Влада и война призраков

Под утро Влада замерзла и, проснувшись, дрожала под одеялом, поджав ноги. К тому же желудок напомнил, что вчера она так и не поела, и предательски возмущался, требуя завтрак.

Несмотря на обилие эклеров, буше и суворовского печенья, которые с удовольствием трескали кикиморы и валькирии, на вчерашней вечеринке она ничего не ела и даже не пила жуть-колу, которую так любила раньше. Она смеялась, флиртовала с Ацким, даже весело обсуждала с кем-то выступление Буяна Бухтояровича в актовом зале, но при этом будто видела себя со стороны. Настоящая, реальная Влада все еще продолжала сидеть, скорчившись, в самом дальнем конце гардероба, замерев от нанесенного ей удара и не зная, что с ней будет дальше. Настоящая Влада даже не плакала, потому что это было страшнее слез, будто в сердце ей сделали укол лошадиной дозы анестетика, и она перестала на какое-то время чувствовать… и жить.

Вчерашний день теперь казался сном, который хотелось забыть, и каждое воспоминание о словах Гильса причиняло такую боль, что хотелось просто выпрыгнуть из тела и сбежать куда глаза глядят. Единственное спасение – как можно быстрее оказаться в аудитории, взять в руки авторучку, открыть конспект и окунуться с головой в учебу. Окунуться так, чтобы не выныривать, стать кошмарным синим чулком и защитить кучу диссертаций по нечисти, годами не вылезая из душной библиотеки Носферона… По расписанию первой утренней парой была история тайного мира, которую вела Ада Фурьевна, и Влада сначала отправилась в полупустую библиотеку, чтобы получить учебники на весь учебный год, а потом сразу пошла на лекцию, решив не заходить в столовую на завтрак.

В аудиторию, где ожидала студентов Ада Фурьевна, Влада зашла первой, достала чистую тетрадь для конспекта, аккуратно подписала ее, открыла на последней странице и принялась по привычке черкать авторучкой, рисуя первое, что приходит в голову. Обычно в результате у нее выходили портреты однокурсников, смешные шаржи на Тановскую, Йорга или же лицо Гильса, которое она потом обязательно заштриховывала так, чтобы никто его не узнал. Но в этот раз на странице сам собой появлялся непривычный рисунок: стол, занавески, окно, распахнутое настежь во двор…

«Да это же моя комната в старой квартире на Садовой!» – Влада удивилась, с чего вдруг ей пришло в голову рисовать свою комнату. Рука тщательно вывела детали интерьера, даже календарь с Петропавловской крепостью на стене, потом густо заштриховала небо в окне, оставив нетронутым круг огромной луны, нависшей над крышей дома напротив. Чего-то не хватало в этом рисунке, будто в нем был скрытый, неясный сейчас смысл. Почему-то Влада была уверена: это ее комната до того, как она узнала о тайном мире, до того, как ушла из школы и уехала учиться в Носферон. Подсознание иногда выкидывало с ней всякие фокусы, особенно в моменты, когда надвигалась беда. Это называлось обостренной интуицией, которая досталась ей от матери. Но если Ольга Огнева могла предвидеть многие события как маг, то Владе досталась лишь тень этих умений: она просто ощущала приближение беды. И сейчас интуиция подсказывала, что нужно дорисовать еще какую-то деталь в этом рисунке, очень важную.

Влада нехотя продолжала черкать на листке, потом зачем-то нарисовала на крыше дома напротив силуэт кота. Кот был смешной, с выгнутой спинкой и растопыренными усами, но нет, это было не то, совершенно. Думать о том, что же там должно быть, вдруг оказалось так же мучительно, как пытаться посреди дня вспомнить улетевший сон.

В конце концов, когда Влада, потеряв терпение, решительно выдрала страницу и уже долго комкала ее в пальцах, аудитория зашумела, наполняясь голосами.

– Хай, Огнева! – весело поприветствовал ее Гильс, топая с приятелями на дальние парты (любой препод традиционно не видит, чем занимаются расположившиеся там студенты). Владе пришлось беззаботно кивнуть в ответ, но смотреть на вампира ей сейчас совсем не хотелось.

– Муранов, вы сидите не на галерке, – веско предупредила Ада Фурьевна. – Сядете там, где я буду вас видеть. Вы теперь на особом счету.

Гильс пожал плечами и хлопнул сумку на стол, который тянулся по левую сторону от Влады. Между ним и Владой сидело еще около десятка студентов, так что, повернув колпачок хромовой авторучки, можно было разглядеть, как в маленьком зеркальце: Муранов кидает из сумки на столе учебники и конспекты, выгребает ручки и карандаши… веселый, беззаботный, такой, как всегда.

В этот момент Ада Фурьевна громко захлопнула дверь аудитории за последним вбежавшим студентом, которым оказался вурдалак Федька Горяев, и зацокала каблуками к преподавательскому столу.

– Итак, ребята, поздравляю вас с первой лекцией в этом учебном году! – провозгласила она. – Если кто-то еще не знает, у нас произошли некоторые изменения. Замректора нашего университета теперь я – это раз. Во-вторых, история тайного мира, которую вы изучали в прошлом году, теперь заменена на современное тайное мироустройство.

Этот предмет мы с вами будем проходить теперь более подробно и детально, рисовать схемы и писать рефераты. Последние ряды, где гудят некоторые товарищи, попрошу тишины. Герман, что вы руку тянете?

– Ректор нам сказал вчера, что из-за угроз магов нам отменили бои вампиров и бал. Мы будем писать протест! – звенящим от возмущения голосом заявил Герка.

– Запрет боев и бала вызван форс-мажорными обстоятельствами, – сухо ответила Ада Фурьевна. – Протест можно принести в деканат, но это ничего не изменит. Я повторяю для вампирского факультета отдельно – ничего не изменит.

По рядам вампиров прокатился недовольный ропот, но фурия поверх очков провела по ним острым, как бритва, взглядом.

– Но ведь мы же имеем право узнать, какого черта происходит? – поднял руку Гильс Муранов. – В прошлом году вы, Ада Фурьевна, нам рассказывали, что маги – это светлая сторона, что они держат баланс в мире, защищают от стихийных бедствий, от войн… и прочую туфту. Короче, что они белые и пушистые. Но ведь мы, темная нечисть, никого не трогаем, только и заняты, как бы самим выжить с этими паршивыми порогами, кругами и домовым правом. Так какого черта, чем им помешали наши студенческие балы и бои?

– И что за пургу гонят про то, что нам надо убираться из Москвы и бежать в резервации? – подхватил Герка. – Ректор вчера вообще ничего не стал объяснять, может, вы расскажете, Адфурьевна?!

– Мы летом встречались с ихними светлыми магическими стажерами, – снова встрял Герка. – Подонки они еще те! Угрожали нам, сами лезли в бутылку…

– А когда мы напомнили про Канву… то есть Конвенцию, так они заржали и сказали: ваша канва-веревочка, ей скоро конец, и вам, нечисти, типа, тоже… – басом добавил Колыванов.

– Ага, Адфурьевна, как вы это нам объясните? – поддержал ребят Гильс Муранов.

Вопрос повторило множество голосов в атриуме. Влада поморщилась, приготовившись к пронзительным воплям фурии и возможным ядовитым плевкам: та ненавидела, когда ее перебивали на лекциях, и тем более когда ей возражали. Но Ада Фурьевна на этот раз повела себя очень странно и кричать почему-то не стала.

– Успокойтесь и сядьте, Герман! – громко приказала она. – Я не собираюсь отвечать на эти вопросы, это не входит в программу лекции! Не вхо-дит! – отчеканила фурия, сверкнув глазками, и аудитория постепенно затихла, недовольно перешептываясь.

– А у нас в Пестроглазово все домовые в один голос твердят, что Тьма открывается и будет конец света, – поднял руку Отто. – Вы что-нибудь знаете об этом, Ада Фурьевна?

– Я не собираюсь обсуждать на лекциях сплетни и паранойю домовых, – оборвала Йорга фурия. – Если еще раз, Йорг, вы меня перебьете, то я выгоню вас из аудитории.

Гоблин со смешком пробормотал что-то, и Владе удалось расслышать лишь, как он пожелал оказаться на минуту Гильсом Мурановым, которому «все сходит с рук».

– Итак, тема сегодняшней лекции – современное устройство тайного мира. Как вам уже известно, весь тайный мир разделен на две стороны – темную, нашу, и светлую. Мир стоит на скрепах Конвенции, которая является самым главным сводом законов. Она как фундамент, на котором стоит здание, в котором мы все, жители тайного мира, обитаем. В прошлом году мы прошли с вами домовое право, которое контролирует жизнь нечисти, дневное право, которое запрещает людям видеть тайный мир и знать о нем, а также коснулись магического права. Кто из вас может в нескольких словах напомнить всем основные положения Конвенции?

Влада быстро подняла руку, и фурия кивнула, жестом разрешая ей ответить.

– Домовое право ограничивает права нечисти на земле, дневное запрещает людям знать о тайном мире, а магическое право запрещает светлым магам убийства, иначе они теряют свои магические силы, – ровным и уверенным голосом сказала Влада. Пусть Гильс знает, что она не убивается по нему, а по уши погрязла в учебе.

– Правильно, Огнева, – одобрила Ада Фурьевна. – Я рада, что хоть кто-то после лета помнит Конвенцию. Когда-то давно между магами и нами, нечистью, шли жестокие и беспощадные войны, которые вы проходили по истории, но теперь мы просто разделены на две стороны, которые соблюдают нейтралитет и подчиняются Конвенции. Итак, вы уже знаете, что Магиструм находится в Москве, в ее центре, около Черниговского переулка, и оттуда магические семьи правят миром. Правительства всех стран мира полностью подконтрольны магам, – продолжала Ада Фурьевна, – можно сказать, что управляются ими, к тому же по всему миру действует светлая полиция и патрули, которые следят за выполнением Конвенции. Что касается людей, то на них дневное право воздействует без сбоев: стоит человеку переступить порог восемнадцати лет, как оно вступает в силу до конца его жизни. Человек продолжает жить, ничего не зная о тайном мире, нечисти и магах. Что же касается нечисти, то нами управляет Темный Департамент, который имеет представительства во многих странах мира…

Фурия читала лекцию долго и размеренно, Влада записывала старательно, как первоклассница, и мысленно издеваясь сама над собой. Да уж, ее конспекты за этот год, наверное, можно будет выставлять в музее. «Посмотрите на суперпочерк девушки с самым разбитым сердцем»…

– Темный Департамент, в свою очередь, управляется Темнейшим, который принимает важнейшие решения, решая судьбу всей темной стороны при наступлении критических ситуаций…

– Ух ты, – не выдержал Герка. – А я думал, что Темный Департамент самый главный у нечисти. А получается, над ним есть еще и президент. Лихо! А где он живет?

– Говорят, Темнейший этот в подземельях живет, – отозвался синеглазый оборотень Стас Василевский с галерки. – Типа нашего Тетьзина монстр, только еще похуже. Он древняя нечисть, на свет не выползает.

– Кто говорит-то? – спросил вдруг Гильс, потягиваясь и распрямляя плечи. – Опять агентство ДэЗа, домовые в зловоротнях?

– Здесь лекция, я не балаган, факультеты! – прикрикнула фурия. – Темнейший управляет нашим Департаментом, и по учебному курсу это вся информация, которая о нем доступна. Запишите, что под управлением Темного Департамента существует еще масса организаций, – Ада Фурьевна нетерпеливо постучала указкой по столу. – Это Совет Домовых, который находится на Тверской улице, Попечительский совет над бездомными домовыми, Всемирная ассоциация троллей, Союз оборотней, Совет летучей нечисти… Ну что там еще за шум?

В коридоре послышались шаги, дверь распахнулась, и в аудитории появился сонный и хмурый Егор. Тролль был лохмат выше привычной нормы, зеленая мятая рубашка на нем сидела криво, а нижняя губа упрямо выпячена вперед, будто он уже приготовился к скандалу.

– Ваша рубашка застегнута не на те пуговицы, – гневно ткнула в него пальцем Ада Фурьевна. – Где вы валялись ночью, Бертилов?!

Аудитория радостно захихикала, только Инга Тановская помрачнела.

– Он спал в тех краях, где нет подушек, – сострил Отто Йорг. – В общагу даже не заходил, бродяга.

– Захлопнись, – посоветовал ему Бертилов, шмыгая носом и пытаясь пригладить пятерней волосы.

– Садитесь, не мозольте тут глаза, позорище.

Фурия принялась быстро писать мелом на доске, а тролль, отпихнув Колыванова и Зеленовского, плюхнулся на скамью и начал копаться в своих вещах, пока не извлек нечто помятое, принявшее форму конспекта только после нескольких ударов кулаком. Авторучек у Бертилова не нашлось, зато целый ворох обкусанных карандашей с грохотом покатился по столу. Маркина гневно оттолкнула их, кто-то пихнул их еще дальше, и карандашная лавина пронеслась по столу, сметая все на своем пути, а потом ринулась обратно, как волна.

– Обалдел, Бертилов?! – завопила Маркина, когда целый вал карандашей спикировал к преподавательскому столу и остановился у подошв Ады Фурьевны, будто разбившись о подножие маленькой и очень злобной скалы.

– Запишите тему реферата, – ледяным голосом произнесла фурия, показывая на доску, где красивым почерком было выведено: «Моя семья и ее место в тайном мире». – Каждый пишет о том, чем занимается его семья, и как она интегрирована в тайный мир. Можете написать и о своих предках. Если они участвовали в войнах с магами, нужно будет рассказать об этом подробно. Вы напишете, как они сражались, кто погиб, а кто выжил.

– Мне кажется, или нас к чему-то нехорошему готовят? – недовольно пробормотал Марик Уткин, поправляя очки на носу. – У меня вообще из предков никто не сражался, упыри всегда прятались по норам и углам, это абсолютно нормально. Чего мне писать-то…

– Бертилов, а вам за опоздание и хулиганство на лекции не пять страниц реферата о вашей семье, а десять!

– Да хоть сто про свою мамашу с ее канарейками накатаю, – буркнул тролль. – Напугали…

Зря он огрызнулся – меткий плевок фурии моментально достиг цели, но Егор даже не вскрикнул, лишь прижал ладонь к щеке, а на его загорелой физиономии заиграла нагловатая улыбочка. Фурия же, на секунду преобразившись в подобие змеи, которая ужалила жертву, моментально вновь приняла прежний облик, облизывая тонкие фиолетовые губы.

– Сенкс, Адфурьевна, – поблагодарил Егор с вызывающим видом. – Мне про моего предка Энгора писать, что ли? Боевой тролляка был.