Римский орел. Орел-завоеватель

– Нет, госпожа. – Катон пошел пятнами и тяжело задышал. – Уверяю, что я… даже в мыслях… – Он совершенно смешался и смолк.

– Мир, Катон! Мир! – Флавия вскинула руки. – Я не хотела тебя обидеть. Если чем и задела, то не со зла. Извини. Ты меня слышишь?

– Да, госпожа.

– Надо же! Я и впрямь его огорчила. Ладно. Я сумею все сгладить. Позже, когда ты придешь. А сейчас, умоляю, ступай прямо в казарму. Не броди вокруг лагеря с таким кислым видом, это нанесет репутации легиона непоправимый урон.

– Со мной все в порядке, моя госпожа.

– Ты уверен? Что ж, тогда до встречи.

– Да, моя госпожа.

– Идем, Лавиния!

Лавиния. Катон мысленно повторял это имя, глядя вслед его носительнице. Возле ворот молодая невольница неожиданно оглянулась и подмигнула ему.

Глава 18

В доме легата царила предотъездная суматоха. По всем покоям были расставлены дорожные сундуки, и рабы сноровисто их загружали, перекладывая все бьющиеся предметы слоями соломы. Флавия с сердитым видом наблюдала за ними, и они, поджимаясь, удваивали старания, зная, что госпожа скора на руку и в случае какой-либо оплошки может прибить нерадивца, а то и велеть его высечь. Кроме посуды и прочей кухонной утвари, отправке в Рим подлежали постельные принадлежности, кое-какая мебель и некоторые предметы домашнего обихода. Все это должно было найти свое место в доме Веспасиана на холме Квиринал. Флавия с Титом собиралась проводить мужа до галльского побережья, а затем вернуться в столицу, как только армия отплывет за пролив. К тому времени, надо думать, волна репрессий пойдет на убыль и можно будет рассчитывать на мало-мальски сносную светскую жизнь. Впрочем, Рим, в любом варианте, больше подходит для Тита, чем здешняя глушь, ибо мальчик растет и очень скоро ему понадобятся учителя. Веспасиан, считавший, что с азами таких основополагающих дисциплин, как право или риторика, следует знакомить ребенка чуть ли не прямо с пеленок, настаивал, чтобы Флавия не откладывая начала подыскивать их отпрыску педагога.

Неожиданно среди царящего повсюду разгрома появилась явно старавшаяся поймать взгляд хозяйки молоденькая служанка:

– Госпожа, к тебе гость. Какой-то солдат.

Последнее она произнесла с очевидным пренебрежением.

– Просто солдат?

– Оптион.

– Катон?

– Он так назвался.

– Вот и хорошо. Есть повод отвлечься от этой мороки.

Слышавший это раб мысленно возблагодарил небеса.

– Проведи гостя в библиотеку. Я туда скоро приду. Скажи, чтобы ничем не смущался, да не забудь предложить ему выпить.

– Слушаюсь, госпожа.

– Я как раз вспоминала о тебе, – сказала Флавия, сменившая домашний халат на шелковую легкую столу.

Библиотека, как и большинство помещений в доме легата, имела систему внутристенного отопления, и Катон после уличного морозца наслаждался теплом.

– Тебе повезло, что эти дурни еще не добрались до книг. Присаживайся, не стесняйся.

Катон снова сел, а Флавия подошла к большому шкафу, на полках которого были разложены дюжины свитков. Задержавшись на миг, она любовно пробежалась по некоторым из них пальцами и обернулась:

– Бери все, что хочешь, или, во всяком случае, что сумеешь забрать. Вот «Филиппики». Напыщенно, но, местами, умно. Вот «Георгики», весьма благодатное чтение. А вот несколько работ поминавшегося тобой Тита Ливия. Стихи смотреть будешь?

– Да, моя госпожа.

Спустя час на кушетке возле Катона лежала внушительная горка свитков, а перед ним самим стояла разрывающая сердце задача – решить, какие из них забрать, а какие оставить, ибо его походный мешок был вовсе не безразмерным. Флавия, с интересом за ним наблюдавшая, улыбнулась.

– Ты ведь увлекся Лавинией, верно? – спросила она.

– Госпожа? – Катон как сидел, так и замер, не в силах пошевелиться.

– Я говорю о рабыне, какую купила сегодня.

– А… вы о ней?

– Ну да, о ней, а о ком же еще? Не хитри, мой Катон, мне хорошо известны повадки влюбленных. Вопрос в том, что у тебя на уме.

Катон не нашелся с ответом. Он обмирал от стыда, что его так легко раскусили, и сгорал от желания вновь заглянуть в зеленые, влажно мерцающие глаза.

– Впрочем, возможно, я и ошиблась, – поддразнила его Флавия. – Может быть, ты вовсе не хочешь увидеться с ней.

– Моя госпожа! Я… я…

– Я так и думала, – рассмеялась Флавия. – Честно говоря, в большинстве своем лица мужчин для нас, женщин, – открытая книга. Не переживай, мой Катон, я вовсе не собираюсь препятствовать вашей любви. Даже напротив, но девушке нужно дать время привыкнуть к новому месту. Ну а потом я посмотрю, как нам быть.

– Да, госпожа. Благодарю, госпожа.

– А теперь тебе лучше уйти. Мне бы очень хотелось поболтать с тобой дольше, но в доме слишком много работы. Поговорим в другой раз… думаю, скоро. И может быть, Лавиния присоединится к нам, а?

– Да, госпожа. Я был бы рад.

– Ну хоть сейчас не соврал. Молодец.

Глядя на быстро шагающего по виа Претория юношу, Флавия улыбалась. «Славный мальчик, – думала она, – и такой простодушный. И… может сослужить мне хорошую службу, если с умом его направлять».

– И что все это за барахло? – с подозрением спросил Макрон, когда Катон вручил ему свитки, каждый из которых был аккуратно обернут и снабжен ярлычком.

– Главным образом речи риториков и исторические сочинения.

– Никаких стишков, а?

– Никаких, командир. Только проза, но увлекательная, можно сказать, берущая за душу.

– За душу? Послушай, приятель. Я не воодушевляться собрался, а научиться читать. Насколько это возможно. Ты меня понял?

– Да, командир. Ты научишься, командир. Давай посмотрим, как ты справился с урочным заданием? Ты ведь, я думаю, не терял время зря?

Макрон полез под кровать и достал стопку скрепленных по две деревянных вощеных табличек. Катон внимательно просмотрел каждую пару. На левых створках красовались буквы римского алфавита, какие он вывел собственноручно, справа теснились их корявые копии, сделанные центурионом.