Кое-кто в сапогах

– Ну-ка, чего нагреб? – старший сдернул мешок.

– Всего лишь еды в дорогу, – виновато произнес Ганс.

– А это что? – брат извлек каральку колбасы.

– Оставь, – вступился средний. – Она все-равно старая.

– Старая, да неплохая, – разломив каральку, старший бросил меньшую часть обратно в мешок. – Хватит тебе. Давай, топай – он подтолкнул младшего в спину.

Понурив голову, Ганс спустился с крыльца. – Можно хоть на похороны прийти? – спросил он, оглянувшись.

– Без тебя похороним.

– Да пусть придет, – снова вмешался средний. – Надо ж кому-то могилу копать.

– И то верно. Завтра приходи, после завтрака. А сейчас уматывай.

Понурив голову, Ганс зашагал прочь. Кот отправился за ним.

Вечерело.

Они вышли за околицу. Кот огляделся и велел:

– Направо.

Ганс повернул куда сказано – ему было все-равно. Погруженный в свое горе, он молча переставлял ноги, не задумываясь, куда идет.

Вскоре тропинка привела их к заброшенной избе. Раньше в ней жила старуха-бобылка, да померла, и теперь ее халупа тихо зарастала лебедой. Кот иногда приходил сюда во время прогулок, поэтому место знал хорошо.

– Поживем пока здесь, – сказал он, когда они подошли к дому.

Ганс остановился, глянул на перекошенную избушку, вздохнул и вошел внутрь.

Внутри стояла тишина, лишь поскрипывали рассыхающиеся доски. Пахло мышами и пылью. Надо было устраиваться на ночлег.

Сам бы кот уснул и на полу, а вот хозяина стоило благоустроить – не нравилось коту его безвольное самочувствие.

– В общем, так, – сказал он. – Пошарь в сенях, поищи ведро, да за водой сходи, там колодец за домом, будем чистоту наводить.

Ганс поплелся на поиски. Поиски не задались, пришлось подключаться самому. И сопровождать до колодца, и тряпки искать, и проследить, чтобы парень всю пыль протер. И дров натаскал. И печку затопил. И лежанку себе на печи приготовил.

Домик оказался хлипким, печка дымила, но иного пристанища все-равно не было.

«Ладно, – сказал себе кот, – это ненадолго».

Колбасы, захваченной из дома, оказалось маловато, и кот сделал себе пометку раздобыть еды. Что-то подсказывало ему, что после похорон Ганс окончательно расклеится, и заботиться о пропитании придется самому.