Сердце джаза

– О, да, – смеется он. – Получается грув[9 - На сленге джазистов – «красивый звук».]. Теперь сначала.

– Что?

– Начинай снова. Сначала – так говорят в оркестре.

Она настраивается на ритм его указательного пальца и играет все заново. Альвар увеличивает темп, и она быстро воспроизводит шагающий бас, который с легкостью вписался бы в любой джазовый мотив. Но без усилителя музыка звучит довольно тихо.

– Скоро получится бит.

– Песня?

– В студии это назвали бы битом, – улыбается Альвар, и в его голосе слышится вермландский акцент. – Мне тоже говорили многое, чего я сначала не понимал. Все началось с того, что тот музыкант в поезде назвал меня любителем джаза.

Все началось с того, что мужчина с кларнетом назвал его любителем джаза.

Закончив играть, кларнетист засыпал его вопросами:

– Где ты собираешься остановиться, когда приедешь? У тебя есть наличка, чтобы снять гостиницу?

Наличка? Альвар сделал вид, что задумался. Девушка со светлыми волосами не сводила с него глаз.

Кларнетист улыбнулся.

– «Наличка» означает деньги. Перед выходом в свет надо подготовиться, парень. Давай порепетируем. Если кто-то спросит тебя о наличке, отвечай: «Едва ли». Ну так?

Альвар со смехом сказал:

– Едва ли.

Девушка хихикнула. И так, забегая вперед, прошла почти вся поездка.

– Он, конечно, остановится у родственницы, – подал голос военный с перевязанной рукой. – А вам бы не следовало втягивать молодежь в ваши дела.

Мужчина, приподняв брови, взглянул на разгневанного попутчика.

– Видите ли, я не нахожу никакой безнравственности в джазовых импровизациях типа «ва-ва-ва».

«Ва-ва-ва» он пропел на манер Алис Бабс[10 - Алис Бабс (наст. Хильдур Алис Шеблум, 1924–2014) – шведская джазовая певица и актриса. Работала с Дюком Эллингтоном, снималась в мюзиклах. Впервые громко заявила о себе в киномюзикле Swing it, magistern! («Свингуйте это, учитель!», 1940). Этот фильм можно посмотреть в Интернете, правда, без перевода, но зато почти все будет понятно про свинг.] и подмигнул девушке.

– А что касается моих дел, так я в них никого не втягиваю. Я только втягиваю воздух, чтобы потом дуть в свой кларнет, но пока что это никого не убило.

Альвар затаил дыхание. «Никогда не знаешь, – говорила его мама, – кто тебя слушает, когда касаешься щекотливых тем», а кларнетист задел еще какую щекотливую тему. Папа даже не произносил слова «война», деликатно называя происходящее «несчастьем».

Альвар, видимо, был не единственным в вагоне, кто поежился при этих словах.

– Кроме того, – невозмутимо продолжил кларнетист, – я не предлагал пареньку прийти в мой оркестр и играть настоящий свинг. А если бы он захотел, ему бы стоило попросить об этом самому.

Сердце Альвара учащенно забилось. Все, что ему нужно сделать, это спросить. Но он никак не мог собраться с духом под пристальными взглядами военного и рассерженной женщины, которая снова схватила девушку за руку.

Как бы так спросить, чтобы не прозвучало нелепо?

Поезд снизил скорость. Пассажиры начали собирать ручную кладь. Мужчина надел пальто и схватил свой футляр, даже не взглянув на Альвара. Момент был упущен.

Поезд в последний раз дернулся и остановился. За окнами был Стокгольм. Проводник открыл двери, и в вагон ворвался запах выхлопных газов и конского помета. Потом донеслись звуки вокзала: гудки паровозов, крики носильщиков, возгласы встречающих. Где-то в этой толпе Альвару надо было найти тетушку Хильду, но это все потом.

Кларнетист уже выходил из поезда, еще минута, и он растворится в толпе. Альвар быстро схватил свои вещи и выпрыгнул на перрон. Догнал мужчину, дотронулся до его плеча. И… лишился дара речи.

Мужчина приподнял брови, как в вагоне.

– Да?

– Я … Э-э-э…

Альвар сглотнул и покраснел, пытаясь подобрать нужные слова, но стоило какой-либо мысли возникнуть в его голове, как она тут же испарялась.

Мужчина рассмеялся.

– Мы репетируем на Осогатан, сто сорок. Согласишься быть на побегушках и поднимать колонки?

Альвар кивнул:

– Да.

Кларнетист протянул ему руку.

– Меня зовут Эрлинг.

Альвар не мог сдержать радости. Первый день в Стокгольме, и он уже попал в группу, играющую свинг.

Эрлинг подмигнул ему.

– Но на наличку не рассчитывай. Подыщи еще какую-нибудь работенку, чтобы были деньжата.

Глава 6

– Почему ты так сильно хотел играть именно свинг?

– Ты знаешь, на радио был час граммофонной музыки. Нет, конечно, ты не знаешь об этом. Но так было. Тогда многие семьи сидели у своих радиоприемников и слушали музыку, которая играла.

– Это был джаз?

Альвар смеется.

– Нет, к сожалению, это были в основном классическая музыка и аккордеон. Приходилось слушать Бетховена и игру на баяне, а если каким-то образом просачивался джиттербаг[11 - Что-то среднее между буги-вуги и рок-н-роллом.], все ахали от удивления.

Альвар наглядно демонстрирует реакцию, и Стеффи улыбается – до чего ж забавно морщинистый старик, сидя на вращающемся стуле, рассказывает о тех временах!

– А почему тебе самой так интересно?