Кинокава

– Чиновником? Чиновники – самые отвратительные люди.

Хана явно допустила еще один промах. Косаку прищурился, уставившись на огромный живот Ханы.

– Если ребенок родится в Праздник мальчиков,[46 - Праздник мальчиков (Данго-но сэкку) отмечается в Японии в 5-й день 5-й луны.] я сделаю тебе особый подарок. Кстати, я уже придумал племянничку имя.

– Какое же?

– Юдзиро. Как тебе? Тогда у вас в семье будет и «сэй» и «ю» от Сэйюкай.

В первый выборный округ вошли город Вакаяма и бывший уезд Кайсо. Среди политиков, представлявших избирателей, были Юскэ Тасаки и Тору Хоси. Оба являлись членами Сэйюкай. Трудно сказать, насколько влияние Кэйсаку помогло продвинуть интересы партии в Кансае, но без его участия, определенно, не обошлось.

– Что, если Юдзиро превратится в очередного Косаку? – подумала Хана вслух.

– Что ты хочешь этим сказать? – возмутился Кэйсаку. – Юдзиро станет старостой деревни, а Сэйитиро – членом парламента. Лучше вообще никакого сына, чем такого никчемного, как Косаку.

Роды прошли с задержкой и очень тяжело. Ранним майским утром, к превеликому разочарованию папочки, на свет появилась девочка.

– Значит, девочка…

Мечта Кэйсаку о политическом тандеме сыновей потерпела крах. Хана кожей ощутила холодность мужа, когда тот присел у ее кровати и официально поблагодарил за труды.

– Я вам еще одного ребенка рожу.

– Конечно.

В честь победы Японии над Россией прошли праздничные шествия с фонариками в Вакаяме и Токио. Желая лично поприсутствовать на таком торжестве, Кэйсаку выехал из дому поутру и не вернулся ночевать. Ясу весь день не отлучалась от постели Ханы и все следующее утро суетилась вокруг ребенка.

Пораженная неприкрытым разочарованием Кэйсаку, Хана забыла поблагодарить свекровь за заботу. Безмерной радости, которая царила в доме после рождения Сэйитиро, совершенно не ощущалось.

– Кита из Рюмон прислали нам морских лещей. Я не подала тебе эту рыбу, потому что побоялась, как бы молоко не пропало. Но все равно не забудь выразить им свою признательность за подарок.

– Да, матушка.

– Что-то ты плохо выглядишь. Бывает, женщина так перенапрягается во время родов, что это кончается очень странной болезнью.

– Я буду осторожна. Просто я чувствую какое-то опустошение.

Ясу грустно поглядела на Хану, вытащила из-за ворота кимоно алый шелковый платочек и прижала его к глазам. Руки ее дрожали. Накануне, уже поздно ночью, посланник доставил весть о смерти Тоёно. Ясу промокала глаза, раздумывая над тем, сообщить это Хане сейчас или подождать немного.

– Не тревожьтесь за меня. Кстати, как ваши глаза, матушка? – Несмотря на плохое самочувствие, Хану больше волновало здоровье свекрови.

– Нисколько не лучше, хоть я и принимаю лекарство доктора Хирохаси. Должно быть, отец призывает меня к себе.

– Не говорите так! Как же я смогу доказывать вам свою преданность, если вы нас покинете?

Ясу подняла на Хану покрасневшие глаза. Невестка искренне желала ей долгой жизни, и эти слова тронули ее до глубины души. Старая женщина понимала, что Хана сумеет оправиться от шока, скажи она ей прямо сейчас, что Тоёно умерла, однако, будучи по натуре человеком робким, не смогла заставить себя сообщить невестке эту печальную новость и предпочла поговорить с Кэйсаку, который поздно вечером вернулся из города. «У меня не хватило духу известить бедняжку», – призналась мать, попросив сына сделать это за нее.

– Хана…

– Да? О, это вы! Добро пожаловать домой. Извините, я спала.

Хана поспешно поправила прическу. Муж стоял и смотрел на нее сверху вниз.

– Я получил вести из Кудоямы…

– Да? И что же?

– В семье похороны.

Кэйсаку еще не сказал, кто именно умер, но Хана уже судорожно сглотнула, прочитав правду в его глазах.

– Говорят, два дня назад, в полдень, она упала с энгавы. Тогда никто и не подумал волноваться, ведь она не поранилась и на боль тоже не жаловалась. Но когда на следующее утро она не встала, служанки пошли проверить, в чем дело, и нашли ее мертвой.

Взгляд Ханы словно прирос к лицу мужа. И хотя она ободряюще кивала каждый раз, когда он замолкал, чтобы набрать в легкие воздуху, в ушах ее стоял такой звон, что она с трудом разбирала слова. Перед глазами маячило лицо бабушки. Еще осенью они сидели бок о бок на энгаве в Дзисонъин и Хана предлагала ей отведать хурмы…

Доложив обо всем жене, кэйсаку сказал, что немедленно отправляется в путь, хотя он наверняка уже опоздал. Его европейский костюм вполне годился для праздничного шествия с фонариками, но на поминальный обряд надлежало явиться в черном кимоно с гербами. Хана попросила Киё достать официальное платье для мужа.