Прощай, Молдавия. Стихи двенадцати поэтов

Ты все таки гость…
А я не Ирэн.
Я такая же черная кость.
Я помню:
Молчала
Седая угрюмая мать.
Вся улица вышла
Над гробом отца отрыдать.
На бедной, крикливой,
На доброй моей магале
Дрались и братались,
Плескалось вино на столе.
Там песни веселые,
А спесь – это нам не с руки.
Там руки тяжелые,
Да только сердца там легки.
И чем ты кичишься?
Равны мы на этой земле —
На бедной, крикливой,
На доброй моей магале.
Вон там меня знают.
Иду в мальчиковом пальто.
И словом и взглядом
Меня не обидит никто.

Женщина по имени Любовь

Промозглое ненастье декабря —
Бесснежного, бессолнечного, злого…
С тобой случайно встретимся мы снова
И совершим общение добра,
Из уст в уста передавая слово.

Мы бесприютны обе, и близки,
И нас гнетут похожие заботы.
Сегодня вдруг увиделись мы – вот и
Друг друга избавляем от тоски.
А волосы влажны над отворотом.

А женщина по имени Любовь,
Легко зажав губами сигарету,
Мне поверяет малые секреты…
И это имя не с чем рифмовать —
Ему созвучных слов на свете нету.

Ах, эти будни!.. Некогда взгрустнуть.
Но, словно б умоляя о подмоге,
Сырые листья облепляют ноги,
И дождь в слезах кидается на грудь.
Как будто знает – что там в эпилоге.

А женщина по имени Любовь
Идет с лицом, горящим как фонарик,
Сквозь переплет ветвей, изгибы арок
И дышит изумленно на любовь
В горсти, как на негаданный подарок…
О женщина по имени Любовь!..

Земфира

Остра, как нож, цыганская тоска,
Но спрятана под сумрачное веко.
Лепешку рвешь на равных два куска:
Придет иль не придет она, Алеко?

Цыганское колышется тряпье,
Кибитки уплывают из долины,
Косится и ушами конь прядет,
Мотая челкой спутанной и длинной.

Ты пьешь вино, но зелен виноград,
И терпкий привкус небо с нёбом сводит.
Она уходит – не глядит назад,
Плывут кибитки – и она уходит.

Не крикнуть! Жуй лепёшку, коль не люб!..
За ней – цыган потряхивает чубом.
В последний раз блеснут на солнце зубы —
Она монету пробует на зуб.

Николай Сундеев

Воспоминание о землетрясеньи

Я помню: тряхнуло —
и резко в сознанье вошли
утробные гулы
забившейся в муках земли.

Вспухала от гнева
она, недвижима дотоль,
пыталась из чрева
жестокую вытолкнуть боль.

Шли по небу тучи,
качались дома в темноте,
толкался растущий
ребенок в твоем животе,

И почва упруго