Пакс

А потом в ясном сумеречном воздухе где-то за сараем взвизгнула пила, вгрызаясь в древесину. Все олени одновременно вздрогнули и, сверкнув белыми хвостами, унеслись в темнеющий лес. Перед тем как прыгнуть через ограду, олениха послала Питеру ещё один, последний, взгляд, будто говоря: Вы, люди. Губите всё.

Питер зашагал дальше. Сзади, на шоссе, у половины машин уже горели фары, и ему казалось, что все они нацелены прямо на него. Он сошёл с дороги в лес.

Земля здесь была губчатая и пахла торфом. Питер как раз обдумывал вопрос о том, не рискнуть ли ему включить фонарик, когда его нога, чавкнув, ушла под воду. Он ухватился за нависающую ветку и выбрался, но было поздно – оба ботинка уже наполнились холодной болотной водой. Питер пробормотал ругательство. Он взял с собой недостаточно сменных носков – тоже ошибка. Хорошо бы она оказалась последней.

Но в этот момент он совершил ещё одну ошибку, гораздо худшую.

Он попытался выбраться в темноте на более высокое место, зацепился правой ногой за корень и упал. Треснула кость – внутри ботинка что-то глухо щёлкнуло, – и тут же ногу пронзила острая боль. Он сидел задыхаясь, оглушённый этой болью, сидел долго. Наконец он подтянул ногу к себе и, содрогаясь от каждого движения, расшнуровал ботинок. Он приспустил мокрые носки – от увиденного опять перешибло дыхание: правая нога раздулась и увеличивалась на глазах.

Натягивая спущенные носки, он чуть не вскрикнул от боли; потом, сцепив зубы, затолкал ногу обратно в ботинок, пока она ещё больше не распухла. Подполз к дереву и поднялся, цепляясь за ствол. Он попытался ступить на правую ногу, снова чуть не рухнул. Ни разу в жизни он не испытывал ничего похожего на эту боль, – тот сломанный большой палец в сравнении с ней казался комариным укусом.

Он не мог идти.

Глава 7

Пакс изогнулся от удовольствия, ощутив тёплый вес привалившегося к нему другого упругого тела. Проснувшись пока только наполовину, он потянул носом, чтобы вдохнуть утешительный запах своего мальчика. Но запах оказался не человеческим, а лисьим.

И тогда он проснулся полностью. Прислонившись к нему, рядом похрапывал Мелкий – брат Иглы. Во сне он тихо поскуливал и обмахивал нос кончиком пушистого хвоста.

Пакс напрягся, подобрался. У него не было опыта доминирования, но что ему оставалось делать? Возвращайся в свою нору. Когда Мелкий попытался снова угнездиться у него на груди, Пакс цапнул его за плечо.

Мелкий дёрнулся и, просыпаясь, перекатился на ноги. Но не стал наклонять голову в знак покорности и не ушёл. Вместо этого он сделал стойку, которая приглашала: играть.

При других обстоятельствах Пакс был бы рад компании дружелюбного маленького лиса. Но сейчас у него не было желания снова выяснять отношения с Иглой – на самом деле у него сейчас не было никаких желаний, кроме одного: вернуться к своим людям.

Пакс взял пластмассового солдатика из тайника и положил перед Мелким – бери, можно. И снова велел ему уйти. Наконец, не получив ответа на свои умоляющие взгляды, Мелкий прихватил игрушку зубами и пополз к выходу. Пакс выбрался за ним и следил, пока маленький лис не скрылся в норе на расстоянии нескольких хвостов.

Когда ударила гроза – короткая, но злая, – когда небо потрескалось и раскололось на куски, Пакс втиснулся через тесный вход в заброшенную нору неподалёку от нор Иглы и её брата, не успев толком изучить окружение. Сейчас, в бледном свете месяца, он огляделся внимательнее.

Склон холма обращён к югу. Корни деревьев, крепко вцепившиеся в песчаную почву, растопырены, как узловатые коричневые пальцы. Между пальцами, так, что не сразу разглядишь, – три тёмных отверстия, три норы.

Выше по склону лес, он тянется к северу и к западу – к дороге. Ниже раскинулся широкий покатый луг, и за ним – долина.

Место выбрано идеально: на склоне негде спрятаться крупному хищнику, а деревья защищают лисиц от северных ветров. С луга в изобилии доносятся запахи жизни.

Теперь, когда Пакс смог всё это оценить, напряжение внутри него ослабло – почти как когда-то в щенячестве, когда он три раза подряд толкал свою миску в самый дальний угол комнаты – и его мальчик наконец понял, что нужно оставить её там. Подальше от холодной северной стены и с видом на дверь, из которой появлялся отец мальчика, иногда злой. В безопасности.

Правда, здесь Пакс не был в безопасности. Игла предупредила его, что внизу на лугу живёт старый лис со своей самкой. Его уже давно донимает чужак, желающий занять его место, и он не потерпит на своей территории ещё одного самца-одиночку.

Тут Пакс уловил движение: из кустов, растущих посреди луга, с видом хозяина появился крупный плечистый лис. Он пометил молодое деревце, сел и принялся умываться, но неожиданно замер – лапа возле уха – и повернул нос по ветру. Пакс тотчас заторопился в противоположную сторону, вверх по склону, и вскоре нырнул в подлесок.

Ночью лил дождь, но Пакс легко отыскал свой собственный запах. Он лишь несколько раз замедлял бег, чтобы слизнуть с листьев капли воды, и вскоре добежал до места.

Над дорогой ещё висел тяжёлый дух прогромыхавшего накануне каравана военных машин, но больше здесь никто не проезжал. Лис снова устроился на стволе упавшего дуба и стал ждать.

Утро принесло гул мошкары и щебет просыпающихся птиц; с дороги не долетало никаких звуков. Поднялось сухое горячее солнце и испарило дождевые капли, свисавшие с каждой зелёной травинки.

Пакса беспокоил голод, но жажда была сильнее – он не пил с того времени, как покинул дом своих людей. У него пересохло горло, распух язык. Когда он менял положение тела, в голове всё кружилось. Сто раз струился мимо него тонкий запах воды – он звал лиса, но Пакс не собирался уходить со своего поста. Его люди вернутся за ним сюда. Он вонзал когти в дубовую кору и напряжённо ждал рычания мотора. Дорога молчала. Прошёл час, другой. Пакс дремал, просыпался, вспоминал, дремал, просыпался, вспоминал. Потом ветер донёс до него что-то новое, и оно приближалось.

Лис. Тот самый самец, которого Пакс уже видел раньше, о котором предупреждала Игла. Поступь твёрдая, размеренная – ни одного лишнего движения. Свисающие складки на серебристо-серой шубе говорили о том, что лис стар. А когда он подошёл, Пакс увидел, что и его глаза сероваты и мутноваты от старости.

Дав себя понюхать, Серый улёгся на траве у ствола упавшего дерева. Лежал спокойно, ни разу не привстал – значит, не угрожал. Ты пахнешь людьми. Я жил с ними раньше. Они приближаются.

Внезапная надежда вернула силы Пакса. Ты видел моего мальчика? Он описал Питера.

Но Серый не видел никаких людей с тех времён, когда он жил с ними в юности. И это было в другом краю – где сухая, каменистая земля, долгие зимы и низкое солнце. Далеко отсюда. Люди, которые приближаются, идут с запада. Они несут войну. Так говорят вороны. Они видели людей. Мальчика с людьми не было.

От этой вести силы снова ушли. Пакс покачнулся и чуть не свалился со ствола, на котором лежал.

Тебе нужна вода. Следуй за мной.

Пакс колебался. В любой момент могут вернуться его люди.

Но вода нужна ему срочно, сейчас. Это близко? Я услышу оттуда дорогу?

Да. Ручей протекает под дорогой. За мной.

Серый держался уверенно, но не угрожал, и Пакс успокоился. Он сполз со ствола и последовал за старым лисом.

Вскоре они дошли до глубокого разреза в земле, из которого поднимались запахи воды и всего, что растёт и живёт в топкой грязи у воды. Пакс заглянул вниз и увидел серебряный ручей с чёрными камнями, который сверкал сквозь заросли зелёного тростника и ветви деревьев, цветущих розовым. Серый стал спускаться осторожно, зигзагами. Пакс, влекомый запахом воды, побежал напрямик, быстро обогнал старого лиса, но потом заскользил и так и доехал до самого низа.

Внизу он отряхнулся – и застыл в изумлении. Вода, мчавшаяся мимо него, текла из огромной трубы, намного огромнее той, из которой льётся вода в большую белую ванну, где купается его мальчик. Пакс наклонился к воде. Она была холодная, со вкусом меди, сосны и мха, и сама рвалась к нему в рот, как живая. Она жалила его зубы, заливала язык и горло. Он пил и пил и не мог оторваться, пока брюхо не раздулось.

Серый тоже спустился, попил, потом предложил Паксу отдохнуть вместе с ним.

Пакс поднял голову, напряжённо вслушиваясь. Дорога над трубой, сквозь которую текла вода, молчала. Я должен быть у дороги, когда мои люди вернутся за мной.

Серый лёг на землю и вытянулся.

Вчера больные войной перекрыли дорогу.

Пакс вспомнил караван из грузовиков, которые пахли так же, как новая одежда отца мальчика. После этих грузовиков по дороге больше никто не проезжал, это так. Но это неважно. Мой мальчик вернётся за мной. Он будет искать меня на дороге.

Нет. Дорога закрыта. Вороны сказали так.

Пакс молчал, перескакивал с камня на камень, молотил хвостом, бился над своей задачей. Наконец ответ пришёл: Я сам пойду к моему мальчику. К нам домой.

Где твой дом?

Пакс покрутился на месте, чтобы не оставалось сомнений, хотя сомнений и так не было: он чувствовал притяжение дома только с одной стороны. На юге.

Серый не удивился. Там большие людские поселения. Когда больные войной явятся сюда, моей семье придётся перебраться на юг, ближе к этим поселениям. Или на север, в горы. Расскажи мне, какие там люди. Как жить с ними рядом?

И снова поведение старого лиса помогло Паксу успокоиться. Он перестал скакать по камням, сел. Я многих видел издали. Но я знаю только двух.

Те, которых я знал раньше, поступали фальшиво. А твои?

Пакс не понял.