Последний отзыв
Отличные тесты, использую р работе как тренер спортивной школы.
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Паломник. Страницы европейской поэзии XIV – XX веков
Автор
Год написания книги
2007
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Был переменчив свет ее очей
И всякий раз иным бывал при встрече.
С привычным не разделаться никак:
Двойных услад душа не знала прежде
И не могла соблазна побороть.
Она, отведав незнакомых благ,
То в страхе пребывала, то в надежде.
Готовая мою покинуть плоть.
«Она жила во мне, она была жива…»
Она жила во мне, она была жива,
Я в сердце жалкое впустил её – синьору.
Увы, всё кончено. Где мне найти опору?
Я мёртв, а ей дано бессмертье божества.
Душе ограбленной утратить все права,
Любви потерянной скитаться без призору,
Дрожать от жалости плите надгробной впору,
И некому их боль переложить в слова.
Их безутешный плач извне услышать трудно,
Он глубоко во мне, а я от горя глух,
И впредь мне горевать, и впредь страдать от ран,
Воистину мы – прах и сиротливый дух,
Воистину – слепцы, а жажда безрассудна,
Воистину мечты в себе таят обман.
«Что делать с мыслями? Бывало, всякий раз…»
Что делать с мыслями? Бывало, всякий раз
Они лишь об одном предмете толковали:
«Она корит себя за наши все печали,
Она тревожится и думает о нас».
Надежды этой луч и ныне не погас:
Она внимает мне из поднебесной дали,
С тех пор как дни её земные миновали,
С тех пор как наступил её последний час.
Счастливая душа! Небесное созданье!
Чудесная краса, которой равных нет! —
Она в свой прежний рай вернулась, где по праву
Блаженство ей дано за все благодеянья!
А здесь, в кругу живых, её безгрешный свет
И жар моей любви ей даровали славу.
«Я прежде склонен был во всем себя винить…»
Я прежде склонен был во всем себя винить.
А ныне был бы рад своей былой неволе
И этой сладостной, и этой горькой боли,
Которую сумел потайно сохранить,
О Парки злобные! Вы оборвали нить
Единственной судьбы, столь милой мне в юдоли
У золотой стрелы вы древко раскололи,
А я для острия был счастлив грудь открыть.
Когда она жила, мой дух отверг свободу,
И радости, и жизнь, и сладостный покой —
Всё это обрело и смысл и образ новый.
Напевам, сложенным кому-нибудь в угоду,
Я стоны предпочёл во имя той, одной,
И гибельный удар, и вечные оковы.
«Где ясное лицо, чей взгляд мне был приказом…»
Где ясное лицо, чей взгляд мне был приказом? —
Я следовал за ним всему наперекор.
Где озаряющий мою дорогу взор,
Две путевых звезды, подобные алмазам?
Где благочестие, где знание и разум,
Где сладостная речь и тихий разговор?
Где чудо красоты, чей образ с давних пор
Преследовал и влёк, и удалялся разом?
Где ласковая сень высокого чела,
Дарившая в жару дыхание прохлады
И мысль высокую, и обаянье грёз?
Где та, что за руку мою судьбу вела?
Мир обездоленный лишён своей услады,
И взор мой горестный, почти слепой от слёз.
Из испанской поэзии
Из «Романсеро»
Романсы о короле Родриго
Родриго открывает заколдованную Толедскую пещеру
Повелитель дон Родриго,
И всякий раз иным бывал при встрече.
С привычным не разделаться никак:
Двойных услад душа не знала прежде
И не могла соблазна побороть.
Она, отведав незнакомых благ,
То в страхе пребывала, то в надежде.
Готовая мою покинуть плоть.
«Она жила во мне, она была жива…»
Она жила во мне, она была жива,
Я в сердце жалкое впустил её – синьору.
Увы, всё кончено. Где мне найти опору?
Я мёртв, а ей дано бессмертье божества.
Душе ограбленной утратить все права,
Любви потерянной скитаться без призору,
Дрожать от жалости плите надгробной впору,
И некому их боль переложить в слова.
Их безутешный плач извне услышать трудно,
Он глубоко во мне, а я от горя глух,
И впредь мне горевать, и впредь страдать от ран,
Воистину мы – прах и сиротливый дух,
Воистину – слепцы, а жажда безрассудна,
Воистину мечты в себе таят обман.
«Что делать с мыслями? Бывало, всякий раз…»
Что делать с мыслями? Бывало, всякий раз
Они лишь об одном предмете толковали:
«Она корит себя за наши все печали,
Она тревожится и думает о нас».
Надежды этой луч и ныне не погас:
Она внимает мне из поднебесной дали,
С тех пор как дни её земные миновали,
С тех пор как наступил её последний час.
Счастливая душа! Небесное созданье!
Чудесная краса, которой равных нет! —
Она в свой прежний рай вернулась, где по праву
Блаженство ей дано за все благодеянья!
А здесь, в кругу живых, её безгрешный свет
И жар моей любви ей даровали славу.
«Я прежде склонен был во всем себя винить…»
Я прежде склонен был во всем себя винить.
А ныне был бы рад своей былой неволе
И этой сладостной, и этой горькой боли,
Которую сумел потайно сохранить,
О Парки злобные! Вы оборвали нить
Единственной судьбы, столь милой мне в юдоли
У золотой стрелы вы древко раскололи,
А я для острия был счастлив грудь открыть.
Когда она жила, мой дух отверг свободу,
И радости, и жизнь, и сладостный покой —
Всё это обрело и смысл и образ новый.
Напевам, сложенным кому-нибудь в угоду,
Я стоны предпочёл во имя той, одной,
И гибельный удар, и вечные оковы.
«Где ясное лицо, чей взгляд мне был приказом…»
Где ясное лицо, чей взгляд мне был приказом? —
Я следовал за ним всему наперекор.
Где озаряющий мою дорогу взор,
Две путевых звезды, подобные алмазам?
Где благочестие, где знание и разум,
Где сладостная речь и тихий разговор?
Где чудо красоты, чей образ с давних пор
Преследовал и влёк, и удалялся разом?
Где ласковая сень высокого чела,
Дарившая в жару дыхание прохлады
И мысль высокую, и обаянье грёз?
Где та, что за руку мою судьбу вела?
Мир обездоленный лишён своей услады,
И взор мой горестный, почти слепой от слёз.
Из испанской поэзии
Из «Романсеро»
Романсы о короле Родриго
Родриго открывает заколдованную Толедскую пещеру
Повелитель дон Родриго,
Другие электронные книги автора Сборник стихов
Другие аудиокниги автора Сборник стихов
Последний отзыв
Отличные тесты, использую р работе как тренер спортивной школы.