Сильнее желать невозможно

Она опустилась на колени, чтобы внимательнее осмотреть пса.

– Я оставил его здесь, когда уехал в Калифорнию, потому, что на ранчо дела шли хорошо, – сказал он хриплым от сожаления голосом. – Его здесь все любили. Я думал, ему будет лучше. Он выглядит истощенным. И на теле у него рана.

– Люк, в него стреляли. Кто-то застрелил его, возможно, потому что он был стар и болен. Убили с одного выстрела, и этот выстрел не случайный. Койоты разорвали уже его труп.

Люк наклонился посмотреть, куда она указывала, и горько вздохнул.

– Надеюсь, он не сильно мучился. Я любил его. Он был добрым псом. Я похороню его. У меня есть лопата, и я заверну его в брезент.

Голос Люка прозвучал сдавленно, в горле Скарлетт застрял комок. Они помолчали. Она вновь неосознанно коснулась его руки.

– Мне очень жаль. Я помню, как ты его любил.

Едва коснувшись его, она поняла, что не стоило этого делать, даже для того, чтобы поддержать в минуту скорби. Его рука была большой, теплой и крепкой. Он пристально посмотрел на нее, и что-то промелькнуло в его глазах.

– Я немногих любил в своей жизни, но его любил очень сильно.

У Скарлетт перехватило дыхание. То ли от его пристального взгляда, то ли от замечания, что он немногих любил за свою жизнь. Люк говорил только о собаке или о ком-то еще?

Как же хотелось, чтобы он обнял ее, она даже испугалась своего желания, быстро направилась к пикапу и бросила через плечо:

– Скажи мне, если понадобится моя помощь.

Люк подошел к машине, ее дыхание участилось. Натянув рабочие перчатки, он взял брезент, чтобы завернуть собаку. Через несколько минут сел за руль, и дальше они ехали молча.

Почему-то ей казалось, что он отсутствовал несколько дней, а не лет. Будто они и не разлучались. Хуже всего осознавать, что она так его и не забыла, хотя отчаянно пыталась это сделать.

Скарлетт никогда не чувствовала ничего подобного к Таннеру, хотя была с ним помолвлена. Неужели потому, что Люк был ее первой любовью?

Они ехали в тишине, их разделяла всего пара десятков сантиметров, а на самом деле – огромная пропасть.

Он не любит ее и никогда не любил, так почему она не забыла его? Она явно ничего для него не значит, тем не менее желает его всем сердцем.

Она внимательно смотрела по сторонам, пытаясь найти признаки домашнего скота. Через двадцать минут заметила лошадей в восточном направлении.

– Люк, смотри-ка.

– Да, все ясно. Они на огороженном пастбище. Возможно, истощены, но, надеюсь, мы сможем доставить их в загон.

– Люк, я вижу лошадей за деревьями.

В течение следующих шести часов они нашли лошадей и несколько голов другого скота, возвратили в загон, пытаясь успеть при дневном свете.

Когда лошади наконец оказались на месте, Люк закрыл калитку загона и повернулся к ней.

– Осмотри лошадей, а я обеспечу их кормом. В этой емкости теперь есть вода для них. Скоро стемнеет, достану фонарики, и мы продолжим работу, если ты можешь остаться. Если нет, отвезу тебя домой. Буду признателен тебе за помощь.

– Я останусь.

Он посмотрел на нее и обнял.

– Спасибо, Скарлетт.

Когда его руки обвили ее, у нее сердце дрогнуло. Она задрожала, захотелось крепче к нему прижаться. Как она сможет с ним работать, если пробудились прежние чувства?

Глава 2

Люк резко отпустил Скарлетт:

– Мне лучше заняться делом.

Так холодно и отстраненно. Правда, его выдавал голос, хрипота свидетельствовала о возбуждении. Она поняла, что он по-прежнему неравнодушен, и от этого сердце забилось сильнее. Хотя что ей с того? Она не обязана заботиться о его чувствах.

Почему, почему она не может выбросить его из головы? Покинув Техас, он причинил ей ужасную боль, и она не должна его желать. Но желает. И что, доверится ему опять? Нет, надо беречь сердце, из сочувствия к его проблемам не забывать прошлую боль.

– Люк, мне нужно позвонить домой, предупредить, что я занята.

Недолго поговорив с матерью, она убедилась, что с Карлом все в порядке. Мать снова предостерегла дочь, напомнив, как Люк разбил ей сердце. Тем не менее Скарлетт с горечью сознавала, что не в силах забыть его. Она просто обманывала себя все эти годы.

В Техасе выдался жаркий вечер. Люк зажег фонари и снял рубашку. У Скарлетт пересохло во рту, участилось сердцебиение от одного только взгляда на него. Он ворошил сено вилами, на его груди перекатывались мускулы, на бицепсах блестели капельки пота. Она вспомнила, как утопала в его объятиях, и впала в глубокую тоску, не в силах оторвать от него взгляда. Теперь это был взрослый широкоплечий мужчина с сильным торсом и накачанным прессом.

Он поймал ее взгляд, и она смело посмотрела ему в глаза. Интересно, угадает ли он ход ее мыслей? После нескольких напряженных секунд она отвернулась, не желая показывать, насколько сильно его влияние на нее. Однако складывалось ощущение, что он все понял. Как и в тот момент, когда они прикоснулись друг к другу.

Через пять минут Скарлетт снова украдкой посмотрела на него. Не смогла удержаться. Он обвязал лоб банданой, чтобы пот не мешал работать, и при свете фонарей выглядел невероятно брутальным, привлекательным, сексуальным, подтянутым и сильным. Она не могла оторвать от него взгляда, перестать желать. Сердце сильно колотилось. С трудом отвернувшись, она попыталась сосредоточиться на помощи лошадям.

Вдруг одна из лошадей упала. Скарлетт поспешила к ней. Животное тяжело дышало, кровь сочилась из ран на теле.

– Скарлетт, я собираюсь ее пристрелить. Мучить животное нет смысла. Займись остальными.

Вздрогнув, Скарлетт подняла глаза и увидела Люка с пистолетом в руках. Холод пробежал по спине. Мгновенно поднявшись, она воскликнула:

– Нет! Я спасу ее. Убери пистолет, Люк Уэстон, и не вытаскивай его до тех пор, пока я не разрешу.

Он моргнул, поджал губы. Она не поняла, пытался ли он сдержать смех или злился на нее за то, что указывает, что делать. Но Скарлетт была настроена решительно и не позволила бы ему застрелить лошадь.

– Лошадь уже завтра будет на ногах, – пообещала она. – Я знаю, что делать. Не убивай животных без моего разрешения, ты меня понял?

– Не буду, Скарлетт, но посмотри на нее. Она не может даже стоять. От нее остался один скелет, она с трудом дышит.

– Пока она может дышать, я буду ее спасать. Утром она будет на ногах. Я знаю, что делаю, Люк, так что возвращайся к своей работе и предоставь мне заниматься тем, что я умею.

Люк с удивлением взглянул на нее, молча убрал пистолет и ушел. Скарлетт смотрела ему вслед, а затем занялась лошадью и в течение часа не вспоминала о нем. Лишь однажды отвлеклась, чтобы позвонить матери и спросить, как там Карл. Она переходила от одной лошади к другой, пытаясь присмотреть за каждой и вспоминая о тех, которых они не успели спасти. С каждым новым найденным трупом животного Люк все больше злился на отца, а особенно расстроился из-за собаки, так как в детстве был очень к ней привязан.

Временами Скарлетт видела, как он ремонтирует изгородь загона. Ее нужно было восстановить практически полностью, и она надеялась, что он закончит раньше, чем лошади разбредутся вновь.

Для животных, которые были в состоянии держаться на ногах, Люк приготовил корм и воду. Всего они нашли около дюжины голов. Скарлетт помнила времена, когда на ранчо было огромное поголовье.

Она услышала шаги и обернулась. Люк подошел к ней: