Академия Чародейства и Проклятий 3: Война света и тьмы

Вальдо подлетел ко мне в один миг – движение, слишком быстрое для восприятия. Огромная, одетая в перчатку рука сомкнулась на моей шее, отрывая ноги от земли. Я беспомощно повисла в воздухе. Мир сузился в один удушающий тоннель. Я отчаянно пыталась вдохнуть, но воздух был отрезан. Не паникуй. Держись. Я скребла его запястье, моя борьба была лихорадочной, но его хватка была из камня и стали.

Его глаза, теперь совсем близко, были безднами чистого, концентрированного презрения. Они были ужасающе великолепны, и от этого становилось еще противнее. Неужели я действительно унаследовала от него этот проклятый зеленый цвет? Ах да, плевать. Они уже не зеленые, не по-настоящему.

Мое сердце колотилось – бессмысленный, панический барабанный бой в грудной клетке. Человеческая реакция. В этом была самая жестокая ирония момента: можно ли было это вообще называть сердцем? Став наполовину вампиром, я всё ещё пыталась понять, что во мне осталось от человека. Но сейчас моя природа не имела значения: я зависела от ярости Вальдо, того самого «отца», который так долго был для меня лишь именем в тени, а теперь превратился в непосредственный, физический источник отчаяния и злости.

– Ты такая же упрямая, как твоя мать, – просипел он, его холодные глаза горели гневом, а дыхание опалило мне щеку.

Воздух вокруг нас словно сгустился, осень замерла. Я чувствовала, как его пальцы напрягаются на моей шее, впиваясь, как тиски. Казалось, ещё мгновение – и он сломает мне позвоночник. Но я не дам ему такой возможности. Никогда. Я собрала остатки своего холодного, неестественного дара, готовясь к бою.

– Пусти меня, – процедила я сквозь зубы, голос прозвучал как шелест гравия.

Я извернулась, используя всю свою человеческую гибкость, и ногой ударила его в грудь. Удар был скорее символическим, отчаянным жестом. Никто из нас не заблуждался: я не была достаточно сильна, чтобы навредить вампиру, тем более вампиру его уровня. Это было движение, созданное лишь для того, чтобы сместить равновесие.

И всё же это сработало.

Вальдо чуть расслабил хватку – возможно, от неожиданности, возможно, просто от скуки. Я воспользовалась этой крошечной долей свободы и рухнула на холодную мокрую землю. Грязь тут же впиталась в ткань моей одежды. Я хватала ртом воздух, каждый вздох был жгучим и болезненным, словно я проглотила раскалённый уголь.

Вальдо лишь усмехнулся. Эта его насмешка была хуже любого крика. Он перенёс вес на одну ногу, демонстрируя небрежную, абсолютную власть. Он даже не пошатнулся.

– Ты можешь составить список, – начал он, его голос был ровным, почти лениво-насмешливым, – список встреч, на которые я тебя не пущу. Эдвард – на верхушке.

В этом равнодушии, с которым он произнёс имя человека, с которым мне жизненно необходимо было встретиться, крылось нечто чудовищное. Это было не просто запретом, это было стирание моей воли.

– Ты не можешь держать меня взаперти, – я поднялась, стараясь выглядеть собранной, хотя моё тело дрожало от усталости и холода. Я брезгливо стёрла грязь с ладоней. Горло всё ещё болело, но я старалась держать лицо. – Я имею право знать правду.

Правду. Это слово раскалывало меня изнутри, как неправильно обработанный драгоценный камень. Вальдо скрывал её так долго, используя своё вампирское красноречие и силу, что я уже начала сомневаться, существует ли она на самом деле, или он сам создал иллюзию моего прошлого. Он заявился на пороге моей обычной, скучной жизни, утверждая, что я его дочь, и вот теперь – это. Запреты, удушье, контроль.

Он ступил ближе. Властная фигура Вальдо заслонила тусклое осеннее солнце, которое едва пробивалось сквозь тяжёлые тучи. Я почувствовала, как моё сердце сжалось – не от страха перед ним, а от страха перед тем, что он мог сказать. Его лицо почти не отражало эмоций, но когда он взглянул на меня, я увидела там нечто глубокое, изъеденное годами: не то боль, не то угрюмая, бесконечная усталость.

– Правда тебя уничтожит, – произнёс он совсем тихо, в его голосе не было насмешки, только глухая убеждённость. – Зачем тебе это? Что ты надеешься найти?

– Уничтожит? – Я невольно засмеялась. Этот звук получился сухим и горьким, как будто я откашлялась песком, а не воздухом. – Это говорит отец, который уже уничтожил мою жизнь? Не бойся, Вальдо. Ты преуспел в этом лучше, чем любая правда.

На миг, всего на одно мгновение, что-то мелькнуло в его глазах. Уязвимость? Вина? Я не могла быть уверена, но это было что-то человеческое, что-то, что он не успел спрятать. Но это чувство тут же исчезло, как искра в холодном ветре. Его лицо снова стало каменным, безупречной маской, которую он носил столетиями. Контроль вернулся.

– Ты не понимаешь, с кем играешь, девочка. Это намного больше, чем твоя обида или ненависть ко мне, – он сделал ещё один шаг, и я почувствовала себя загнанной в угол. – Эдвард ошибся. Он позволил себе привязанность, слабость. Я не повторю его ошибок.

– Тогда зачем ты вообще вернулся? – я смотрела ему прямо в глаза, чувствуя, как подступает горечь. – Зачем ты лезешь в мою жизнь, если так боишься слабости?

Вальдо замер, будто мои слова на секунду остановили этот поток ледяного высокомерия. Его губы шевельнулись, но ответ застрял на полпути. Я знала, что он не ответит. Он никогда ничего толком не объяснял.

Спина пылала от невидимого рентгеновского взгляда, который он метал мне вслед. Я отвернулась, позволяя тяжелой портьере собственных густых волос скрыть мою мимику. Если он думал, что его власть над Академией, его титул Директора, даст ему право контролировать каждое моё движение, то он недооценил меня. Я больше не была той покорной, загнанной в угол девочкой, какой он привык меня видеть.

Я не была «слабой» – ни его дочерью, ни кем-либо ещё. Теперь во мне текла кровь, которая требовала действия, кровь, смешавшаяся в идеальной, опасной пропорции. Наполовину вампиром – этот факт давал мне не только силы, но и чётко очерченную, жгучую цель.

– Я найду Эдварда, чего бы это ни стоило, – бросила я через плечо, чувствуя, как мой голос стал ниже, приобретя ту бархатистую, вибрирующую ноту, которую привнесла во мне эта новая сущность. – А ты можешь продолжать играть в своего «всемогущего директора», если хочешь.

Я не ждала ответа. Шаг, второй, третий… Спину жгло его молчание, словно невысказанный приказ или проклятие, готовое сорваться с губ. Я знала: это был только первый раунд, и в нашем странном танце силы мой выигрыш был временным. Каждое наше взаимодействие было шахматной партией, где я всегда начинала в невыгодном положении.

– Ладно. Но ты не можешь пойти в этом обличии.

Я остановилась так резко, что пыль в воздухе, казалось, замерла. Я выбрала, по-видимому, не тот путь для этой баталии. Моя решимость была непоколебима, но её реализация внезапно врезалась в стену прагматизма.

Медленно обернувшись, я попыталась прочитать его права и запреты на своём лицевом выражении, узнать истинную природу своего врага. Истинная проблема была в том, что я больше не могла одеваться в старую защитную оболочку: мне нужны были новые маски, новый облик. Этот факт меня задел, как удар под дых. Мне не оставалось выбора, кроме как признать его правоту, по крайней мере, в части тактики.

Я подняла руку к своим волосам. Цвет, ещё недавно ярко рыжий, теперь мерцал белоснежным, с отливом, который на свету казался почти металлическим. А глаза… Когда я злилась, они светились кроваво-алым, которое было невозможно спутать ни с чем в этом мире. Это был знак, который кричал о моей новой, опасной природе.

– Твои волосы и глаза изменились, но это не означает, что тебя не узнают, – сказал он, его голос был ровным, без тени эмоций.

Его тень нависла надо мной, словно облако, затмевающее свет в этом мире. Он казался огромным, идеальным образцом той расы, к которой я теперь принадлежала лишь наполовину. Вызов застрял у меня в горле. Я фыркнула, отвечая, полная злости и упрямства, не желая принимать его помощь.

– И что же мне делать? Натянуть повыше капюшон и сделать вид, что я немая? Чтобы не выдать ни голос, ни свою сущность? Меня устраивает мой голос. Он звучит не как у слюнявой девчонки, – парировала я.

– Нужно поменять личину, – произнес он, игнорируя мою ярость. – Полностью. Твой голос, твоя походка, твоя аура. Никто не должен понять, кто ты.

Вампирская холодность его тона заставила меня вздрогнуть. Он говорил о смене «личины», как о смене одежды.

– С чего ты передумал? Разве не ты сказал, что привязанность и слабость не твой удел? Ты отрёкся от меня… от моей матери, – я провела контратаку, чувствуя прилив ярости, ибо каждая его встреча со мной была обременена этой фамильной, многолетней ненавистью.

Я была словно лава, готовая извергнуться, и каждое его слово подкидывало меня в огонь. Я хотела, чтобы он признал, что поступает так из-за какой-то остаточной, человеческой эмоции. Чтобы у меня был рычаг.

Вальдо посмотрел на меня с той вампирской высоты, которая была ему присуща. Он не сдвинулся, не нахмурился. Он просто смотрел на меня, такую независимую и, да, ненавидящую его. И в этот момент я почувствовала, что он впервые поставил нас в равенство.

Я поймала в его глазах что-то, что напоминало гордость от этой моей новой силы, а может быть, страх перед тем, что я могу с ней сделать.

– Привязанность здесь ни при чём. Это прагматичность. Твоя очередная смерть или поимка приведут к хаосу, который нам сейчас не нужен, – его голос был строгим, как приговор.

Этот ровный, отстранённый тон вышиб меня из равновесия сильнее, чем самый едкий сарказм. Я ждала яда, цинизма, удара. Но это было что-то иное. Что-то, что не давало мне доверять ему, но и не позволяло ни на миг упускать его лицо.

– Прекрасно, – сквозь зубы произнесла я, чувствуя, как каждый звук даётся мне с трудом. – Прагматичность так прагматичность. Но, если ты так уверен, что я должна поменять личину, не проще ли тебе просто запретить мне идти?

Я попыталась вложить в свой голос как можно больше вызова, но он, казалось, лишь скользнул по его броне, не оставив следа.

– Ты же всё равно пойдёшь, – он посмотрел на меня с такой уверенностью, что я почувствовала холод в груди. Не просто страх, а какой-то глубокий, первобытный холод, который пронзил меня насквозь. – Потому что ты моя дочь.

Эти слова повисли в воздухе тяжёлым грузом, словно невидимые цепи, сковавшие мои лёгкие. Моё сердце пропустило удар, но я сделала вид, что не услышала. Вместо этого я выбросила ненужные эмоции из головы, словно они были мешающим мусором. В конце концов, я играла по его правилам лишь временно. Это была всего лишь игра, ловушка, которую я должна была использовать в своих целях.

– Ты можешь ненавидеть меня, – сказал он. Его слова прозвучали даже не как аргумент, а как неоспоримая истина. – Но это не изменит твоей природы. И я стараюсь лишь защитить тебя.

Я закатила глаза, чувствуя, как гнев и раздражение всплывают на поверхность, но старательно их подавляла. Что за наглость? Этот человек – мой отец? Тот, кто разрушил мою жизнь, кого я ненавидела всем сердцем? А теперь он всеми силами пытается убедить меня, что действует по благим причинам? Это было отвратительно.

Я слегка тряхнула головой, сбрасывая эти мысли. Нельзя показывать слабость. Никогда. Особенно перед ним. Особенно здесь, в Академии, где каждый твой шаг, каждое твоё слово, каждая твоя эмоция может быть использована против тебя.

– Ладно, – я фыркнула, скрестив руки на груди, стараясь придать своему голосу как можно больше безразличия. – Чью личину я должна принять, чтобы попасть на этот самый суд?

Он медленно поднял взгляд, будто собираясь бросить новый вызов. Этот взгляд был словно удар кнута, но я отвела глаза, не желая показывать, что он меня задел.

– Моей жены, – коротко бросил он.

От неожиданности и абсурдности ситуации я хмыкнула, не в силах сдержать насмешки. Это было слишком. Слишком цинично, слишком… по-его.

– Как её там… Эльфрида, да? – бросила я с едкой усмешкой, чувствуя, как внутри разгорается огонь. Я была готова к тому, чтобы отомстить ему словом. – А она вообще знала, что ты изменял ей с моей матерью?

Взгляд Вальдо немного потемнел, но он не ответил. Вместо этого он молча сунул руку в карман и достал из него тонкую пробирку с жидкостью насыщенного алого цвета. На мой взгляд, она слишком резко выделялась на фоне сумрачного освещения поляны.

Кровь.

Я почувствовала, как сердце снова трепещет, будто в замешательстве. Что-то древнее внутри меня откликнулось на запах, едва уловимый даже моими человеческими чувствами. Хоть я и наполовину вампир, но до этого момента отчётливых признаков своей второй сущности я никогда не ощущала. Но вот сейчас… что-то странное начало пульсировать в моих венах в унисон с мерзким холодом пробирки, которую он протянул мне. Это было похоже на пробуждение, на зов чего-то могущественного и ужасающего.

– Выпей, – произнёс он хрипловато, его голос стал бархатным, но в нём всё ещё звучала та же сталь.

– Что мне это даст? – с вызовом бросила я, играя на публику. Хоть бы кто-то увидел, как я держусь. Однако в руки пробирку уже приняла, испытывая странный микс любопытства, страха и отвращения. Красная жидкость манила и отталкивала одновременно.

Его глаза сузились. Сквозь эти щелки промелькнула привычная раздражённость. Он снова видел во мне ту, кто не подчиняется, кто задаёт вопросы. Но сейчас, с этой пробиркой в руке, он, казалось, был готов к любому моему действию. И это пугало меня больше всего.

– Это её кровь, – сказал он и сделал паузу, вероятно, ожидая реакции. Я не проронила ни звука, просто смотрела на пробирку. – Ты вампир, хоть и на половину, – продолжил он.

– Дампир, – перебила его я, почти автоматически. Слова сорвались с губ, но на удивление звучали уверенно. Его лицо застыло в непонимании.

– Что?

– Ну, ты слышал меня. – Я посмотрела на пробирку в руках, ощущая холод кровавой жидкости через стекло. – Мне не нравится твоё «полувампир». Это звучит… унизительно. Я дала себе новое имя. Дампир. Это вроде, как и горькая шутка, и правда. Учитывая, что я рождена между вампиром и человеком, это звучит лучше. Как ни крути, так или иначе, я всегда была чем-то средним. А теперь, после того что произошло… я стала настоящим дампиром. В этом есть смешная ирония судьбы, не находишь?

– Гениально, – пробормотал он, закатывая глаза. Казалось, я в какой-то момент стала его личным раздражителем. Смешно. Но он продолжил, его голос снова стал строгим. – Вампир, выпив кровь другого существа, может менять свою личину на некоторое время. Пока кровь чужого существа не выветрится из его организма.

Я не дослушала до конца. Эта перспектива – менять личину – заворожила меня. С любопытством и лёгким отвращением вскинула пробирку к губам и одним глотком осушила её содержимое.

Жидкость была… жуткой. Это не запах, не вкус – что-то между горьким ожогом и липким теплом. Как будто что-то живое и незнакомое пробежало внутри меня, обжигая каждую клетку, оставляя за собой след едкого холода. Я судорожно выдохнула, а в горле заклокотала странная энергия, мощная и дикая. Глаза начало жечь, а в уме вспыхнул вихрь образов, воспоминаний – но не моих. Её. Её энергия, её сущность застыла во мне. Это походило на то, будто я вырвала у кого-то частицу души и заставила её расти внутри себя. Голова закружилась, словно в воздухе стало слишком много кислорода или, наоборот, его стало катастрофически не хватать. Мир вокруг поплыл, очертания Вальдо растянулись, как на старой плёнке.

– Ты слишком поспешна, – прервал мои мысли голос Вальдо, звучавший теперь откуда-то издалека, сквозь ватную пелену. – Нужно было подготовиться. Бывают побочные эффекты.

Я не ответила, всё ещё переваривая ощущения, цепляясь за реальность. Какое это было чувство? Слова не находились. Мой новый статус… дампира, кажется, разрывал природу на части, заставляя соединяться несовместимое.

– Эффекты от чего? – наконец ответила я, стараясь скрыть легкий страх, который закрался где-то внутри на фоне непонятных ощущений. Мой голос звучал чужим, надтреснутым.

Почувствовала, как мои пальцы вдруг стали ледяными, будто я приложила их к сосульке, а мир вокруг начал слегка изменяться в восприятии, словно поверхности объектов приобрели странный, металлический блеск, а их контуры дрогнули и разошлись, на мгновение показав что-то… иное.

Цветок на клумбе у ворот Академии, вроде бы обычная маргаритка, казалось, вдруг наполнился светом, будто внутренним сиянием.

Я посмотрела на Вальдо. Его лицо оставалось бесстрастным, как всегда. Только глаза цепляли – холодные и бездонные, как черная мутная вода, которую я с детства боялась. Как раз сейчас мне хотелось утопить этот его лед взглядом, который мешал собраться с мыслями.

– Ты чувствуешь? – спросил он. Наверное, видел, как мои зрачки изменились или как лицо начало трансформироваться. Я кивнула медленно и тяжело, не говоря ни слова.

– И что теперь? – спросила я, кивнув куда-то в сторону ворот. Сердце колотилось быстро, как у испуганной птицы.

– Теперь ты выглядишь как она, – спокойно сказал он, склоняя голову немного вбок, с интересом изучая мои черты. – Лицо, волосы, даже жесты. Её улыбка.

Я ощущала, как его слова стали истиной. Кожа словно стянулась, приняла чужую форму, и мне стало неуютно. Я привыкла чувствовать себя в своей оболочке, а теперь я – другое. Меня словно заточили в чужой облик.

Голос Вальдо стал пониженным, почти интимным, от его звуков по спине пробежали неприятные мурашки:

– Не забывай о времени. Эффект крови длится недолго. От тебя зависит, успеем мы или нет. Если найдёшь себя в панике – наша затея обречена.

Я сглотнула. Следовало сосредоточиться. Нервничать было впустую – это только отдаст Вальдо повод для торжества. А я презирала… нет, я ненавидела его. Смотреть на него было пыткой, но необходимость искала излом – сейчас он был мне нужен, как и я ему. Моих целей хватило бы для кровавой войны внутри Академии, но ее директор и бывший директор держали меня в плену чужих драм.

– Хватит тянуть время, – бросила я с резкостью в голосе, скосив взгляд на массивные ворота.

Он оценил мою спешку молчанием – одной из тех редких вещей, которыми его можно было «подкупить».

– Вперед, – голос сорвался в усталый шепот, и Вальдо первым двинулся вперед, как палач, готовый привести приговор в исполнение.

Мне казалось, что стены Академии надвигаются, сжимая пространство вокруг. Невольно подумалось, что эти величественные строения видели больше крови, чем я могла представить. В этих коридорах наверняка скрывались истории не только о вампирах, но и о тех, кто был жертвой. Люди, оборотни, эльфы, даже вампиры – все здесь могли потеряться в бесконечном круговороте власти, потерь и лжи.

– Что дальше? – спросила я у него, чувствуя тяжесть взгляда, который он бросил в мою сторону.

– Играй свою роль, как бы ни было противно. Они поверят. Если всё пройдет успешно… Эдвард ответит за всё.

При упоминании имени Эдварда меня обдало холодом. Я знала, что он был врагом Вальдо. Имя бывшего директора витало в Академии годами, как некая тень прошлого, которую никто не хотел трогать. Но теперь всё изменилось. Эдвард был обвинен, и я должна была быть свидетелем этой истории… или её частью.

– Нужно войти. Ты готова, дампир? – спросил он, встав у массивной двери.

– Только не забывай, что я твоя жена, – огрызнулась я. Вальдо усмехнулся, но промолчал.

Секунду спустя я вошла за ним, чувствуя, как новая реальность накрывает меня, словно тяжелый саван. Фальшивая, но жутко реальная. И от моего облика зависит, выйду ли я живой из всего этого.