Терапия безумия

Эбигейл покачала головой и на несколько секунд будто отключилась, а Грейс тем временем с тревогой гадала: – что будет дальше?

– Все, готов, – внезапно ожила Эбигейл. – Видите, как сузились зрачки?

Она уставилась в коммуникатор и снова ткнула пальцем в дисплей. В помещение густо повалил очищенный фильтрами дым. Достав из-за стенной панели две маски, Эбигейл передала одну Грейс.

Очевидно, Бегброк находился под воздействием мощного наркотика, который заставит его взглянуть на свое преступление с другой стороны, и Грейс не могла его не пожалеть. Затем ее мысли вернулись к Корине Сондерс, получившей по вине мерзавца страшные ожоги. Та наверняка согласилась бы на подобную меру наказания. Вероятно, даже потребовала бы. Грейс восстановила внешнее спокойствие, однако чувства внутри так и бурлили.

Эбигейл впилась янтарными глазами в ее лицо и предупредила:

– Включаю эмоциосоник.

Звуковые волны, обладающие терапевтическим эффектом, теперь использовались повсеместно. В спортзале, где к ним добавляли музыкальное сопровождение, – для бодрости, в больнице – для исцеляющего воздействия, в школе – для сосредоточенности и усваивания информации. В «Янус правосудии» эмоциосоники имели схожий функционал, только со знаком «минус»: здесь требовался негатив, чтобы воздействие на правонарушителя оказалось как можно более неприятным.

Собравшихся за окном людей прикрывал тонкий щит из едва заметной, встроенной в стекло сетки, но в кабинете приходилось надевать наушники, препятствующие проникновению волн. Эбигейл передала пару наушников Грейс. Та надвинула их на уши, сделала несколько глубоких вдохов и приняла своего рода оборонительную стойку, словно готовясь отразить удар.

– Вот такой у нас процесс. Ждем, пока медикаменты не начнут действовать, а затем демонстрируем преступнику подготовительные ролики. После них начнется настоящее шоу.

Грейс судорожно сглотнула пересохшим горлом.

Ролик с Кориной повторялся раз за разом – по экрану бежали ее снимки до пожара и после. Воздействие на зрителя было фантастическим: Бегброк как завороженный наблюдал то за счастливой улыбающейся девушкой, то ежился при виде фотографий ее же обугленного, красно-черного лица. Грейс и сама подобную метаморфозу ощущала словно удар под дых.

Эбигейл бросила взгляд на мониторы, отражающие основные жизненные показатели Бегброка.

– Дополнительные меры предосторожности на самом деле не повредят, – пробормотала она, покосившись на окно комнаты свидетелей.

Меры предосторожности?..

– Вы можете не смотреть. Боюсь, зрелище вас немного расстроит, – тактично посоветовала Эбигейл.

Тюремщик становится узником…

Сама Эбигейл отвернуться и не подумала.

Грейс все же бросила быстрый взгляд на экран. Теперь камера показывала гостиную в мягких пастельных тонах. Задернутые шторы, лампы, отбрасывающие рассеянный свет… В большом зеркале над камином отражалась сидящая на диване темноволосая женщина с коммуникатором в руках – должно быть, читает или смотрит развлекательную программу.

Дым стелящимся туманом заволок пол процедурной, а из динамиков зазвучал треск горящего дерева. Бегброк менялся буквально на глазах. Нижняя челюсть отвисла, и он съежился в кресле, уставившись пересохшими глазами в экран.

– Как тебя зовут? – вдруг громко спросила Эбигейл, и Грейс едва не подпрыгнула от неожиданности.

– Корина… – прошептал Бегброк. – Корина Сондерс…

Девушка на экране испуганно подпрыгнула, когда горящая ракета, пробив стекло, влетела в гостиную и упала точно в ее центре. Раздался взрыв, и над полом ярким цветком поднялся шар жидкого огня.

– Что с тобой сделал Ноа Бегброк? – продолжила допрос Эбигейл.

Несколько секунд преступник лишь стонал, закрывая лицо руками, а потом заговорил высоким мягким голосом. Явно не мужским.

– Он мой… он мой бывший парень. Ужасный человек, жестокий. Унижал меня как мог… Я пыталась с ним порвать.

Подробности они знали и без этого рассказа – протоколы судебных заседаний в центре имелись. В любом случае сегодня речь шла не о выяснении обстоятельств преступления – преступника следовало наказать, добраться до самых глубин его души.

Эбигейл снова коснулась дисплея, и дым сгустился. У Грейс создалось впечатление, будто она присутствует на спиритическом сеансе позапрошлого века, наблюдая за ведущей, вызывающей дух жертвы при посредстве медиума-преступника.

– Я сказала ему, что между нами все кончено, но он… он ответил… ответил… – Бегброк закашлялся. – Якобы я никому не буду нужна, когда он со мной распрощается.

Бегброк выпрямился и сжал руками подлокотники кресла. Вены на его покрытых черными волосами предплечьях вздулись, сухожилия запульсировали. Он издал странный высокий звук, а затем тяжело откинулся назад, словно опустошенный медиум, обмякший после окончания спиритического сеанса.

Грейс разглядела на его плече свежую темно-синюю татуировку, которую делали всем правонарушителям перед прохождением курса исцеления, – изображение Януса, двуликого древнеримского божества. Одно лицо было обращено в прошлое, второе – в будущее, а в середине вырисовывалось третье. Над головой бога расцветал пышный красный ореол. Паста, которой наносили рисунок, после прохождения программы выцветала, однако время исчезновения рисунка зависело от тяжести содеянного. Татуировка служила предупреждением и напоминанием.

– Он напал на ваш дом? Все верно? – бесстрастно осведомилась Эбигейл, поправляя вставленный в безвольную руку Бегброка катетер.

Вела она себя совершенно спокойно. Рано или поздно все равно докопаюсь до сути, – прочла Грейс в ее лице.

– Он много раз бывал у меня и последний раз отключил пожарную сигнализацию, – нежным женским голосом заговорил Бегброк. – Думал, пожар застанет меня во сне. Рассчитывал, что я умру!

Его взгляд заметался по кабинету, дыхание участилось.

– Огонь! Вся комната в огне!

Компьютер среагировал на его возбуждение, и треск горящего дерева стал громче, жар усилился, а потом случилось самое мерзкое: помещение заполнил запах горящей плоти.

Грейс едва не стошнило. Пошатнувшись, она закрыла лицо ладонями, забыв, что на ней маска. Эбигейл схватила ее за руку, впилась ногтями в кожу, и Грейс попыталась взять себя в руки – все же они на виду у людей, собравшихся в комнате для свидетелей. Наконец Эбигейл ослабила хватку, взяла с лотка последний флакон и подключила его к капельнице.

Через несколько секунд Бегброк задергался в кресле, пытаясь вырваться из пут. Глаза его дико расширились, он закашлялся и в панике завопил:

– Я хочу выйти! Хочу выйти!

Грейс бросила обеспокоенный взгляд на Эбигейл, однако та стояла с каменным лицом. Бегброк медленно поднял руки, ощупал свое лицо и завизжал.

Черт, да что они ему вкололи? С чего такая реакция?

Грейс обернулась к экрану. Там, пытаясь выбраться из горящего дома, визжала объятая огнем прекрасная девушка.

Грейс решила, что с нее хватит, и в ужасе кинулась к двери кабинета. Пробежала мимо окна комнаты для свидетелей, бросив на него мимолетный взгляд. Кое-что рассмотрела: две изуродованных ожогами руки, прижатые к стеклу. На одной из них то ли не хватало пальцев, то ли они слиплись по два… Последним, что увидела Грейс, стали ладони с красными шрамами и бесформенное обгоревшее лицо некогда прекрасной Корины Сондерс, наблюдающей за отправлением правосудия.

Глава 3

Покусывая губу, Конрад прислонился к стене коридора и скрестил на груди руки. Как только Грейс вышла из туалета, он переменил позу и двинулся к ней. Грейс обошла его стороной и направилась к лифту.

– Э-э-э… прошу прощения, – начал Конрад.

Упрямо наклонив голову, она приложила палец к сканеру.

– Мне следовало вас предупредить…

Конрад уступал ей в росте, но был на десяток лет старше. Впрочем, седины в его волосах пока не появилось. Грейс опустила глаза, разглядывая дорогие кожаные туфли босса. Довольно уродливые, кстати.

Следовало предупредить? Да черт побери, как он посмел поставить ее в такое положение!