Осколок

– Вы хотите знать, реальны ли вы. По этой причине сами себе нанесли ранения. Дабы удостовериться, что еще способны чувствовать.

– Откуда вы это знаете?

Хаберланд махнул рукой:

– Опыт. Я сам однажды был в подобной ситуации.

Профессор посмотрел на наручные часы. Марк не был уверен, но ему показалось, что он заметил несколько рубцов на запястье под часами, которые скорее походили на шрамы от ожога, чем от ножа.

– Официально я больше не практикую, но аналитическое чутье меня еще не покинуло. Можно спросить вас, что вы чувствуете в данный момент?

– Холод.

– Никакой боли?

– Терпимо. Полагаю, шок еще не прошел.

– А вы не думаете, что вам было бы лучше не здесь, а в отделении скорой помощи? У меня дома нет даже аспирина.

Марк помотал головой:

– Мне не нужны таблетки. Я лишь хочу определенности.

Он положил пистолет на журнальный столик стволом к Хаберланду, который все еще стоял перед ним.

– Докажите, что я действительно существую.

Профессор взялся за затылок и почесал небольшую проплешину.

– Знаете, что отличает человека от животного? – Он указал на своего пса в корзине, который беспокойно постанывал во сне. – Это сознание. Пока мы размышляем о том, почему мы есть и что будет после смерти, животное не задумывается о том, существует ли оно вообще на этом свете.

Хаберланд подошел к своему псу. Опустился перед ним и ласково обнял обеими руками мохнатую голову.

– Вот Тарзан даже не может узнать себя в зеркале.

Марк вытер кровь с брови, и его взгляд упал на окно. На мгновение ему показалось, что он увидел в темноте вспышку света, но нет, в стекле просто отразилось мерцание каминного огня. Видимо, снова пошел дождь, потому что снаружи стекло было покрыто крошечными каплями. Спустя какое-то время он разглядел и собственное отражение вдали, во мраке над озером.

– Ну, я себя еще вижу, но откуда мне знать, что зеркало не лжет?

– А что вообще натолкнуло вас на мысль, что вы страдаете галлюцинациями? – задал встречный вопрос Хаберланд.

Марк снова сконцентрировался на каплях на стекле. Его отражение растекалось.

«Ну, например, высотные дома, растворяющиеся в воздухе, как только я выхожу из них. Или люди, которых держат в моем подвале и которые дают мне книги, где я могу прочесть, что произойдет со мной через несколько секунд? Да, потом еще были мертвецы, неожиданно воскресающие».

– Потому что для всего, что случилось со мной сегодня, нет логического объяснения, – тихо произнес он.

– Очень даже есть.

Марк обернулся:

– Какое же? Пожалуйста, скажите мне.

– Боюсь, на это у нас нет времени. – Хаберланд снова посмотрел на часы. – Осталось совсем немного, прежде чем вам придется окончательно исчезнуть отсюда.

– О чем вы? – спросил Марк, взял свой пистолет с журнального столика и поднялся. – Вы тоже с ними? Вы за этим стоите?

Он направил пистолет на профессора. Хаберланд, защищаясь, поднял руки:

– Все не так, как вы думаете.

– Ну конечно, а откуда вы это знаете?

Профессор сочувственно покачал головой.

– Выкладывайте! – Марк закричал так громко, что на шее у него проступили вены. – Что вы обо мне знаете?

От ответа у него перехватило дыхание.

– Все.

Огонь в камине разгорелся с новой силой. Марк отвел взгляд, его глаза больше не выносили такого яркого света.

– Я знаю все, Марк. И вы тоже знаете. Просто не хотите с этим смириться.

– Тогда, тогда… – глаза Марка начали слезиться, – тогда скажите мне, пожалуйста, что со мной происходит?

– Нет, нет, нет. – Хаберланд сложил руки, как для молитвы. – Так это не работает. Поверьте мне. Любое познание бесполезно, если идет не от вас, а извне.

– Что за дерьмо! – крикнул Марк и ненадолго закрыл глаза, чтобы лучше сконцентрироваться на боли в плече. Прежде чем продолжить говорить, он сглотнул кровь, которая собралась у него во рту. – Немедленно скажите мне, что здесь происходит, или, Богом клянусь, я вас убью.

Теперь он целился профессору уже не в голову, а в печень. Даже если он немного промахнется, пуля повредит жизненно важные органы, а медицинская помощь все равно не успеет подъехать сюда вовремя.

Но Хаберланд и бровью не повел.

– Ладно, – сказал он спустя какое-то время, в течение которого они молча смотрели друг на друга. – Вы хотите знать правду?

– Да.

Профессор медленно опустился в вольтеровское кресло и склонил голову к камину, в котором все сильнее полыхал огонь. Его голос перешел в едва слышимый шепот.

– Вы когда-нибудь слышали историю, а потом жалели, что узнали, чем она закончилась? – Он повернулся к Марку и с сочувствием посмотрел на него: – Не говорите, что я вас не предупреждал.

3

За одиннадцать дней до этого

Есть люди, которых мучают предчувствия. Они стоят на тротуаре, видят проезжающую мимо машину и замирают. Машина самая обыкновенная, не надраенная до блеска, не слишком грязная. И водитель не отличается от других безымянных лиц, которые ежедневно мелькают перед глазами. Он не стар и не молод, не вцепился в руль и не разговаривает по громкой связи, одновременно что-то жуя. Он увеличивает скорость лишь настолько, насколько это необходимо, чтобы подстроиться под скорость движения потока. Ничто не указывает на грядущую катастрофу. И тем не менее некоторые люди оборачиваются – по причине, которую позднее не могут объяснить полиции, – и смотрят вслед этому автомобилю. Задолго до того, как увидят воспитательницу детского сада, которая напоминает своим хрупким подопечным, чтобы те держались за руки, переходя через дорогу.