Глупый гений

Несмотря, на все сверхненужные радости, которые сыплются на меня со всех сторон в неоправданном количестве, иногда родителям приходиться отказывать себе в личных удовольствиях: новой одежде, вкусной еде или срочном ремонте квартире. Нет. Вадим не может кинуть свою работу. Он слишком долго добивался своей мечты, чтобы сделать что-то главнее её воплощения. Даже когда я уже была у него, он всё еще находился в поисках своей идеальной профессии, и попутно сидел дома со мной, в то время, когда я была довольно-таки скучной: пила, ела, спала и плакала… Странно, почему-то я всегда считала, что с младенчества меня нянчили бабушка и дедушка… а оказалось, что… Ладно. Вика к тому времени успевала любить и свою работу, и его, и меня. А как только Вадим свою работу все-таки нашел, вот тогда меня стали воспитывать родители Вики, мои бабушка и дедушка. Мне было четыре года, они открыли мне глаза, что такое настоящее воспитание: ограниченное, запрещающее, поощряющее и понятное. Когда я пошла в школу, всё изменилось вновь.

Так, вот когда этот глупый праздник закончился, я отправилась на балкон, чтобы поглазеть на мои владения. Однажды, Вадим сказал мне, что все за окном принадлежит мне, что все это королевство – моё, пока я смотрю на него из нашей небольшой квартиры на восьмом этаже. Мне нравится ощущать высоту и простор: до дома напротив целый квартал, а из-за него выглядывает новопостроенная высотка. Вика ругает архитекторов современности: «И этот дом, тоже ничего особенного, – говорит она: «Но наше окно расположено к нему таким образом, что мы видим его в профиль и этот архитектурный профиль случайное совершенство незапланированности служит для нас королевским дворцом, в который мы когда-нибудь переселимся. Я решила, что все-таки не стоит себе отказывать в лимонаде, и пошла на кухню, откуда доносилось шипение воды из-под крана (Вадим мыл посуду) и шум голосов (они обсуждали меня). Я остановилась в коридоре, прикрывшись открытой дверью в ванную комнату, и слушала.

–Вика, ты не понимаешь, я предложил ей поиграть под столом, словно это пещера на другом конце земного шара, а она посмотрела на меня, как на ненормального. Я, наверное, уже никогда не смогу воспринимать её иначе: такой взгляд мог быть у моего строгого дяди во время моей безобидной шутки. Но ему-то было семьдесят и совершенно на все плевать! Что я делаю не так?.. Пропади всё пропадом… но по отношению к ней?

–Однажды, – задумчиво произнесла Вика, – Однажды мои родители потеряли её в супермаркете, когда я, прибежав туда после их звонка, нашла её: она на радостях назвала меня мамой и я, после недолгих размышлений осознала эту связь. Как клей между отношениями трех полноценных личностей. Этот клей был сильнее нас всех по отдельности в этот момент. И я теперь знаю; его сила никогда не ослабнет; развалится от сухости только вместе с нами. Она наша и больше ничья.

Вчерашние полдня и всю ночь я сидела с бабушкой. «Дети» вернулись домой утром. Одежда обоих крепко пахла вечеринкой. Я повесила все на балкон: пусть проветриться, пока они отсыпаются. Но они не хотят ложиться. Вика ушла готовить кофе, Вадим пришел ко мне посмотреть, что я смотрю по телевизору.

–Хорош этот Де Ниро, – произнесла я лежа на диване, положив ногу на ногу.

–Что ты смотришь? Это взрослый фильм.

Я проигнорировала его замечание, слишком увлеклась артистом.

–Хочу такой же костюм и прическу, – произнесла я с полным безразличием, – правда, тогда мне придется иметь такие же скулы.

–Давай я тебе мультик включу, который я смотрел в твоем возрасте… Боже, как он мне нравился! Ты увидишь, что тридцать лет назад мультики рисовали не хуже, чем сейчас! Какой цвет моря потрясающий…

Он долго рылся в ящиках с дисками, в конце концов, не нашел что искал и переключил телеканал на какой-то совершенно глупый – совсем детский. Когда он ушел, я взяла пульт и вернула фильм с Де Ниро. Хорош!

Чуть позже вернулась бабушка с фотоальбомом, который Вика разыскала по ее просьбе.

–Хочешь такую же красивую свадьбу, когда вырастишь? – спросила она меня, показывая фотографию вечеринке на которой Вика была в ярко желтом платье, а Вадим в смокинге (белом в голубую полоску).

–Нет. Но я хочу развода. Уже вижу, как я красивая и деловая выхожу из-за стеклянных крутящихся дверей высотного здания, спешу в суд, чтобы почувствовать себя свободной и счастливой, а вечером посмотреть мультсериал по телевизору.

Бабушка взмахнула руками, и мне стало стыдно за свои самовольные мысли. Я, видимо, не должна была такого хотеть.

–Ты покормила кота? – крикнула Вика из кухни.

–Да-да!

–А чего он такой нервный?

Я глубоко вздохнула и, извинившись, отправилась на кухню.

–Ну, надо же, какой ребенок! Воображение Вики и врожденная прилежность Вадима в одном существе, – услышала я за спиной.

Уже к вечеру Вадим счел, что я достаточно повзрослела, и они с Викой разрешили мне впервые остаться дома одной, решив, что часа два я как-нибудь квартиру не переверну. Ни бабушка, ни дедушка придти не смогли, ведь, я им обещала, что на этот день рождения мы пойдем все вместе и дома, кроме как за котом следить будет не за кем. Потом я передумала, а сейчас передумала еще раз.

–ВЫ НИКУДА не пойдете, – произнесла я, когда Вика и Вадим, разодетые в пух и блестяшки, собрались обуваться, отпустив наконец-то переживания, что кидают меня в одиночестве.

Оба послушно опустились на стулья, внимая мне как божеству. По мне даже мурашки пошли от ощущения такой власти. Но спустя полчаса меня начало угнетать их скучающее присутствие. Куда бы я не ложилась, чтобы полистать новые фотографии певицы Сии, аура Вики и Вадима висела над моей усталостью, безмолвно требуя от меня подняться и сделать что-нибудь важное по дому. Они сидели с книгами в руках и пытались читать, но я знала, что их тянет за дверь.

Я швырнула телефон в подушку и села, свесив ноги с дивана.

–У Максика родители приходят после семи и проверяют его домашку, награждая подзатыльниками за каждую оплошность, невыпрямленную спину, испачканную одежду, неубранные игрушки и незаправленную постель. У Ани папа приходит после девяти и даже не достает ее вопросами типа: как дела? Мама у нее почти всегда дома, готовит три раза в день совершенно несъедобную невкусную пищу и еще чай подносит: ее не видно не слышно, она никогда не предлагает ей даже в настольную игру поиграть. Леня постоянно ноет, что его дома не замечают, что на просьбу пойти погулять в выходные его мама и папа просят смилостивиться и дать им отоспаться после трудной недели. Никто из них не заявляется в школу, чтобы спорить с учителями о несовершенной системе образования, никто не кривляется в общественном месте. Все они воплощение стойкости и порядка в этом мире. У всех родители, как родители, а у меня что? Зачем вы мне такие нужны? Если вы сейчас же не скажите мне, что я инопланетянка и упала в вашу семью по глупой ошибке, я не стану сбегать из дома на следующей недели!

День кончается тем, что громко рыдаю. Я сижу на руках у папы; мама ласково гладит меня по щеке. Я только что узнала, что меня удочерили.

Вне цивилизации

В детстве меня часто видели в компании с книгой «Затерянный мир» Конан Дойля, поэтому никого не удивило, что из меня вырос искатель путешествий. Я веду блог вот уже десять лет, с тех самых пор, как окончил университет (привет, кафедра Археологии!), мотаюсь по миру и не нахожу ничего нового. Утром сел в самолет, к вечеру ты уже в другой цивилизации. Доход мне приносит бизнес, в который меня ввели мои родители; бизнес, никак не связанный с моей профессией и не вызывающий во мне ни вне какого интереса. А я всегда мечтал самореализоваться за счет своего собственного дела: сделанного, так сказать, мною лично от начала до конца, например, найти нетронутое цивилизацией племя людей… в том смысле, что совсем нетронутое теми проблемами, с которыми живем мы.

Думаете, я брежу наивной мечтой? Я уже сам начал так думать, а потом… всё произошло так быстро, что я не успел даже испугаться: мой гид по джунглям исчез, а я зацепился о корягу и скатился с холма в неглубокую речку, в которой меня подхватило потоком. Только спустя полчаса я оказался на суше, весь изнеможенный и в синяках. Конечно, я заснул, а когда проснулся… глазам не поверил: я лежал на удобной кровати в хижине из сухих туго связанных между собой веток: вся мебель там была из натурального материала, будто бы люди, построившие её, не знали, что такое пластик или металл и что из них все теперь делают. Но следует признать, сделано всё было качественно. Я застонал, чтобы привлечь к себе внимание моих спасителей. Не прошло и десяти секунд, как в комнату вошла высокая крепкая молодая женщина, с длинными распущенными волосами. От неё пахло цветочными духами. Подойдя ко мне поближе, она произнесла что-то непонятное. Я решил представиться:

–Ме-ня зо-вут Ле-о-ни… Лё-ня. Лё-ня. А те-бя?

Тут, вдруг, женщина заговорила басом. Я не понял, чего она хочет, но, сообразил, что это мужчина.

–Меня зовут Ко, – сказала она по-английски, – Я чуть-чуть говорю. Но чуть-чуть. Отдыхайте. Вас обработали. Вы отдыхайте.

А дальше началось что-то невероятное. Как я узнал от переводчицы, я попал в закрытое современное племя: у них вроде как даже канализация есть, а устройство совсем другое. Во-первых, не поймешь, кто есть кто, в смысле кто тут важный, а кто так… сошка мелкая; все вроде, как занимаются натуральным производством, ремесленничеством, фермерством, но в тоже время у них есть компьютер: он стоит в отдельном помещении и на удивление им мало кто пользуется, хотя это бесплатно для всех. Во-вторых, сами они не подозревали о том, что в других обществах всё может быть иначе, чем у них: меня разглядывали с интересом, удивлением и, возможно, даже с несогласием. Я чувствовал, что они боялись меня. Ну, я бы на их месте, наверное, тоже меня боялся, ведь, все они были не намного выше и тяжелее, чем женщины в нашем обществе. Как только я вспомнил про женщин, я решил спросить у них (и спросил):

–А где у вас бабы, ребята?

Переводчик попросил объяснить мне значение слова «бабы». Я заменил слово «бабы» на слово «женщины», но понятнее им от этого не стало.

«Ну, это вроде как тоже люди… Но у них… косметики на лице больше. Что такое косметика? Ну, это краска, которую на лицо наносят… Ну, платья они одевают и юбки… Да, примерно, как передник у вашего повара, но без штанов под ним… Нет, им не холодно. Если, они не хотят они одевают штаны… Нет, мужчины, юбок не носят. Мы не унижаем мужчин, униженный мужчина – это мужчина в юбке. Нет, женщина в юбке – это нормально. Нет, мы не принижаем женщин, они сами этого хотят… Нет, у них нет выбора. Тьфу! Есть у них выбор, а мужчины эти глупые тряпки не носят. Вот. И точка. Так, как же мы их различаем-то? Волосы у них длиннее… Нет, у вас у всех тоже прически разные… Тогда, тогда… Они куда более эмоциональные… Ну, эмоции, ребята… это… Ну, что вы совсем ничего не понимаете-то! Да, не кричу я! Не пугайтесь вы так… это я просто в эмоциях от вашего непонимания. Ладно… Хм… А! Они мамы детей! Ну… дети у них бывают… Нет, не воспитывают, а производят… Ага! Поняли, наконец-то!»

Несколько человек из племени подняли руки. Я так понял, что руки тянули вверх те, кто поняли, но оказалось, что это были те, кто причислял себя к женщинам. Ну, ничего себе! Получается, что я попал в бесполое общество! То есть, пол то у них у всех есть, но они не совершенно не придают ему значения. И мужчины и женщины носят брюки, потому что считают их удобными, имеют разную длину волос и не занимаются накачкой мышц… или женщины их качаются, потому что, в общем, и в целом фигурами они схожи… возможно, различий не видно из-за свободного покроя одежды. В тоже время их лица, я бы мог назвать красивыми, покрасней мере тех, кто подняли руки. Хм… ну я в курсе того, что нормально для одних, ненормально для других, но мне не привычно находится в меньшинстве.

–Не, ребят. Как так можно жить! Вы столько теряете, стирая половые различия… Ну, например… Хм… Ну, вот вы, например, не привлекательны с моей точки зрения… Как вы удовольствие-то получаете? Не расстраивайтесь так! У вас есть какие-нибудь красящие ягоды? Во! Малина, вишня и черника подойдут, тащи их ко мне поближе, давай!

Я схватил за тонкую руку одну из их дам, повязал ей на голову платок и как смог накрасил ей губы соком от красных ягод, а из синего сделал тени для глаз. Ну, красавица! Почти… ещё бы юбку… Я попросил принести мне какую-нибудь занавеску или простынь, затем, чтобы не смущать барышню, намотал ткань прямо поверх её одежды. Получилось что-то типа хитона, как на какой-нибудь древней гречанке на древнегреческих вазах… Соглашусь, греки-мужчины тоже носили такие, но… все же отсутствие брюк подразумевает скорее женский род. В общем, новая модель для подражания в этом нецивилизованном обществе была готова. Одна из женщин сильнее остальных заинтересовалась моим примером высокой женской моды. Бабы, и в джунглях бабы. Эта особа, кстати, чаще всех задавала вопросы и внимательнее других слушала мои ответы. Как оказалось – это была глава их деревни.

–А, так у вас ещё и матриархат!? – спросил я переводчика.

–У нас равноправие.

–Ну, какое же равноправие, когда женщина у власти.

–У нас выбирают любого.

Я махнул рукой и ещё раз полюбовался моей моделью. Вот преобразилась и другое дело, сразу на бабу стала похожа! Совсем другое дело! Им всем, кстати, так понравилось слово «баба», что они начали называть им друг друга без разбору, причем, без необходимого эмоционального оттенка, так, как если бы произносили слово «отец» или «человек». Не мог я этого допустить и предложил делиться на «баб» и «мужчин», но слова «мужчина» они не могли выговорить точно так же, как слово «женщина». Любые мои попытки внедрить русские слова (кроме уже успевшего мне поднадоесть слова «баба») в словарь их племени, не обвенчались успехом. Похоже, язык у них совсем не ворочается: «ш», «ф» и «ж» их веселило, словно я клоун на разогреве перед выступлением тигров, хотя все это время я старался быть брутально-серьезным.

В последний день моего пребывания в этом странном обществе (меня должны были отвести на то место, где я их нашел, где они меня спасли, чтобы там меня нашли мои проводники, с которыми они связались через компьютер) я радостно заметил, что многие из девушек теперь носят юбки…и занавесок на окнах поубавилось. Несколько дам даже подошли ко мне со словами благодарности, дескать, в жаркое время дня удобно продувает… Я был горд и рад, пока одна из них не заговорила откровенным басом. Да, это ж был мужик! Я попросил его быстро пойти домой и поменять юбку на брюки, а он заявил мне через переводчика, что я несправедливо хочу нарушить его право не перегреваться в жару, видите ли! Я попробовал ему жестами доказать, что на той даме, которую я раскрасил и разодел первой, все это смотрелось женственно и натурально, потому что она по природе это заслужила тем, что подняла руку.

–Она не поднимать руку. Она не тот, она другой, – ответил мне переводчик.

Что значит это «не поднимать»? Что значит… И тут я понял, что в тот первый раз я раскрасил мужчину… и что добрая половина племени, разгуливавшая в юбках и с макияжем, тоже были мужчинами. Я схватил свою сумку и попросил поскорее увести меня от этих отсталых невежд!

Оригинал

Одна молодая персона по имени Хуана на вопрос: Сколько будет дважды два?», – оригинальности ради ответила: «Пять!». Хуана думала, что невеселые лица вопрошающих расплывутся в улыбках, но этого не произошло. В наказание за ошибку, её посадили за решетку. Посадили к толпе других заключенных, которые толкая друг друга, выкрикивали «пять!» вполне серьезно.

– Вытащите меня отсюда! Я не такая, как все остальные! Я просто пошутила! Правильный ответ: четыре! Слышите? Четыре!