках.

Он приблизился и опустился на колени возле ложа, его высота сравнялась со мной. От него пахло дымом костра, холодным ветром и чем-то неуловимо знакомым, своим.

Я попыталась что-то сказать, но из горла вырвался лишь сдавленный, сиплый звук. Сухость во рту была невыносимой.

Тэрон, не дожидаясь вопроса, протянул руку к низкому столику и поднёс к моим губам деревянную кружку. Другая его рука осторожно, с невероятной для таких крупных ладоней нежностью, приподняла мою голову.

– Пей. Медленно, – его приказ прозвучал мягко.

Прохладная вода, с лёгким травяным привкусом, коснулась губ. Я сделала несколько мелких глотков, и живительная влага будто размочила засохшую глину внутри меня. Силы хватило лишь на это. Я откинулась обратно на подушку, чувствуя, как сердце колотится от этого незначительного усилия.

Я собрала всё, что осталось от моей воли, и прошептала, едва слышно:

– Где… я?

Тэрон отставил кружку, его взгляд не отрывался от моего лица, изучая каждую черту, каждый признак жизни.

– В безопасном месте. Далеко от границ. В небольшой хижине в глухом лесу.

Я знала, что это не главный вопрос. Главный висел между нами, тяжёлый и невысказанный. Я снова заставила свои непослушные губы шевельнуться:

– Сколько… Сколько я уже тут?

Он замешкался. Впервые за всё время, что я его знала, я увидела в его глазах нерешительность. Он отвел взгляд на тлеющие угли в очаге, потом снова посмотрел на меня, его голос прозвучал приглушённо, будто он произносил приговор:

– Два месяца.

Слова не долетели до сознания сразу. Они зависли в воздухе, лишённые всякого смысла. Два месяца? Это было невозможно. Это был миг между последним вздохом на снегу и этим пробуждением. Миг, растянутый в вечность.

– Два… месяца? – моё дыхание перехватило, и мир поплыл перед глазами. Два месяца беспамятства, бесполезно прожитой жизни. Два месяца этой мучительной слабости, которая, как я теперь понимала, медленно и методично высасывала из меня всё.

Я закрыла глаза, пытаясь осмыслить это. Воспоминания о падении в снег, о ледяном прощании с небом, о его лице, появившемся как спасение и проклятие одновременно, – всё это было таким ярким, таким острым. Как будто это случилось вчера. Но нет. Прошло шестьдесят дней.

И тогда я обратилась внутрь себя. К той части меня, что всегда была моей силой, моей защитой, моей сутью. Ко тьме. Я искала её родную, прохладную пульсацию, её бездонную глубину, готовую излиться по моей воле.

Но там была пустота. Тихая, безответная, мёртвая пустота. Не то чтобы её не было вовсе – я чувствовала её присутствие, как чувствуешь ампутированную конечность. Она была здесь, но вне моей досягаемости. Обиженный, раненый зверь, загнанный в самую глубину моего существа, не отвечал на зов.

Силы уходили, и это было медленнее, чем смерть на снегу, но мучительнее во сто крат. Тогда я готова была принять конец. Теперь же мне предстояло цепляться за каждую секунду этого полу существования.

Я снова открыла глаза и встретилась взглядом с Тэроном. В его глазах я видела жалость, понимание. И боль. Такую же глухую, как моя собственная.

– Почему? – выдохнула я, и в этом одном слове был целый вихрь вопросов. Почему ты меня спас? Почему я всё ещё жива? Почему я так слаба? Почему она не отвечает?

Тэрон понял. Он всегда понимал с полуслова.

– Ты была на грани. Твоя… сила, – он произнёс слово с осторожностью, – была почти исчерпана. Она восстанавливается, но медленно. Очень медленно. Как и ты.

Он протянул руку и, после мгновения колебания, крупными, шершавыми пальцами коснулся моей руки, лежавшей на одеяле. Его прикосновение было тёплым, почти обжигающе тёплым на моей холодной коже.

– Ты выжила. Это главное. Всё остальное… подождёт.

Его слова должны были утешить, но они лишь подчеркнули всю глубину моего падения. Я выжила. Но кем я стала? Пустой оболочкой, беспомощным существом, прикованным к жалкому ложу в забытой богом хижине.

Я отвела взгляд к окну, к тусклому свету, пробивавшемуся сквозь мутную плёнку. Всё во мне кричало от бессилия и ярости. Но моё тело могло лишь лежать и дышать. Медленно, с усилием.

Но глубоко внутри, под грудой этой слабости, под пластом отчаяния, что-то упрямое и неприкаянное продолжало биться. Тускло, едва заметно. Как уголь под пеплом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.