Убей или умри. Том 4

В её игровой комнате можно было проводить банкеты на двести персон, а гигантская кровать с балдахином "как у принцессы", была завалена мягкими медведями, собачками, тюленями и акулами, так что девочка могла закапываться в них с головой.

Сонин папа владел заводами, банками, телеканалами, гостиницами, кораблями и ещё множеством скучных вещей и мест, в которые нельзя было поехать, и с которыми невозможно было поиграть.

Дочку он любил, но времени у него катастрофически не хватало. Каждое его слово стоило тысячу долларов, каждый вздох – миллион. Он доверял профессионалам и делегировал воспитание дочери наёмным работникам.

У Софии было две няни, гувернантка и приходящие педагоги по рисованию и языкам, а ещё хореограф и тренер по гимнастике.

Сонина мама была телеведущей, блогершей, певицей, моделью и была уверена, что она самодостаточная личность, хотя телеканалы, студии и журналы в которых она блистала, принадлежали папе.

Раз в пару месяцев она вспоминала о дочери и таскала её с собой на интервью, ток-шоу или фотосессии. Софии они нравились, это было не скучно.

Родители Софии постоянно разводились, но, насколько она знала, до сих пор так и не развелись. В последнее время она перестала следить за их личной жизнью, главное, чтобы денежные переводы приходили исправно.

К шестнадцати годам она бегло говорила на четырёх европейских языках и ругалась на девяти. В десять начала курить, в пятнадцать бросила. Выяснила, что любит текилу, но при отсутствии вариантов может пить всё, что горит. Попробовала наркотики, но решила, что достаточно безумна и без них.

Она подводила глаза толстым карандашом, проколола уши, ноздрю и пупок и обожала смотреть за тем, как жирная паучиха, которая жила у неё под подоконником, ловит в свои сети тупых мух и заплетает их в аккуратные коконы.

Софии нравились пауки, особенно за то, что другие их не любили и боялись. Она рисовала их себе на теле чёрной тушью, и рассказывала всем, что это татуировки.

Шестнадцатилетие она встретила в Австрии, в невыносимо скучном пансионате для девочек, где самым ярким событием месяца был поход в ближайший городишко за шоколадом и козьим сыром. Ну или появление новеньких.

– Что за блядская дыра, – произнесла вполголоса худенькая большеглазая девчушка, которую только что представили классу, и София поняла, что отныне она не одна.

– Твои родители тоже разводятся? – спросила она на первой же перемене. – Из какой страны тебя сюда привезли?

– Мои родители умерли, – спокойно ответила девушка, – меня сюда привезли из сумасшедшего дома.

– Фике, – София протянула руку.

– Как императрица?

– Угу, – девушка втайне гордилась именем, которым её называли австрийцы.

– С конями уже пробовала?

– Вот дура! – захохотала София, – она была великая правительница, а ты только про коней помнишь?!

– Не люблю историю, она нудная. – новенькая крепко, словно по-мужски, пожала руку Софии, – я Анна.

– Анхен, – ответила София, – я буду звать тебя Анхен.

Анна была интересной и ещё более безумной, чем София. Хотя она была моложе на два года, но не боялась абсолютно ничего. Вдвоём они отлупили белобрысую задаваку Хельги, которая зажимала младших девчонок по тёмным углам, излазили все чердаки и подвалы старого особняка, в котором размещалась школа, а когда София соблазнила молодого и конопатого кондуктора на фуникулёре, то и все закоулки соседнего городка.

Кондуктор за свои труды получал только обещания и жаркие взгляды. Он был скучным, как и большинство мужчин, глупым и терпеливым. Когда он лез с поцелуями, София больно-больно щипала его, а он терпел и только хлопал глазами.

– У меня в подвале есть целый город, – рассказывала Анна, – его создал мой отец. Я верю, что он не умер. Он ушёл в созданный им мир и не может вернуться обратно.

– И что там есть, в этом городе? – спрашивала София.

Она единственная верила Анне полностью и безоговорочно.

– Там есть дворцы, и балы… и пауки тоже есть!

– Тогда обещай взять меня с собой?

– Обещаю!

Прошло время. За то, что раньше наказывали, теперь платили большие деньги. Она плевала на мнение толпы, но толпа готова была собирать её плевки и выдавать за бриллианты. София тоже стала блогером и моделью. А ещё телеведущей. Как мама.

То, что сначала пьянило и возбуждало: успех, поклонники, обожание, деньги – всё это быстро приелось. Оставалась только скука.

А потом позвонила Анна.

– Я приглашаю тебя в игру, – сказала она.

– А пауки там есть? – первым делом спросила София.

– Тысячи! А ещё там можно мучить людей. И ничего тебе за это не будет.

И ведь не соврала. Теперь у Софии, которая в игре звалась Теофилией, был даже свой трон. Тёмный, мрачный, он состоял из множества непонятно как соединённых друг с другом элементов и был похож на громадное насекомое. Того и гляди, встанет и уползёт.

Теофилия увидела его во сне, а потом нарисовала. И словно в сказке, на следующий день точно такой же трон оказался в её храме.

Верховная жрица, Владычица и прочее и прочее небрежно развалилась на нём, перекинув одну ногу через подлокотник. Во время речи Капризы её брови всё сильнее поднимались от изумления, пока не встали домиком.

Она обвела взглядом зал, словно спрашивая, все ли слышали этот бред, или у неё персональная галлюцинация. Взгляд наткнулся на меня.

– Привет, – помахал я всем присутствующим.

– Ты посмел явиться?! – закричала Каприза, – Владычица, убийца среди нас!

Только сейчас до меня стала доходить её идея. Мне Каприза передала привет от Теофилии, прямо намекая, что та послала за моей головой. А теперь убеждает жриц, что это я нарушил перемирие.

Хотя бы кто-то один может поверить, и вот уже между нами забит клин и мы воюем. Неплохой план, для того, кто не в курсе нашего с Софией знакомства в реальной жизни. И даже более, чем знакомства.

– Таргитай! – Теофилия легко спрыгнула с трона и подбежала мне навстречу, – А ну-ка рассказывай, чего Каприза бесится? Она тебя хотела, а ты ей не дал?

По залу прокатились смешки. Теофилия приподнялась на носочках и чмокнула меня в щеку.

Капризу перекривило от бешенства.

– Идиотка! – взвизгнула Она. Весь её пафос куда-то пропал. – Ради своего ёбаря ты предаёшь интересы клана! Отказываешься от ВЕЛИЧИЯ!

Эта речь уже не оставила Теофилию равнодушной. Верховная жрица повернулась ко мне своей очаровательной попой и пошла обратно.

– Повтори… я не расслышала… – с пугающей небрежностью бросила она Капризе, – скажи, как ты меня назвала?!

– Поединок! – заявила та, – ты недостойна управлять кланом!