Бывальщина и небывальщина. Морийские рассказы

– Тебе не угодишь, – говорит трусляк другу. – Я должен о себе позаботиться.

Вскоре находит симпатичную девушку-балбейку. Представляет ее другу.

– О! – радостно встречает их балбей, – это как раз то, что надо.

– Ну, уж нет, – возражает трусляк, – это моя балбейка. Тем более что я ей тоже приглянулся.

– Не зря отец с матерью говорили мне – не водись с трусляками, трусляки – плохие друзья, – бубнит балбей. И достает очередной бутерброд, чтобы скрыть досаду.

Американские консервы

Бывалый хочет открыть консервную банку. «Сайра в томате». Странно, раньше всегда была в масле. Если в томате, надо открывать её как-то по-другому. Кто же поставил нам это чудо-юдо? Американцы, что ли? От них всегда жди какой-нибудь каверзы. Наверное, столетней давности консервы. На тебе, боже, что нам негоже. Если в томате, да еще столетней давности, должна быть раздутой. Да нет, банка не взбухшая. Наверное, уже такое старье, что весь томат ссохся, затвердел вместе с рыбкой. Присох к металлу. Обычным консервным ножом не проткнешь и не откроешь. Надо нож наточить поострей. С другой стороны, пожалуй, не стоит этого делать. Если нож будет слишком острым, можно и дно пробить заодно. Если слишком тупой – сминать металл будет. Металл сомнется – никогда уже и ни за что банку не откроешь. Придется обычным ножом. Не тупым, не острым. Надо открывать понемножку. Без резких движений. Небольшими шажками. Вот так. Вот так. Не волнуйся, бывалый. Я в тебя верю, говорит он сам себе. Ты обязательно справишься. Не дергайся, малыш. И не такие проблемы решать приходилось. Уф-ф! Вот и получилось.

После этого случая бывалый подолгу рассказывает друзьям об особенностях открывания консервных банок «Сайра в томате». Учит, как выбирать консервный нож, как грамотно им манипулировать. Все слушают внимательно – бывалый знает. Скажи, бывалый, консервы-то вкусные? А-а, ерунда – обычное американское барахло.

«Сайгон»

Балбейки неизменно возмущаются, если какой бывалый начнет танцевать или петь воловяк или коровяк. Что за подлецы! Ничем их не пронять.

То ли дело – трусляк. Ему только скажешь: «Ты чего?» – он сразу и убежит. Неважно, кто и почему скажет, – сразу убежит. Или, наоборот, начнет истерично кричать: «А ничего, ничего, ничего», – и даже стукнет кулачком по столу, а потом испуганно посмотрит по сторонам и, все равно, убежит. Даже если он и не танцевал, даже если не пел – ни воловяк, ни, тем более, коровяк.

Потом пойдет трусляк в кафе «Сайгон», что на углу Рейнского и Виганд-Виртовского проспектов. Там собираются все испуганные и обиженные трусляки. В «Сайгоне» их никто не тронет. Они могут говорить о том, о сем, сколько угодно. Возьмет трусляк чашечку дешевенького кофе и сидит весь день. Никто его не выгонит. Туда еще могут приходить молоденькие балбейки. Очень жалеют они «бедных, бедных трусляков». А центровые бывалые редко заглядывают. Зайдет, бывало, бывалый, посмотрит по сторонам – ничего интересного – и тут же уйдет.

Сидит обиженный трусляк. Тихонько плачет в кулачок. Слушает «Besame, besame mucho». К нему подсаживается молоденькая балбейка: что грустишь, труслячок? Слушаю «Besame mucho». Это песня Серебряной страны. В Серебряной стране нас уважают и любят. В столице Добрых ветров никто не называет нас обидными словами – ни трусляками, ни трусованами. Там нас уважительно зовут хронопами. Потому что мы любим музыку и умеем управлять временем. А вас, глупеньких балбеек, там зовут надейками, потому что вы даете надежду. А как там зовут бывалых, я не знаю. Бывалых там зовут фамами, говорит балбейка, потому что они там, как и здесь, известные авторитеты. А некоторых зовут хамами. Тех, кто плохо себя ведет и танцует на улице воловяк или даже, чего доброго, коровяк. Тебе нравятся бывалые? – спрашивает трусляк. Балбейка мечтательно облизывает языком губы: да нет, мне больше нравятся скромные труслячки. Врет, наверное. Такие, как ты. Вы никогда не обидите балбейку и музыку любите. А ты был в Трусомоле (Трудовой союз молодежи. – Примечание автора)? Конечно. Трусомол ведь специально создавали для того, чтобы трусляки не чувствовали себя обиженными. Я тоже была в Трусомоле, говорит балбейка. А в Единую Морию нас, труслячков, не берут. Туда берут только бывалых. На свои единоморские съезды они обязательно привозят балбеек. Чтобы обстановка была не такой тягостной. И чтоб президиум был более представительным. Особенно любят приводить ладненьких спортсменок. Нас, трусляков, берут в Единоморию только, если кто становится президентом какой-никакой академии, музыкальной академии, академии добрых дел или академии времени. Потому что никаким президентом тебя никак нельзя назначить, если ты не единоморец. А обычного трусляка в единоморцы ни за что не примут. Там одни бывалые. Бывалых всех берут в Единоморию. В крайнем случае – в партию Народной диктатуры. Они и становятся всяческими руководителями и начальниками. Потому и ходят всегда веселыми. Знают, что их будущее нерушимо, оно определено раз и навсегда. Они могут позволить себе быть добрыми.