Пациент особой клиники

– Послушай, красный крест тебе ни о чем не говорит? Ничего не напоминает?

При этом Тилль указал рукой на машину скорой помощи, на крыше которой вращались огни спецсигнала.

Громила, нагло ухмыляясь, промолчал, и тогда Тиллю пришлось уточнить свою мысль:

– Мне срочно необходимо попасть на улицу Дауэрвальдвег, и я точно не буду двигаться назад сквозь игольное ушко только для того, чтобы ты не опоздал в свой фитнес-клуб.

То, что прохожие жаловались, когда спецмашины останавливались на проезжей части во втором ряду, перекрывая движение, уже не было редкостью. Но то, что происходило сейчас, когда машину скорой помощи не только не пропускали, а требовали, чтобы она повернула назад, даже в условиях переполненного транспортом Берлина было чем-то новым. Хотя только накануне в Ланквице Тилль обнаружил на ветровом стекле записку следующего содержания: «Вы не вправе портить наш воздух своими выхлопными газами только потому, что спасаете людей. В следующий раз заглушите мотор, пока будете вытаскивать больных из дома!»

Мысль о том, что работающий двигатель поддерживает функционирование приборов жизнеобеспечения, необходимых, в частности, для спасения человека от инсульта, видимо, этим обеспокоенным и гневным гражданам в голову не приходила. А может быть, судьба больных людей их и вовсе не беспокоила? Так же как и этого громилу, которому, видимо, было наплевать на задыхавшегося ребенка.

– Алло! Вы меня слышите? – раздался в мобильнике Тилля испуганный голос матери малыша.

Увидев, что бритоголовый начал надвигаться на него, он только крепче прижал телефон к уху и ответил:

– Да, да. Я вас слышу. Продолжайте делать искусственное дыхание методом «рот в рот»!

– Она стала синеть! О небо! Мне кажется, что она, она…

– Давайте поступим так! Ты сдавай назад, а я побегу к ребенку один! – воскликнул сзади коллега Тилля Арам, который вышел из машины скорой помощи с чемоданчиком в руках.

– Вот, вот, послушай, что говорит тебе этот чурка, – расхохотался бритоголовый. – Давай, давай! Сдавай назад!

В этот момент, как и всегда, когда Тилль собирался отступить от правил, его мозг послал ему предупреждающий сигнал, выразившийся в покалывании пальцев рук. Тилль не знал, что именно явилось этому причиной. Может быть, оскорбление качком его коллеги, курда по происхождению, а может быть, просто желание дать отпор этому распоясавшемуся громиле. Ведь на кону была жизнь шестимесячного младенца!

В последний раз подобное покалывание в кончиках пальцев он почувствовал три недели назад, во время тушения пожара, когда его действия закончились для него дисциплинарным взысканием. Дело заключалось в том, что тогда Тилль был еще пожарным, и не просто пожарным, а членом штурмовой группы, обербрандмейстером со специальной медицинской подготовкой для действий в экстремальных ситуациях.

«И все из-за этой чертовой кошки», – вспомнил Тилль.

Но что ему оставалось делать, если старая бабушка горько плакала и, рыдая, уверяла его, что Фельназе, так звали кошку, – это единственное, что у нее осталось. Пожалев старушку, он решил вернуться в пламя ее горящей двухъярусной квартиры. Но прямо перед тем, как броситься в огонь, как раз и почувствовал это покалывание в пальцах – предупреждающий сигнал о том, что он поступает вразрез с действующими правилами. И действительно, ситуация стала разворачиваться так, что создалась угроза жизни не только для него самого, но и для пришедшего ему на помощь товарища по команде. А все потому, что по вине Тилля действующие инструкции были нарушены.

В психологическом заключении, которое было сделано в его адрес, значилось: «Слишком импульсивное поведение, представляющее собой скрытую угрозу для коллег». Это и привело к переводу Тилля на новое место работы с понижением в должности. Его назначили санитаром скорой помощи на юго-западе Берлина. Однако ему вовсе не нравилось служить санитаром в этой аристократической части города, поскольку он чувствовал, что призван находиться на переднем крае пожарища с респиратором на лице и киркой в руках в каком-нибудь горящем здании.

Это если говорить по сути.

«На этот раз, – мысленно сказал он себе, – я к сигналу прислушаюсь».

Кроме того, ему не хотелось терять время на этого придурка, и ко всему прочему качок был явно из другой весовой категории. Не то чтобы Тилль был маленьким и неловким, но он обладал тренированным взглядом и сразу определял любителей уличных боев и спортсменов боевых искусств. А в этом отношении стоявший напротив него громила во много раз превосходил его самого.

– Хорошо, – вздохнул Тилль. – Тот, кто мудрее, всегда уступает.

Сопровождаемый смехом бритоголового, он взобрался на водительское кресло машины скорой помощи, и тут нервы у него окончательно сдали. Глядя на возвращавшегося с видом римского триумфатора громилу, Тилль дрожащими от ярости руками запустил двигатель, включил скорость и еще раз попытался обуздать свой гнев.

Но это у него не получилось. Тогда он подождал, пока идиот усядется в свой внедорожник, и нажал на педаль газа. Буквально через несколько мгновений машина скорой помощи въехала прямо в капот автомобиля громилы. Удар был не настолько сильным, чтобы сработали подушки безопасности, но так как качок еще не пристегнулся, то врезался лицом прямо в руль.

Рыжеволосая заорала так громко, что ее крик разнесся далеко по улице и слышался еще позже, преодолевая скрежет шин на асфальте и шум от падающих на дорогу осколков стекла, пластика и хрома, когда она вместе с машиной сдвигалась назад.

Чуть позже на левой стороне улицы показался проезд, и Тилль продолжал давить на газ, чтобы сдвинуть поврежденный внедорожник в сторону. При этом, правда, пострадали еще два припаркованных на дороге автомобиля, но путь наконец был открыт.

Тилль остановился, открыл водительскую дверь и быстро повернулся назад, к Араму, который в шоке стоял как столб на дороге возле полностью разрушенного внедорожника, не обращая внимания на пытавшегося выбраться из машины громилу. В голове у Тилля гудело, а из носа кровь ручьем текла по лицу.

– Сначала малышка! – крикнул он своему ошарашенному коллеге. – Нос может и подождать!

Глава 3

Восемь часов спустя

– Я хочу тебе кое-что показать, – чуть не плача, шепотом произнес Макс.

От этого Тилль весь сжался, потому что сынишка вновь подкрался к нему совершенно незаметно. Сделать это было несложно, ведь он, как всегда, оставил дверь в свой кабинет под крышей открытой, поскольку ненавидел запертые комнаты. Зато обожал своего шестилетнего сына, обладавшего удивительным даром бесшумно подниматься по лестнице.

– В чем дело, малыш?

Тилль закрыл ноутбук, на котором пытался изложить свою позицию в конфликте с громилой, хотя его объяснения уже не имели никакого значения. Обстоятельства дела были ясны, и что еще он мог сказать следственной комиссии?

Да, он опять вляпался по самые уши. Да, его поведение снова было импульсивным и неконтролируемым. На этот раз имелись даже свидетели того, как он вышел из себя и сломал гражданину нос, не говоря уже о повреждении кузовов целых четырех автомашин, ущерб от чего превысил сотни тысяч евро. Он не должен был использовать свою машину скорой помощи как танк, чтобы своевременно прибыть на место вызова. Ну а то обстоятельство, что через несколько минут ему удалось спасти жизнь ребенка, не играло особой роли и носило второстепенный характер. Было совершенно очевидно, что Тилля с треском выгонят с работы, самое позднее тогда, когда пресса раструбит о происшествии, изобразив его в качестве безумного санитара-психопата.

– Я закончил «Тысячелетнего сокола», – ответил Макс, неся, словно священную реликвию, собранный серый макет космического корабля производства компании «Лего».

– Выглядит просто потрясающе, – похвалил сына Тилль, одновременно спрашивая себя, насколько было педагогичным разрешить шестилетнему Максу собрать макет космического корабля из «Звездных войн», оснащенного лазерными пушками.

«Наверное, я совершил глупость, – подумал он. – На коробке ведь четко было написано, что игрушка предназначена для детей в возрасте от девяти лет».

При этом Тиллю было хорошо известно, что зачастую возрастные показатели брались с потолка.

– Когда мы не можем определить возраст, для которого предназначено изделие, то специально завышаем планку, чтобы родители, давая игрушку раньше указанной на коробке возрастной категории, думали, что в их доме подрастает настоящий маленький гений, – разоткровенничался как-то раз один разработчик детских игрушек, на складе у которого они тушили пожар.

– Я вижу Хана Соло. А это у нас кто? Чубакка? У тебя в кабине пилота сидит даже Скайуокер. Как здорово! Все сделано просто великолепно! Чего же ты плачешь?

Макс поднял голову, зашмыгал носом, помялся немного, а потом заявил:

– Мама!

– Что мама?

– Она сказала, что я не могу.

– Чего ты не можешь?

– Показать это ей.

В ответ Тилль улыбнулся и провел рукой по густым каштановым волосам сынишки, которые тот унаследовал от своей матери Рикарды. От нее ему достались также пухлые губы и длинные ресницы. И тем не менее абсолютное большинство их знакомых утверждали, что сын как две капли воды похож на своего отца, что, вероятно, можно было объяснить его большими карими глазами, которые даже при улыбке придавали лицу мальчика несколько грустное выражение.

– Под «ей» ты подразумеваешь Анну? – уточнил Тилль, бросив короткий взгляд на окно, через которое виднелись огромные снежные шапки на крышах соседних домов, образовавшиеся в результате ночного снегопада, налетевшего со стороны Буккова.

Говоря об Анне, Тилль имел в виду соседку. Первая любовь Макса и на самом деле была очень хороша собой. Да к тому же умной и вежливой. В общем, эта милая соседка могла бы быть идеальной невестой, если бы не одно маленькое обстоятельство – разница в возрасте. Дело заключалось в том, что Анне уже исполнилось семнадцать, и она готовилась к сдаче выпускных экзаменов в школе, тогда как Макс еще ходил в первый класс и мечтал стать пожарным, как и его отец.

Тем не менее Анна подыгрывала Максу, стараясь не обижать мальчика, позволяла себя обнимать, когда он томно смотрел на нее, и даже отвечала на его неуклюжие любовные письма. Встречая Тилля, девушка, чтобы не разбить сердечко своего маленького ухажера, с улыбкой бросала: