Дневники Счастливого холостяка

Наши дороги с Егором сошлись восемнадцать лет назад, когда он перевёлся в наш десятый класс из другой школы. И судьбы наши плотно сплелись в силу того, что мы были единственными в классе ребятами, читающими книги по космологии, криптозоологии, изучали работы Ницше, Шопенгауэра и Фейербаха. Вершиной нашего интеллектуального роста было знакомство уже на первом курсе института с философией диалектического материализма – труды Маркса и Энгельса произвели на наши юные умы колоссальное впечатление и предопределили наше мышление на всю оставшуюся жизнь. Помимо самого диамата, в работах марксистов Егор нашёл и подпитку для своего вечно бунтующего духа, восстающего на дыбы буквально по поводу каждой мелочи: если существовала в быте россиян средней полосы какая-либо традиция, то Егор непременно вскакивал на броневик и провозглашал её никчемность, громогласно призывая отречься от неё за её неразумностью. Мы даже отказались с ним от традиции рукопожатия при встрече как и от всякого приветствия в целом, поскольку это давно уже было пустой традицией, создающей больше ненужных хлопот – и для окружающих мы представляли собой весьма забавную картину, ибо были ближайшими друзьями, но которые при этом не пожимают друг другу руки, в то время как всем прочим людям пожимают ))) Это где-то десятый-одиннадцатый класс школы.

В плане критики традиций мы с Егором очень сходились во взглядах. Всякую традицию мы считали тасканием трупа лошади, только потому что когда-то на ней было удобно ездить.

Только я занимал более умеренную позицию в этом деле, ненавязчивую, тогда как Егор всегда пытался очень активно насаждать свои взгляды всякому человеку, случайно подвернувшемуся ему под руку. Читать неуместные длинные морализаторствующие нотации было его непревзойдённым коньком.

Как-то в одиннадцатом классе он даже отчитал девочку по телефону за то, что она напрашивалась на празднование Нового года к нам. "Ты ведь понимаешь, напрашиваться – некрасиво. Особенно для девушки", говорил он назидательным тоном в трубку, а мы рядом хватались за голову и за валидол: ведь он звонил ей исключительно по нашему же поручению, чтобы как раз пригласить её к нам на Новый год – просто она чуть поторопила события )))

В общем, типом Егор был неординарным )))

В институтские годы бунтарские мысли настолько охватили его голову, что он стал не на шутку грезить революцией – ворваться в Кремль, свергнуть власть, расстрелять Президента. На резонный вопрос о дальнейшем плане по восстановлению экономики в стране он удивлённо смотрел и отвечал: Не важно, это потом сообразим…

В ту пору он начал активно увлекаться трудами Кропоткина и мемуарами лидеров как "Красного", так и "Белого" движений революционной России. На этом наши идейные дороги стали расходиться, поскольку я занимал больше созерцательную позицию в отношении политических событий, интересовали они меня мало. Потихоньку я начинал увлекаться антропологией и научной психологией, из пут которых мне не суждено уже будет выбраться никогда.

Но Егор всегда оставался лютым революционером, если не по фактическим поступкам, то по мыслям, по духу. Борцом за что-то – не важно, за что. Из тех людей, что встретив попутный ветер, непременно повернутся к нему лицом и пойдут против. Если бы Егору нужно было написать фамильный герб, то я бы написал его в образе гиганта Маяковского, мощно стоящего на броневике и декламирующего свои жгучие тезисы серым массам, копошащимся далеко внизу.

Действительно был широкой эрудиции человек. Пусть и своеобразных жизненных взглядов.

Такие в жизни встречаются мало.

"Говорить – так правду. Поступать – так по зову сердца" – таким было его жизненное кредо. Жгучее и непримиримое.

Но годы подкорректировали его принципы. Под спудом жизни даже железобетон превращается в податливый студень. И Егор стал ярким тому примером…

Сейчас этот железобетонный студень сидел передо мной, расплывшись по столу в своём маленьком неказистом горе.

Я пытался донести, что сейчас у него начинается новый этап в жизни, когда он может подняться на новый уровень самореализации, развития. С его-то вечно кипящей идеями головой это совсем плёвое и даже желанное дело. Приводил ему в пример нашего общего друга, который год назад развёлся и в итоге так скакнул в своём развитии, что впервые в жизни принялся читать научно-популярную литературу по космологии, эволюции и нейробиологии – и его это реально захватило. Марков, Фейнман, Докинз, Газзанига – новые идеи ворвались в его жизнь. И человек изменился до неузнаваемости. Научился видеть прекрасное в каждом мельчайшем явлении этого мира.

Егор признавал, что да, последние четыре года брачной жизни сильно затормозили его увлечения, стал меньше читать и ещё меньше – делать. Была только работа и работа.

Я объяснял ему, что для начала неплохо бы переработать свой имидж – поработать над своим внешним образом вообще. Вылезти из этих безразмерных джинсов, задница которых торчала пузырём, выбраться из его вечно мятых мешковатых футболок. Начать активнее посещать тренажёрный зал, следить за фигурой. Тогда и женщин в его жизни появиться куда больше, и отпадёт необходимость держаться зубами за какую-то из них.

Он соглашался, угрюмо кивал, всё понимая.

Через неделю едва активизировавшееся общение с Егором вновь резко прекратилось, что само по себе уже было тревожным симптомом. Я смутно догадывался, что это может значить. Да и те двое опытных друзей, с кем успел поделиться его трагедией, совершенно верно спрогнозировали её исход.

– Вернётся он к своей клуше, куда денется… Он ведь тюфяк. А это очень сложно – вдруг взять и переломить свои уже сложившиеся в браке привычки, свой быт. Ну а Валя его – она ведь не просто невзрачная, она откровенно ведь некрасивая… И она наверняка вполне чётко понимает, что ей на этом половом рынке сбыта свою нишу теперь найти будет сложно. Особенно с четырёхлетним-то ребёнком. Она понимает, что её никто такую не возьмёт. И поэтому, если Егор вдруг к ней приползёт, она сделает великодушную мину, но с облегчением и скрытой радостью примет его обратно под своё крыло… Но только теперь будет вертеть им так, как захочет, потому что за ним такой большой косяк. Виноват – поэтому будет тянуть эту ношу.

Как это ни было досадно, но я был согласен с этим прогнозом. Егор был далеко уже не тем могучим революционером, горящим изменить мир. Ему бы со своей камерной жизнью теперь совладать…

Ещё через неделю продавец из моего магазина женской одежды сообщила: заходил Егор, спрашивал блузки…

Мда… Либо они с женой вновь сходятся, либо он не совсем верно понял мою рекомендацию по смене имиджа после развода ))))))))

Наш контакт с Егором вновь оборвался, но я уже не писал ему сам, не спрашивал, как дела. Потому что и так с большой долей вероятности понимал исход этих самых что ни на есть заурядных жизненных событий.

Я провёл замечательную ночь. Просто восхитительную. До самого утра я занимался любовью с невероятной женщиной. С молодой и красивой. С жизнерадостной, как "Артек", и яркой, как солнце над Ялтой. Мы барахтались в кровати, путаясь в одеялах, ворочались и смеялись. Мы были легки и непосредственны, как молодые котята. В какой-то момент она даже мяукнула, игриво глядя мне в глаза, и было это так забавно, что я просто обнял её крепко и чуть не съел до самых пальцев ног.

И минувший вечер был не менее замечателен. Мы сидели на летней веранде уютного ресторана и пили вино. Я обратил внимание на юную девочку за барной стойкой – она показалась мне очень знакомой. Я точно её где-то видел, но никак не мог вспомнить, где. Да и она смотрела на меня так, что рот только чудом не открылся. Она тоже меня узнала. Но наверняка также не вспомнила. В какой-то момент, идя по залу и неприкрыто глядя на меня, она даже запнулась )))) Юное загорелое чудо.

А когда же к нашему столику подошла рыжеволосая официантка, я и вовсе удивился. Я посмотрел на её бейдж и сказал:

– Даша, а ведь мы с Вами знакомы, верно?

– Да, похоже на то, – улыбнулась она.

– Тренажёрный зал "Гранд фитнес", правильно?

– Да, всё верно, – расплылась она в широкой улыбке. – Наверное, Вы меня по волосам и запомнили.

– И благодаря им тоже, – улыбаюсь я.

Чёрт подери, сразу две знакомые девчонки в одном ресторане, фантастика! До чего тесен наш город. Невероятное тёплое лирическое настроение наполняет меня до самого темени. Я смотрю на свою милую спутницу с её шикарной улыбкой и понимаю, что замечательным будет не только этот вечер, но и вся ночь. И так оно и было. Потому что мы молоды, холосты и красивы. И нет у нас поводов для грусти.

Уже утром, проводив свою спутницу на работу, заперев дверь съёмной квартиры, я скидываю ключи от неё в почтовый ящик, чтобы хозяйка позже их забрала. Иду по улице с сияющими глазами и широкой улыбкой на лице. В МР3-плеере звучит светлая музыка, и я счастлив. Вдруг по вибрации в кармане джинсов понимаю, что мне звонят. Вынимаю телефон – это снова СМС от Егора. И снова примерно тот же самый текст, что и месяц назад.

Что за хрень происходит, чёрт подери? )))

Набор номера и прочие эффекты.

В трубке вновь раздаётся голос Егора, в котором слышится литр уже выплаканных слёз и литр тех, что комом стоят на подходе.

Чёрт подери, в своей жизни плачущих мужчин я видел куда больше, чем женщин… Неужто обратное – лишь избитый стереотип?

Из вокальных дребезжаний Егора я узнаю, что наши с ребятами прогнозы сбылись – недели две назад он вернулся-таки к жене. И она его таки приняла.

По голосу слышно, что ему неудобно мне в этом признаваться. Но в чём же трагедия, если к жене и сыну он успешно вернулся?

А трагедия в том, что жена уличила его в измене.

СНОВА.

Всего месяц спустя! Две изобличённые измены ЗА МЕСЯЦ! Блин, это не человек, это феномЕн! ))

Ему просто необходима футболка с эмблемой Супермена, но с надписью "ФеномЕн" ))) Тут и без МРТ всё понятно.

– Нет, я допускал, что я идиот, конечно, – сквозь сдерживаемые слёзы слышна его улыбка.

– Но не ожидал, что настолько?! – с восхищением перебиваю я.

Вот они! ЖИВЫЕ люди!

Героев нет… Всё, как у Чехова. Обычные люди – во всех своих простеньких страстях.

Как же у людей всё незамысловато. Почти на уровне комедии. Только они перепутали жанры, ошиблись кинозалом и теперь переживают свою комедию в качестве трагедии.

Помню, в глубокой юности я читал статью о том, как иссякал гений у великих философов и деятелей культуры, стоило им только жениться и родить детей… Один перестал писать великие оперы, как только женился. Другой перестал писать свои труды, как только родил детей.

Тогда меня это забавляло и я многажды пересказывал её друзьям. Хотя тогда я и относился к этому скорее как к курьёзу, к хохме, анекдотическому стечению обстоятельств. И ни за что бы тогда не подумал, что это вековечная проверенная схема обуздания гения – семья и быт.