Орел нападает. Орел и Волки

И совершенно неожиданно для себя осознал, что Фигул – его сверстник. Мало того, ведь и сам Катон попал в армию не так уж давно, почему же тогда он смотрит на новичка сверху вниз, будто бывалый вояка? Впрочем, в кое-каких переделках ему и впрямь довелось побывать. Вон на боку ожоги – одно загляденье! Правда, эти уже поджившие свидетельства боевой доблести, к сожалению, не на виду, зато цыплячий пушок на лице виден, и даже очень. Он всем говорит, что его обладатель еще не держал в руках бритвы. А вот Фигул с его кельтскими предками зарастает мгновенно. К утру – весь в щетине, хотя и скоблит себя каждый вечер.

– Смотри, оптион!

Фигул прислонил копье к земляному брустверу и, порывшись в плаще, достал что-то из его складок.

– Я упражняюсь уже с неделю.

Катон подавил стон. С тех пор как центурию однажды развлек странствующий финикийский фокусник, юный Фигул безуспешно пытался повторить его трюки. Теперь незадачливый маг держал в руке грецкий орех:

– Что это?

Катон уставился на протянутую ладонь, потом воздел глаза к небесам.

– Тебе видней, – процедил он сквозь зубы.

– Так вот, это грецкий орех, а, как известно, орехи не имеют обыкновения подскакивать и исчезать. Я прав?

Катон кивнул.

– А сейчас глянь-ка!

Фигул сомкнул ладони и потер их одну о другую, произнося нараспев что-то похожее на заклинания. С последним выкриком он развел руки и всплеснул ими перед лицом оптиона. Уголком глаза Катон увидел, как грецкий орех взлетел в воздух и, описав дугу, покатился по внешнему склону насыпи вниз.

– И куда, по-твоему, подевался этот орех? – подмигнул Фигул. – Давай покажу!

Маг пошарил у зрителя за ухом и нахмурился. Катон раздраженно вздохнул. Часовой вытянул шею, чтобы исследовать область позади командирского уха.

– Как же так? Эта проклятая штуковина должна быть там!

Катон шлепнул его по рукам.

– Вернись лучше к дежурству, Фигул. Ты и так потерял много времени.

Бросив последний недоверчивый взгляд на ухо Катона, легионер взял свое копье и повернулся к белым просторам страны атребатов. Хотя мороз одел всю округу в сверкающие серебром кружева, снег внизу постепенно подтаивал и темная земля уже проступала на южных склонах холмов. У новобранца был столь смущенный и растерянный вид, что Катон, растрогавшись, пожалел его:

– У тебя почти получилось, Фигул. Просто нужно еще малость потренироваться.

– Да, оптион.

Фигул ухмыльнулся, и Катон тут же пожалел о своей мягкотелости.

– Фокус что надо. Пальцы, правда, сейчас подвели меня, но я ими займусь.

– Хорошо. Но это потом. А теперь гляди в оба, чтобы враг не прошел.

– Есть, командир.

Катон оставил Фигула и продолжил обход вверенного ему участка стены. Вторая половина центурии несла вахту по другую сторону лагеря под началом Макрона. Увидев над рядами палаток на противоположном валу освещенную солнцем кряжистую фигуру с заложенными за спину руками и волевым чеканным профилем, обращенным к далекому Тамесису, Катон улыбнулся, представив себе, где в этот момент витают мысли его командира. Несмотря на весь свой разгульный нрав, Макрон, похоже, душой прикипел к Боадике. До встречи с ней он и представить не мог, что на свете есть женщины, способные не только не уступать ему в чем бы то ни было, но и порой обставлять его, обводя вокруг пальца, как несмышленого малыша. Последнее так поразило задиристого, но отходчивого вояку, что его чувства сделались очевидными для многих, кто был с ним знаком. За спиной центуриона поползли шепотки, застарелые байки о подкаблучниках обрели новую жизнь, но Катон не был на стороне шутников. Сам только что переживший любовную драму, он и сочувствовал своему командиру, и тихо радовался за него.

– Тревога! – послышался чей-то крик.

Катон моментально поворотился и увидел, что Фигул указывает на гребень большого, поросшего лесом холма. Задранный угол земляного вала загораживал поле обзора, и оптион, выругавшись, побежал к часовому.

– Что случилось?

– Люди, командир! Там!

Фигул ткнул пальцем в сторону леса. Катон не увидел там ничего необычного.

– Чему тебя учили? – крикнул он. – Укажи направление как положено!

Новобранец взмахом поднял копье и наставил его на холм.

– Вон они, командир.

Катон встал рядом с Фигулом, послал взгляд вдоль древка копья и действительно там, куда указывало колеблющееся острие, увидел какое-то копошение. Из чащи на открытое, припорошенное снегом пространство медленно выезжали темные фигурки всадников. Какое-то время они двигались к лагерю, потом, подъехав поближе, остановились: десять верховых, все в черном, головы скрыты под капюшонами.

Вокруг Катона уже сновали центурионы дежурной когорты, распределяя вооруженных легионеров по валу, а те, не упуская из виду незнакомцев, занимали свои места, готовясь отразить любую атаку. Запела труба, по караульной дорожке бежал, грохоча сапогами, Макрон.

Находившиеся на достаточном, чтобы чувствовать себя в безопасности, удалении всадники расступились и пропустили вперед шатающегося человека с петлей на шее и связанными за спиной руками. Конец веревки держал в руках ближний всадник, одетый, как и все его товарищи, в черное, но выделявшийся среди них причудливым головным убором, наверху разветвленным, что делало его похожим на зимнее облетевшее дерево.

Странная пара двинулась к лагерю. Пеший человек ковылял, спотыкаясь, но стараясь сохранить равновесие, ибо падение для него было чревато гибелью от удушья.

– Что происходит? – спросил подбежавший Макрон. – Кто это?

– Не знаю, командир.

– Кто поднял тревогу?

– Фигул, командир.

Макрон повернулся и поискал взглядом новобранца.

– Фигул! Ко мне! Где этот молодец?

Фигул вытянулся перед центурионом, с глухим стуком поставив копье.

Макрон придирчиво осмотрел часового.

– Это ты вызвал дополнительный караул?

– Так точно, командир, – пролепетал новобранец, сбитый с толку строгим начальственным тоном. – Прошу прощения, командир.

– Прощения? Какого хрена ты просишь прощения, парень? Ты правильно сделал. А теперь топай обратно на пост.

Туго соображающий галл не сразу уразумел, что его похвалили, и лицо его расплылось в ухмылке.

– Сегодня, Фигул! На пост надо вернуться сегодня!