Правда понимания не требует

– Я понимаю, герр Крамм, – Шпатц хотел улыбнуться, но не стал. – В случае предотвращения диверсии, государство оценит наши заслуги по достоинству.

– Может быть да, а может быть нет, – Крамм сцепил руки в замок. – Я бы не стал что-либо предсказывать. Поэтому давай обсудим наши действия.

– Я все еще весь внимание, герр Крамм. И изнываю от любопытства, в чем же мне предстоит играть главную партию.

– Мы устроим тебя работать, герр Шпатц, – Крамм вскочил, взял с примуса чайник и долил в свою чашку кипятка. – В качестве простого рабочего. Твоей задачей будет впутаться в как можно большее количество темных делишек, которые творятся на самом дне люфтшиффбау. Вступить в профсоюз, жаловаться на жизнь и развесить уши. Мы же с Ульрихом займемся расследованием со своей стороны. Он уверен, что все разрушительные инициативы исходят откуда-то снизу, но это вовсе не значит, что пока ты будешь пить шнапс с работягами и ныть о своих бедах дирекции профсоюза, мы будем сидеть, сложа руки, в ожидании твоих отчетов.

– Интересная задача, герр Крамм.

– Я знал, что тебе понравится. Вот эту коробку герр Фуггер мне вручил с собой, когда мы расстались. Тут личные дела всех мало-мальски заметных сотрудников, а также разрозненные документы на всех недавно пришедших. Много домыслов про деятельность профсоюза, но по словам герра Фуггера, свои секреты эта босяцкая корпорация хранит получше департамента по контролю. Я выбрал себе несколько случайных папок, теперь твоя очередь.

Шпатц вернулся домой, когда было уже темно. Перед глазами все еще мелькали многочисленные докладные записки, «спешу довести до вашего сведения», «безупречный рабочий послужной список» и «в силу непредвиденных обстоятельств». Такого количества бесполезных и сваленных в хаотичную кучу документов Шпатцу не приходилось разбирать ни разу в жизни. Как сказал Крамм: «Делами разнорабочих никогда никто всерьез не занимался, сегодня одни – завтра другие, никто не хотел тратить на это свое время». И с послезавтрашнего утра на месте одного из таких вот невидимок Шпатцу и предстоит оказаться.

Несомненным плюсом новой квартиры было ее расположение – практически через площадь от конторы. Больше не было необходимости рано вставать, чтобы тащиться через весь город. Шпатц с удовольствием задернул шторы и включил свет. Несомненным минусом нового жилья был размер – каморка под самой крышей дома аанерсгросской постройки. Фактически, это была одна комната, большую часть которой занимала кровать, а в роли шкафа выступали антресоли под скатом крыши. Шпатц снял пиджак и повесил его на спинку стула, чуть ли не единственного предмета мебели, кроме кровати. На полноценный стол в комнате места уже не хватило.

Шпатц послушал, как первые капли дождя застучали по крыше, с удовольствием растянулся на кровати и в третий раз за день раскрыл газету. На первой полосе крупным планом была размещена фотография его кузена, блистательного и героического Адлера штамм Фогельзанга. Фотограф запечатлел вдохновителя полярной экспедиции в «непарадном» виде – в комбинезоне механика. Летный шлем сдвинут на затылок, а правая щека смеющегося лица измазана сажей.

В статье сообщалось, что экспедиция проходит по графику. И что уже завтра (то есть сегодня) вечером люфтшифф «Кальтесхерц» войдет в полярные области Сеймсвилля. Кроме того, перечислялись гости, присутствовавшие на торжественном приеме в столице Сеймсвилля. На одной из фотографий Шпатц заметил тонкое лицо в очках – Зепп пакт Ледебур. Обычно он предпочитал обходить стороной все публичные мероприятия, но дипломатическое положение обязывало, так что доктору пришлось унять свою необщительность.

Доктор оказался для Шпатца одной большой загадкой. С того самого момента, как он пришел в себя на операционном столе и увидел над собой его почти мальчишеское лицо, и до настоящего времени. На вид Ледебур смотрелся субтильным и бледным заморышем. В те моменты, когда он увлеченно копался в чьих-нибудь внутренностях, сдувая с кончика тонкого носа капли пота и закусывая нижнюю губу, он выглядел еще младше. Как подросток. Однако уверенность, с которой он орудовал скальпелем, ланцетом и прочими блестящими хирургическими инструментами, заставляли усомниться в первоначальной оценке его возраста.

На самом же деле Зеппу пакт Ледебуру было сорок семь. Узнал это Шпатц, когда не выдержал и напрямую спросил доктора о возрасте. Правда в тот момент он не осознавал, что имеет дело с тем самым Ледебуром. События после ранения превратились в его голове в спутанный ком. Он отчетливо помнил холодные темные глаза Сигилд, когда она дважды нажала на спусковой крючок, а все последующее превратилось в кашу. Он приходил в себя от свиста ветра в ушах, потом проваливался в темное забытье, потом множество рук перекладывали его как куклу на носилки в темноте, освещенной только мечущимися лучами фонарей. В какой-то момент ему показалось, что над его телом склонился он же сам, сдвинув на затылок маску хищной птицы… По словам Ледебура, он провалялся в горячке всего три дня. И доктор-мальчишка был первым, кого он увидел, когда очнулся.

– У вас невероятная жажда жизни, герр Шпатц, – заявил он, поднявшись с кресла рядом с кроватью. – Когда вас довезли до моей операционной, я был уверен, что вы не жилец. И если бы Адлер меня не попросил, я бы не взялся за операцию.

Шпатц сложил газету. Три месяца назад он был уверен, что умрет. И в тот момент, когда взбешенная Сигилд стреляла в него из тяжелого армейского пистолета, и когда Крамм и Адлер штамм Фогельзанг пристегивали его безвольное тело к креслу флюг-фогеля, и когда он увидел над собой юное лицо своего доктора. Он просто тогда не знал как выглядит самый гениальный и самый сумасшедший врач Вейсланда и Шварцланда.

Пронзительный звонок будильника вырвал его из ласковых объятий сна. Шпатц потер глаза, отдернул штору и выглянул в окно. Прошедший ночью дождь оставил на брусчатке лужи, рядом с неработающим фонтаном три кумушки с корзинами обсуждали свои всегдашние утренние дела, дворник деловито шаркал метлой, покрикивая на двух мальчишек, сгребавших мусор в ведро. Рядом с конторой стоял мобиль Крамма, что означало, что его начальник уже приехал. Шпатц поднялся и стал торопливо одеваться.

Заведение называлось «Три кошки и собака», выбор на него пал совершенно случайно. Сначала Крамм придирчиво осмотрел весь небогатый гардероб Шпатца и решил, что для работяги он совершенно не подходит. Поэтому они отправились на рынок старьевщиков в Альтштадт. Пешком, потому что даже на таком крохотном мобиле, как у Крамма, не по всяким улицам старого города можно было проехать. Вернулись, нагруженные свертками, бросили все это в конторе и помчались в центр Билегебена на встречу с Ульрихом Фуггером. Который оказался человеком разговорчивым, так что за три часа беседы они успели проголодаться. И чтобы никуда больше не торопиться, они просто выбрали первое попавшееся заведение, обещавшее накормить горячим обедом, и устроились за первым же освободившимся столиком.

– Я забыл вчера спросить, герр Крамм, – Шпатц отодвинул от себя пустую тарелку. – Почему наше дело секретное? Судя по документам, люфтшиффбау Билегебена занимается производством транспортных и пассажирских люфтшиффов, что там может быть тайного, обычное серийное производство…

– Боюсь, что все не так просто, герр Шпатц, – Крамм огляделся, проверяя, не проявляет ли кто-нибудь повышенный интерес к их столику. – Больше нет. Последние четыре месяца серийные чертежи поменялись, и ни одного гражданского люфтшиффа на наших верфях построено не было. За исключением рейдера Фогельзанга. Но рабочие об этом не подозревают, разумеется.

– Я бы не сказал, что это неожиданный поворот, – Шпатц поковырял вилкой аппетитную мешанину из мяса и овощей. – Слухи о грядущей войне уже настолько громкие, что не очень-то похожи на слухи.

Крамм задумчиво погладил кошку, запрыгнувшую на соседний стул. Мурлык в заведении действительно оказалось три. Они бродили между столиками и очевидно считали себя хозяевами.

– Война… – Рыжая кошка перебралась на колени Крамма. – К стыду своему, до разговора с Фуггером, я тешил себя надеждой, что она не более, чем треп скучающих обывателей. Впрочем, мое отношение ни на что особенно не влияет. Но в любых делах, которые касаются армии, действуют определенные правила. Герр Шпатц, дайте слово, что все, что вы узнаете на люфтшиффбау, вы будете обсуждать только со мной.

– Обещаю, герр Крамм.

Мозер поставил на стол опустевшую наполовину кружку и расплылся в довольной улыбке.

– Весь день об этом мечтал сегодня. Пустой день. Преотвратный. А у тебя что новенького, Шпатц?

– Карл, ты же знаешь, что я не имею права рассказывать, – Шпатц откинулся на спинку стула. Крамм пытался заставить Шпатца еще покопаться в бумагах с люфтшиффбау, но он наотрез отказался, сославшись на срочное предписание инспектора Боденгаузена. Заглянул на удачу к Мозеру, предложил тому прогуляться до пивной, а Нойхоффа приятели нашли уже там. Мрачного, как туча, и допивающего уже третью кружку пива.

– Да брось, знаем мы твои секретные дела! – Нойхофф захохотал, взмахнув рукой. Его форменная фуражка упала под стол и выкатилась на середину зала. Грузноватый Нойхофф сконфуженно слез с высокого стула.

– Тогда поклянитесь, что никому не разболтаете, а то мне герр Крамм голову отгрызет, – Шпатц разломил соленый брецель пополам.

Оба приятеля издали неразборчивые звуки, заверяющие в несомненной их надежности в качестве хранителей секретной информации. Шпатц подмигнул фройляйн официантке, делающей вид, что она занята чем-то чрезвычайно важным рядом с их столиком. Она потупила глаза.

– Так вот, история. Один обеспеченный эдлер подозревал во всяком разном свою новую горничную. Что любовников в хозяйскую спальню водит, напитки из бара подворовывает и прочее по мелочи. И герр Крамм, по своей всегдашней привычке мне и говорит: «Шпатц, давай-ка мы тебя переоденем и представим как племянника важного герра. Приехал из другого города на недельку по делам. Важный герр привел меня домой, поселил в комнату для гостей и представил своим домашним. А из домашних у него жена и дочка. Мы чинно поужинали, а утром все трое разошлись по своим делам.

Шпатц допил пиво и сделал официантке знак повторить. Подождал, когда любопытная фройляйн вернется, и продолжил:

– Сижу в своей комнате, как мышь. Прислушиваюсь, как горничная шуршит по дому своей метелкой для пыли. Тут открывается входная дверь и фрау хозяйка командует горничной сходить в магазин. Я пожал плечами, мало ли, обычные бытовые дела… Горничная уходит, а на пороге моей комнаты появляется хозяйка. В кружевном пеньюаре и в чулках. И томно так предлагает разделить с ней бокал вина, потому что дама скучает.

Нойхофф подался вперед, Мозер постучал по кружке, привлекая внимание заслушавшейся официантки. Фройляйн торопливо процокала каблуками к пивной бочке и обратно.

– А она как вообще, сочная фрау? – спросил Мозер, описывая руками в воздухе пару выразительных дуг.

– Не то слово, Карл! – Шпатц отвлекся на глоток пива. – С вашего позволения, как человек воспитанный, я воздержусь от подробностей, но когда горничная вернулась, а хозяйка, переодевшись в приличное платье, снова ушла по своим делам, я мог с уверенностью сделать вывод, что любовников в хозяйскую спальню водит вовсе не прислуга.

– Завидую я тебе, герр Шпатц, – Нойхофф снова взмахнул рукой, но вовремя поймал чуть не упавшую фуражку. – Интересная у тебя жизнь!

– Подождите, герр оберфельдфебель, я еще не закончил. До вечера было еще далеко!

– Ты не дождешься, чтобы я застрелился от зависти, герр секретарь детектива! – Нойхофф приосанился. Его щеки раскраснелись, от давешней мрачности не осталось и следа.

– Вторая часть истории. Сижу в кресле, мучаюсь совестью. Обдумываю, как бы объяснить герру Крамму, что произошло, и почему его секретарь посмел себя так вольно вести с благовоспитанной фрау. И тут открывается дверь. На этот раз вернулась юная фройляйн, которая должна быть в гимназии. И тоже отправила горничную с каким-то поручением прочь из дома. Открывается дверь…

– Да ладно, не может быть! – Мозер грохнул кружкой по столу.

– А уж как я удивился! – Шпатц захохотал. – Стоит моя прекрасная фройляйн, в руках бутылка шерри и два стакана. «Наконец-то в этом доме появился кто-то, с кем можно выпить!» – говорит. Я делаю поползновение в сторону столовой, но она тащит меня в хозяйскую спальню. Романтично и волнительно ей, видите ли. Здесь я опять ненадолго умолкну, чтобы вы могли самостоятельно додумать, что там между нами произошло.

– А эта фройляйн… она тоже… того… этого? – Нойхофф сально захохотал, жестами показав контуры внушительных женских прелестей. У топтавшейся рядом официантки покраснели кончики ушей.

– Чуть меньше, чем у фройляйн за твоей спиной, но тоже ничего, – доверительно прошептал Шпатц. Все трое захохотали.

– И что же сказал на это герр Крамм?

– Ой, не спрашивайте! – Шпатц надолго приложился к кружке, вытер ладонью губы и сунул в рот кусочек брецеля. – Страшнее всего было вечером. Вы только представьте мое положение – ужин, вся семья в сборе, важный герр сидит во главе стола и чинно поглощает жареные колбаски, закусывая их тушеной капустой. С одной стороны мою ногу гладит фрау хозяйка, а в другой – шаловливые пальцы ее дочки. И в голове – ни одной мысли о том, как бы деликатно сообщить хозяину, кто на самом деле приворовывает из его бара и мнет его постель.

Шпатц с довольным видом откинулся на низкую спинку стула. Хороший получился вечер. И ребята отличные. Когда Боденгаузен чуть ли не в приказном порядке выдал ему список подходящих для респектабельной дружбы людей, ему очень долго не хотелось выполнять это указание. Но так уж получилось, что когда он метался в горячке в поместье Ледебура и пришел ненадолго в себя, то пообещал, что если выживет, то выполнит все, что советовал герр инспектор – и запишется на курсы в Стадшуле, и нанесет визиты всем одобренным департаментом по контролю друзьям, и что угодно еще.

К его немалому удивлению, учеба оказалась не такой уж и тягостью, а респектабельные друзья вовсе не выглядели ни строгими надсмотрщиками, ни скучными типами. Вот и сейчас, потратив много часов подряд на копание в как попало собранной куче бумаг, Шпатц прямо-таки чувствовал как отдыхает душой. Отличные ребята, неплохое пиво, ну и забавная история пригодилась. Если не называть имен, конечно. И не вспоминать, как они выкручивались из этой ситуации, чтобы не сообщать герру Зигхардингу подробности следствия. Так что будет лучше, если респектабельные друзья решат, что он все придумал.

– …на самом деле никакого города там нет, это просто повод! – Мозер повернулся к Шпатцу. – А ты что думаешь?

– Эээ… – Шпатц понял, что пока он размышлял о радостях жизни, разговор сместился с обсуждения женских прелестей на актуальный вопрос про настоящие цели экспедиции Фогельзанга. – Ты забываешь, что я здесь все-таки недавно, и пока у меня не может быть мнения на этот счет. Так что лучше скажи, что сам думаешь.

– Полярные области Сеймсвилля же! – Нойхофф нахлобучил на голову фуражку. – Король их никак не использует, а нам нужны места под базы подводных лодок. Так что, очевидно, что это обычная разведка.

– Мне тоже кажется, что кайзер готовится к войне, – сказал Мозер. – И это прекрасно! Давайте за это выпьем!