Цветные рассказы. Том 2

– Дорогу по берегу перегораживает огромная скала, в ней пробит туннель. Пройти можно только через этот сквозной проход. Говорят, лет тридцать назад хотели железную дорогу построить, а потом забросили почему-то. В туннеле темно и довольно опасно, не, вам не пройти.

– Темно, страшно, опасно – пугаешь?

– Да нет, говорю, как есть… Раньше у туннеля было два этажа. Предполагалось так: низ – для ЖД, верх – для авто. Сейчас потолок первого этажа местами обрушился, образовались огромные дыры… Если случайно попадешь на второй этаж… Там трудно удержаться, можно соскользнуть и вниз грохнуться… Не дай бог, конечно, но случаи такие были.

– Ты ведь собираешься туда, знаешь, как пройти, вот и возьми нас с собой. Ну, пожалуйста, Феля…

– Это далеко, по берегу плюхать – будь здоров.

– Давай, мы моторку возьмем, я с Элико договорюсь. Нас пятеро, скинемся, а тебя как проводника возьмем так.

– Прямо до третьего ущелья?

– Нет, давай выйдем перед туннелем, все-таки интересно попробовать пройти через эту – «такую опасную», как ты говоришь, – пещеру. А обратно они придут за нами часа через три.

– Но у меня нет фонаря, там, в туннеле полная темнота. Бежать в город до магазина… Скоро вечер, времени не так много – мы тогда никуда не успеем.

– У девочек, я думаю, тоже нет фонарика, что же делать, что же делать? Придумай что-нибудь, Феля…

– Ладно, не ной, пойдем так… Я хорошо проход знаю, сумею провести и в темноте. Только чтоб вы меня слушались, и ни шагу без разрешения, ни шагу в сторону.

– Идет, я поговорю с девчонками, – обрадовалась Люба. – Обещаю, обещаю, Фелечка, мы будем очень послушными. А как ты себя чувствуешь?

Феликс уверил ее, что ничего – не рассыплется; на самом деле он чувствовал себя не очень. Но двигаться все равно надо было. Может, и неплохо, что он договорился с девушками, во-первых – меньше идти, во-вторых – в компании веселее. Черт бы побрал эту вертихвостку Жанну. Придумать такое… Она едет из Гудауты в Гагры. По пути остановится и спустится к Третьему ущелью. Как такое в голову могло прийти… Интересно, откуда она узнала про это Третье ущелье? Встреча на пляже, очень романтично! Ни поговорить, ни обняться, ни чего-то еще… Об этом и речи быть не может. Не заниматься же любовью на пляже под улюлюканье зрителей! Прям, как в армянском анекдоте: «советчиков много». Приехала бы как человек в Пицунду. Как нормальный человек. Я подсуетился бы, снял комнату, хотя это и непросто. Нет, не получается у нас, мы всегда «так заняты, так заняты». Может, я ей не очень нравлюсь? Говорит, что нравлюсь. Что любит. Хотя она, конечно, отъявленная притворщица и обманщица. Но какая женщина! Море обаяния. И фигурка точеная… Феликс Петрович вспомнил, как они познакомились.

* * *

Это произошло год назад. Тоже в бархатный сезон. Сколько всего случилось за этот год.

Он путешествовал по Крыму. Чудесный, любимый Крым, исхоженный вдоль и поперек.

На полуостров добирался из Одессы. Вечером взял палубное место на пароме. Просто и недорого. Место… Никакого места это «место» не означало. Просто нашел уголок потише на деревянной палубе, завернулся в старое шерстяное одеяло. Не очень, конечно, удобно. Ночь выдалась холодной, и одеяло не особо спасало. Немного поспать все же удалось. Утро встретил уже в Севастополе. Неделю провел в Крыму. Встретился со старым приятелем. Познакомился с тремя студентками из Молдавии. Девушки симпатичные, общительные, в общем – сугубо положительные девушки. Одна из них выказывала ему явное расположение. Феликсу она тоже понравилась – миловидная, «спортсменка, комсомолка» & so on. Никаких душещипательных продолжений, однако, с ней не получилось. На второй день у девушки на губе выскочило огромное фуфло, она очень стеснялась, короче, все это не способствовало…

Потом неожиданное приключение в Алупке. Довольно опасное, между прочим… Скажу сразу, закончилось все благополучно – как для Феликса, так и для всех остальных. Это было еще до встречи с Жанной.

Феликс любил купаться в море на самой окраине города. Где ни набережной, ни парка, лишь отдельные жалкие хибары лепятся на крутом склоне, из года в год медленно, но уверенно сползающем в море. Не помогают бетонные тетраэдры – массивные, тяжеленные блоки, растопырившиеся четырьмя ногами в разные стороны. Глинистый склон, набитый картечью острых опасных камней, ждущих своего часа, чтобы в полной мере выказать наглым, крикливым людишкам свой злобный нрав, неуклонно ползет и ползет вниз, лениво поворачивая в сторону моря веер растущих на нем кипарисов – наподобие угловой решетки ленинградского Летнего сада.

Это место называют почему-то Вторым ущельем. На ущелье оно не очень похоже, но пляжа там действительно почти нет, и прибрежная полоса завалена огромными, в человеческий рост, отполированными черными камнями, по проходам между которыми купальщик, утопая по щиколотки в крупной гальке, может пройти и погрузиться в хрустальную, зеленоватую зыбь моря.

Но если волнение… Не дай бог попасть в это кромешное месиво беспощадных волн и упрямой земной тверди, ощерившейся неумолимыми каменными глыбами.

Феликс часто бывал здесь. Он хорошо знал и скалы, и проходы, и коварный нрав волн в этих теснинах. И не боялся здесь купаться. Даже, если шторм. И в этот раз он вбежал в воду, уплыл далеко в море, от души накрутился и накувыркался в пенистых волнах, а потом, на обратном пути отловил самый высокий вал, взлетел вместе с ним на вершину большого гладкого камня, называемого здесь «роялем» за плавные, изысканные изгибы, и съехал с него на попе прямо в прибрежную полосу гальки. Лихо! Местные ребята с восторгом наблюдали за маневрами приезжего парня.

Однажды ветреным вечером мальчишки – поклонники Феликса – разыскали его в городе и потащили к морю: «Давай, Феля, давай, поторопись, там дядька тонет. Не, незнакомый, приезжий… Волна, блин, огромная, не выбраться ему – точняк утонет».

Прибежали ко Второму ущелью. Вот он. «Дядька» пытался плыть к берегу, отвоевывал немного пространства, потом набегала волна, крутила, бросала и вновь уносила пловца метров на двадцать назад в море.

Не могло быть и речи о том, чтобы прыгнуть в воду и попытаться вытащить человека, тут самому бы выбраться, не то, что вытащить другого. Феликс руками и голосом, с трудом перекрывая свист ветра и шум прибоя, объяснил бедолаге, что не надо приближаться к прибрежным скалам, пусть он не тратит попусту силы и остается в зоне, где волна еще не загибается и не захлестывает пловца. «Держись, мужик, мы скоро вернемся и поможем».

Заглянули в соседний дом, взяли у хозяина, старого знакомого Феликса, большущий моток толстой веревки. Феликс обернул веревку вокруг пояса, полмотка оставил у себя в руке, вторую половину – развернул и дал четырем ребятам – тем, кто постарше и покрепче: «Стойте на берегу и тяните изо всех сил, когда дам команду».

Зашел по грудь в воду. Тяжелые валы с ревом обрушивались на него, и когда волна опадала, Феликс упирался ногами в дно, а ребята тянули за веревку, чтобы его не унесло в море. Вода отходила, и тогда можно было увидеть попавшего в переплет купальщика – до него оставалось метров 10 – 12.

Феликс бросил моток веревки с петлей на конце как лассо, но веревка развернулась не в ту сторону, и волна погнала ее к берегу. С третьего-четвертого раза ему все же удалось сделать бросок поточнее. Моток упал недалеко от несчастного купальщика. Мужчина напрягся, собрал последние оставшиеся силы и рванулся к берегу; в конце концов, ему удалось зацепиться за петлю. «Держись, парень!» – крикнул Феликс и стал выбирать веревку, медленно отступая в сторону крошечного пляжа. «Теперь ваша очередь, мелюзга, а-ну-тяните-салажата-изо-всех-ваших-сопливых-сил!». Несколько крутых волн, несколько ударов и падений, и обессиленного мужика общими усилиями выволакивают, наконец, на берег. Мальчишки повели-потащили пострадавшего домой, а Феликс, продрогший и уставший, так и остался сидеть на берегу моря.

Разные ситуации бывали – и быструю Вятку переплывал «на раз, два, три» туда и обратно, и норовистая горная река, вся в камнях и перевалах, покорилась ему на Памире, но такого… Ничего подобного с ним еще не случалось. Внутри все дрожало от холода, от нервного возбуждения, а в голове звучала барабанная дробь и музыка победного марша: «I did it! Я сделал это!»

Закатное солнце временами появлялось в разрывах синеватых туч и заливало бронзовым лаком согнутую фигуру Феликса, гальку пляжа, веер наклонившихся кипарисов и вершины скал, нависающих над бушующей морской стихией.

* * *

Феликсу надо было как-то перебираться в Минводы, а там – на турбазу в Нальчик. Очень не хотелось покидать любимый Крым. Поездка вполне получилась, есть, что вспомнить. Но надо… Надо. Пора.

В кармане туристическая путевка. Не бог весть что – пешком через Твибердский перевал, с дровами за плечами для ночевки в горах, романтика еще та. Но сходить в горы – почему бы и нет? – это интересно.

В те годы вообще поехать куда-нибудь отдыхать было довольно сложно, любая организованная поездка казалась удачей, не так-то просто «получить путевку» в самом прогрессивном на свете социалистическом обществе с жутким дефицитом на все, на все виды услуг, продуктов… В общем, это было общество «сделай сам». Дом – построй, мебель – сделай, овощи – вырасти, автомобиль – собери… Остальное – достань. Самому достать путевку не удалось, помогла двоюродная сестра… Со связями. Работала снабженцем на базе то ли редукторов, то ли трансмиссий… или чего-то в этом духе.

Короче, завтра надо быть в Минводах, а сегодня он еще сидит в аэропорту Симферополя. Толкучка, суета, духота, отвратительная жрачка в буфете, и никаких перспектив на билет. На следующий день к вечеру, когда казалось, что он вечно будет торчать в этой дыре, кто-то из пассажиров подвел его к довольно-таки скользкому типу – тот за треху брался достать билет. Тоже проблема: треха вперед? – или, когда билет будет…

Да, этот Феликс умел только «правильно» жить, жить по правилам, которые никто – ну, скорее, почти никто – не соблюдал. Протиснуться, отжать, пройти без очереди, пресечь «холопское хамство» – поставить на место швейцара или официанта в ресторане, – дать на лапу – в этом отношении Феликс был настоящее дитя. В конце концов, все обошлось – и на лапу дал, и билет получил настоящий, и к вечеру после мучительных бдений – два дня и бессонная ночь – и вот он уже на базе в Нальчике.

Зарегистрировался, познакомился с группой, получил на ночь номер. «Пожалуйста, селитесь, утром после завтрака вы уходите в горы». Свободен… Свободный вечер.

Как в те времена веселилась молодежь? Все собирались на танцплощадке. Невыспавшийся, помятый, плохо побритый, недовольный жизнью Феликс тоже потянулся поближе к общей тусовке. Настроение было неважное. Только что он познакомился со старостой группы, двухметровым дураковатым амбалом Генкой Голубевым. Тому захотелось потягаться на руках. Пришлось приложить его спиной о поребрик. Феликс вспомнил этот эпизод и поморщился, – пожалуй, он был неправ, жестковато получилось… Зато теперь староста – друг навек, уважает… Странно, почему так получается? Уважают грубую силу. А что он, Феликс, интеллектуал, генератор идей, можно сказать… это всем пофиг.

Феликс осмотрелся. Заметил на площадке стройную женскую фигурку. Светло-русые волосы, вся беленькая – белая футболка, белые брючки в обтяжку, белые босоножки… Это была Жанна. Молодых людей сразу потянуло друг к другу. Они встретились так, будто давно ждали именно этой встречи… Так бывает. Феликс словно вышел из спячки… Жанна ему очень понравилась – веселая, живая, смешливая. Ему казалось, что Жанне тоже было интересно с ним. Возможно, их тянуло друг к другу просто потому, что оба были здесь чужими на этой турбазе, на этой танцплощадке. Так, во всяком случае, вначале показалось Феликсу. Показалось… Они ведь тогда еще не знали друг друга. Весь вечер молодые люди провели вместе. Наутро они со своими группами уходили в горы. В разные стороны. Договорились встретиться в Сухуми. После окончания маршрутов.

Феликс бродил по Сухуми. Сидел в хачапурных. Наблюдал за сменой восточных типажей и характеров – армяне, абхазцы, греки, грузины… Шутки, прибаутки… «Адын мертвый армянын равен тысяче жывых грузын». Приходил к Главпочтамту – там договорились встретиться с Жанной – и в назначенный день, и на следующий день, и на следующий… Ждал по два часа. Удивительно.

В Нальчике ему казалось, что Жанна – близкий человек. Он не сомневался – тогда она собиралась приехать, прийти… Тогда… Но не пришла. Вообще, что она там делала на этой турбазе? Чистенькая, изящная, тонкая, юморная… Никак не туристка. Что-то ей помешало? Странно…

В его представлении неожиданная встреча на турбазе в Нальчике как-то увязывалась с тем, что он спас незнакомого человека в Алупке. Второе ущелье… Каждому воздастся по делам его. Красавица Жанна была ему наградой. Он уверен в этом… Тогда почему она не пришла? Непонятно. Какая-то ошибка провидения, сбой… А я-то здесь, на этой земле, для чего? – ошибки небес следует исправлять. Феликс любил to knock higher than a kite (делать все с необычайной силой).

Вернулся домой в Ленинград и твердо решил разыскать Жанну. Написал на турбазу в Нальчик. Я, такой-то, такой-то, турист маршрута такого-то, находясь на вашей турбазе, взял у туристки Жанны, ее фамилия мне неизвестна, маршрут такой-то, попользоваться на время ее фотоаппаратом и не смог его вернуть, так как на следующий день она ушла в горы. Прошу сообщить адрес ее проживания, чтобы я мог отправить принадлежащий ей аппарат. С уважением, Феликс Э.

Ответ пришел: город Кременчуг Полтавской области, Котовского 2/3. Номер квартиры не указали. Видимо – домик в деревне. Феликсу удалось пробить командировку, получилось в Тбилиси, пусть так. Адрес есть. Выслал телеграмму: «буду такого-то тчк грузите апельсины бочками тчк братья карамазовы». Интриговал, в общем. Как выяснилось потом – впустую. Находясь в Тбилиси, он узнал, что дорога в Кременчуг получится сложная – через Киев, из Киева придется лететь на кукурузнике, тогда еще и такие самолеты бороздили провинциальные небеса. В Кременчуг он не попадет в означенный день. Оттелеграфировал: «лед тронулся тчк связи задержкой тары зпт апельсины прибудут день позже тчк целую зпт брат карамазов».

Потом была встреча. Типа – «не ждали!». Весьма позитивная. Выяснилось: несмотря на то, что в ответе с турбазы не указали номер квартиры Жанны, телеграммы все-таки добрались до адресата. Правда, особого эффекта не произвели. В семье Жанны никто не знал исторической фразы Остапа Бендера, поэтому все решили, что телеграммы действительно посвящены отгрузке фруктов и пришли к ним ошибочно.

Феликс отметил, что кажущаяся тонкость и изысканность его нового увлечения сочетаются с некой провинциальностью воспитания, манер и одежды. Туфельки с бантиками, шиньон а-ля Бабетта. К тому же щиколотки, пожалуй, кривоваты.

Но выяснилось и совсем другое… И это факт – естественно-научный факт (что еще скажешь?) – Жанна, безусловно, была очень талантлива. Чего только не было в этой хрупкой, изящной девушке, помимо других, чисто женских дарований… Но самое главное – ее абсолютная музыкальность, врожденное чувство музыкальной гармонии и огромной силы сопрано, от которого дребезжали стекляшки на люстрах. Жанна пела везде, всегда, с любыми музыкальными группами, ее везде приглашали. Позже, когда Жанна приехала в Ленинград для участия в конкурсе «Весенний ключ», она сходу взяла там первое место, и сам Эдуард Хиль вручил ей диплом лауреата. Там же, в Ленинграде, ее приняли без экзаменов в училище при Консерватории на отделение вокала. Но она отказалась – ей совсем-совсем не хотелось учиться.

Но это будет потом. А пока – «не ждали»: глуповато ухмыляющийся Феликс, сияющий, как только что изготовленный полированный шкаф вполне советского образца, – на пороге ее квартиры, и Жанна – в облегающем вельветовом платье, вполне осознающая свою неотразимую «утонченность» и хорошенькость, – с изумлением смотрит на это неожиданное явление природы, на этот «факт-наличия-присутствия», как сам Феликс велеречиво назвал свое появление.

Жанне понравился неожиданный приезд Феликса, его внезапное возникновение из небытия, эдакий кавалерийский наскок… – все это было вполне в ее характере; молодые люди быстро сблизились. Начался роман. Они ездили друг к другу. На Новый Год, на 8 марта… Бывало, Феликс приезжал в города, где Жанна давала концерты. Она работала в различных музыкальных коллективах, выступала в Домах отдыха, в санаториях, на танцах, в кабаках…

Нет, на танцплощадках она была совсем не чужим человеком… Его смущали так называемые «оркестры» – просто «лабухи», прыщавые сопляки, а еще эта низкопробная, абсолютно нетребовательная публика, но Жанну все устраивало, ей нравилась постоянная смена декораций, аплодисменты, нравилась такая жизнь, беззаботная жизнь бабочки, думающей только о красоте своих крылышек.