Покровитель для ангела

– Это еще зачем? – морщусь я.

– Как зачем? Я планирую с ней подружиться, вообще-то!

Усмехаюсь, но все же ищу ответ, который удовлетворил бы Сестру:

– Какая… – устало выдыхаю, пытаясь подобрать характеристику. – Чудная маленько. Но как ты успела заметить, в этом есть доля моей вины.

– Львиная доля! – наставительно поправляет меня Ада. – Она красивая?

Пытаюсь вспомнить, как вообще выглядит моя Избранная, и перед глазами лишь тонна тряпок, укрывающая ее всю с ног до головы при каждой нашей встрече:

– Не знаю. Я ее видел только в темноте. Да и-то глазами медведя. Скорее нет, чем да. Ты же вроде была в монастыре? К чему расспросы?

– Ну, во-первых повидать твою суженую мне так и не удалось. Потому оставалось только расспросить о ней у других. К тому же хотела знать, считаешь ли ты ее красивее меня, – Ада вновь игриво усмехается.

– Ты ведь прекрасно знаешь, что еще не родилась та женщина, что затмила бы тебя красотой, – ухмыляюсь, окидывая фигуру Ады пристальным взглядом.

– Поосторожней, Братишка, – томно протягивает она, опираясь локтями на стол. – Не-то у нас точно пропадет заинтересованность в Источнике.

– Я все еще не понимаю, зачем он нам вообще здесь. Для подпитки у нас есть Эла и Дан. Для всего остального – мы.

– Голым сексом и пресной энергией целую вечность сыт не будешь. Поверь мне.

– Считаешь, мой Источник способен раскрасить твои серые будни.

– Безусловно.

– Тогда я сделаю это для тебя…

Глава 3.Пара нормальных, но слегка безумных

АНГЕЛ

Резко сажусь в кровати, словно из-под толщи воды выныривая. Непонимающе оглядываюсь по сторонам.

Моя келья. Все по-прежнему. Значит сон…

Однако спину саднит от свежих ран. Откидываю одеяло и смотрю на свои разодранные ноги. Не сон.

Но сколько из того, что я помню, было правдой?

Медведь? Серьезно? На ручках отнес? Ну, это уж вряд ли.

Да и ноги почему-то чистые. Сорочка целая, хотя я точно помню, как порвала ее в лесу. Значит все же сон?

Вздрагиваю, когда в дверь гулко стучат.

– Ангелина! – слышу голос матушки. – Поторопись привести себя в порядок и выходи.

Сердце замирает на мгновение. А затем начинает тарабанить в горле. Пытаюсь его проглотить и бросаю нервный взгляд на малюсенькое окошко.

Поздно. Мне не сбежать.

Значит, время пришло. Это конец. Конец моей жизни, которую я еще толком начать не успела.

Поднимаюсь с кровати и ныряю в черный подрясник, что скрывает изголодавшуюся по солнечному свету кожу от посторонних глаз. Словно мумия упаковываюсь в свой примятый наряд, оставляя на обозрение лишь часть лица: от глаз до подбородка. И даже эта толика, необремененной плотной тканью кожи, все чаще обращена к земле.

Опускаю покаянный взгляд в пол и открываю дверь. Если моя ночная вылазка была реальной и матушка о ней знает, то мне несдобровать.

– Свое наказание ты получишь. Позже, – угрожающе выговаривает она. – А сейчас за мной!

Я так и знала. Она в курсе.

Ей не привыкать находить меня грязную и избитую у ворот. Мама никогда не оставляет следов в таких ситуациях. Просто выбрасывает из машины и уезжает, зная, что я уже не в состоянии бежать, покуда меня не обнаружат монахини. Отмоют, переоденут, позволят выспаться даже, что в этих краях редкость. А затем придумают свое наказание.

Твердой поступью матушка шагает по коридору. И я за ней. Стараясь не думать об уготованной мне казни, завороженно наблюдаю, как развивается черная ткань ее длинной юбки.

Поднимаю глаза только когда мы оказываемся перед массивной дверью, ведущей в библиотеку. Вот же ж! Неужели еще и вычислила, кто книжки подворовывает? Морщусь, чувствуя, что в этот раз мне действительно нехило перепадет.

Матушка не спешит входить. Поворачивается ко мне и начинает сдержанным голосом:

– Тебя пригласили на беседу. Дамир – благодетель нашего монастыря. Будь вежлива. Пусть ты и не говоришь, но даже взглядом не смей выказать неуважения! Ты поняла меня?

Поняла-поняла. Киваю уверенно, как никогда!

Судя по всему это что-то вроде собеседования перед постригом. А значит мой последний шанс!

Пусть моя мать основательно укоренилась в этом монастыре как мой опекун, и ей слова никто против вставить не смеет, относительно меня. Ведь она все свои решения подкрепляет справками о моей недееспособности. Но уж человек со стороны поймет, что эта идея с постригом против воли шита белыми нитками. И не допустит подобного кощунства.

Шагаю вслед за матушкой через порог библиотеки. Поднимаю голову, и натыкаюсь на пристальный взгляд бурых, едва ли не красноватых, глаз.

Значит вот кто у нас главный босс? А выглядит вполне по-мирски.

Огромный, словно медведь из моих галлюцинаций. Одет в строгий костюм, а вовсе не в рясу, как я ожидала стоя за дверью. Упирает мощный кулак в дубовую столешницу и опускается за стол, ни на секунду не отводя от меня пристального взгляда.

Впервые вижу такого мужчину. Нарочито спокойный. Словно искусственно. Однако глаза выдают сдерживаемый, будто против воли, темперамент.

Складывается ощущение, что под слоем одежды натурально бурлит лава. Кажется, ему греховно даже просто находиться в святой обители. Да и разве бывают такие накачанные батюшки? Он руку складывает, задумчиво поправляя галстук на широченной шее, и кажется, что несчастный пиджак вот-вот треснет от напора его бицепса.

Вижу, как уголок пухлых губ, очерченных темной бородой, подтягивается вверх, слабо напоминая улыбку. Надо мной смеется? Так я ведь еще даже не начинала.

Матушка подает голос:

– Толкуйте, – обращается она к мужчине, пока я, изображая покорность, опускаюсь за стол напротив гостя. – Правда, она не говорящая.

Этот факт почему-то вовсе не смущает незнакомца. Он кивает матушке и вновь переключает внимание на меня. Смотрит пристально, словно в душу мне заглянуть хочет. И молчит.

Голову слегка набок склонил, будто прислушивается. Да кроме мерных шагов матушки за моей спиной, больше ни одного звука не слыхать.