Недетские сказки

Мадмуазель Гар де Роб была одновременно и маленьким шкафом, и принадлежностью для путешествий, и произведением утонченного изыска – и не только это, но и многое другое, и все вместе взятое одновременно. С первого же взгляда на нее становилось понятно, что она призвана сопутствовать полету фантазии деятелей искусства.

Мадмуазель разместили в Шкафу прямо напротив внутреннего зеркала будто специально, чтобы она смогла постоянно любоваться своим отражением. Да, она любила себя и гордилась собой, и любое сравнение с себе подобными выигрывала априори.

Любить себя способен каждый, чем, собственно, каждый постоянно и занимается, но соответствовать притязательным требованиям критиков со стороны удостаиваются лишь немногие.

Естественно, появление мадмуазель Гар де Роб в Шкафу не осталось незамеченным ни им самим, ни его содержимым. Все: и Плебейки, и Дрова, и Жесть, и Одежда на вешалках – все, кто находился в это время в Шкафу, лишь взглянув на новую соседку, одновременно умолкли, оценив ее достоинства. И не в свою пользу, разумеется.

Жести не понадобилось много времени, чтобы осознать необходимость экстренной смены своего имиджа.

– Продолжать и дальше изображать из себя звезд с родословной от железного века рядом с этой очевидной аристократкой, возможно даже королевских кровей, у нас уже не получится, – точно соотнесла Жесть.

Дрова спокойно отреагировали на гостью – они считали, что мир прекрасен именно своим многообразием, поэтому менять что-либо в себе не считали нужным.

– Нисколько не стыдно оставаться самими собой – какими нас создали. Если мы кого-то не устраиваем – то все вопросы к Создателю! – дипломатично решили для себя Дрова. – Сочтем за честь находиться в одном пространстве с нею. Воспользуемся ситуацией с образовательной целью!

Плебейки, как всегда, ни о чем не думали – не было чем. Да и зачем, ведь мир был равен им, а если они чего-то не понимали, значит этого и вовсе не было.

– Думать? О том чего нет? Мы не настолько дуры, чтобы пялиться в пустоту! – констатировали они.

Реакцию Одежды на вешалках нельзя было назвать однозначной, она в чем-то была созвучна чувствам вешалок, на которых располагалась. Но у Одежды было и собственное – интуитивное отношение к новоприбывшей.

– Хоть бы на чуть-чуть попасть в нее! – речитативом пропела группа Классических Костюмов на Дровах.

Это было и их персональным желанием, и в той или иной своеобразной интерпретации выражало всеобщее отношение к новой вешалке.

Эффект, который мадмуазель произвела на содержимое Шкафа, не остался незамеченным и ею самой, но она настолько привыкла шокировать окружающих, что это стало для нее привычным ритуалом – своеобразным приветствием миру.

Быстро и профессионально взглянув на себя в зеркало, она тут же принялась тщательно прихорашиваться.

– Ах, эти мои бесчисленные карманчики, молнии, застежки и кнопочки! – сладостно нашептывала она. – Я всегда обязана соответствовать идеалу!

И, лишь убедившись в собственной безупречности, она позволила себе осмотреться. Мадмуазель отметила, что Шкаф довольно вместителен, и что снаружи в него пробиваются несколько тоненьких полосочек солнечного света – недолго думая, она тут же приняла их за приветственный транспарант, вывешенный по случаю ее прибытия.

Мельком скользнув взглядом по ряду, застывших в немом почтении, вешалок она несколько дольше, чем того требовал этикет, задержалась на Плебейках, которые в это время как раз, расталкивая других локтями, пытались разобраться в причине внезапной смене общего настроения. Потом она, как ни в чем небывало, повернулась ко всем спиной и с любопытством попробовала рассмотреть мир снаружи.

– Не часто случается попасть в столь экзотическую провинцию, – подумала мадмуазель Гар де Роб. – И подумать только, что и на периферии цивилизации этим дикарям удается как-то выживать и даже кого-то из себя строить! Но в целом – примитивные существа. А что, если они употребляют в пищу себе подобных? – ужаснулась она собственной мысли.

16

Бедный Шкаф! Он столько времени провел в чудовищном, по его мнению, окружении, что от его первоначальных представлений о личной жизни не осталось даже воспоминаний.

Отношения с Комнатой не сложились – да иначе и быть не могло, слишком разными были у них взгляды и друг на друга, и на многое другое. С вешалками у него тоже не было никаких шансов на взаимопонимание – был бы он простым шифоньером, возможно, их могло бы объединить единство цели, а так…

Но, когда он увидел мадмуазель Гар де Роб, то сомнений в своем жизненном предназначении у него уже просто не осталось:

– Если чувство сопричастности духовным идеалам возможно в принципе – то это как раз именно то, что происходит со мной сейчас!

Едва ощутив в себе романтические вибрации, он за считанные мгновения преобразился и опять стал тем Шкафом, каким был когда-то, в самом начале своего существования, будто и не было долгих и томительных лет ожидания. Он весь наполнился необъяснимой жизненной энергией, которая мощным потоком смыла с его души и былой пессимизм, и былое уныние – того и гляди из него полезут молодые побеги с почками.

Шкаф влюбился. Влюбился впервые в жизни. И объект любви он выбрал не от безысходности, а потому что увидел в мадмуазель Гар де Роб самого себя.

– Я не настолько совершенен, как она, – начал он разговаривать сам с собой. – Чтобы быть как она, это еще нужно заслужить. Я смею лишь мечтать о таком. Я люблю ее не как самого себя, а больше себя! Я люблю ее как свою мечту! Как саму идею меня!

Он не заметил, что произнес признание вслух, и что все вешалки в нем внезапно умолкли и в ужасе переводили взгляды с него на мадмуазель Гар де Роб и обратно.

Шкаф же – он просто завис в пространстве с блаженным выражением счастья, и если бы рядом с ним в этот момент начался пожар, то он не обратил бы на него никакого внимания.

Признание Шкафа услышала и мадмуазель Гар де Роб и очень удивилась. Она моментально проанализировала ситуацию и пришла к выводу, что добром все это для нее не кончится – просто переждать вынужденную остановку в этом захолустье ей не удастся.

– Мне же обещали, – молилась она своим богам, – мне гарантировали, что это будет лишь пересадка с рейса на рейс и всего пара часов в зале ожидания пролетят незаметно! И зачем я согласилась на перемещение с пересадкой?! Уж лучше бы я вовсе не участвовала в предстоящем мероприятии, чем явиться туда в неизвестно каком виде – как с фронта!

Мадмуазель не была новичком в жизни. Свой возраст она не скрывала, но, сколько себя помнила – всегда обслуживала лишь богему или верхний эшелон властных структур. И она прекрасно понимала, что одно дело сверкать с обложек или телеэкранов, а другое дело стать реальным субъектом провинциальной конкуренции.

И, как опытный стратег, она сразу же составила в уме план обороны – а опыт подсказывал ей, что победу чаще одерживает не тот, кто хорошо планирует, а тот, кто быстро реагирует и импровизирует. И больше всего мадмуазель рассчитывала именно на свою способность к импровизации.

Кстати, сравнивая себя с Комнатой мадмуазель нашла у нее много общего с собой.

– Мы одного поля ягоды. Правда, мне посчастливилось сделать карьеру, а эта всю жизнь провела в деревне, – сравнение было не в пользу Комнаты. – Мы обе любим флирт и предпочитаем его преданности, но я научилась скрывать свои чувства, а эта всегда идет напролом.

Бедный Шкаф! Ему просто было холодно в этом мире – он искал тепло, пусть даже иллюзорное, и тянулся к нему. Но всегда находил лишь придуманный им же самим миф.