Аббатство Теней

– Та демоническая хрень возьмет над нами верх?

– Ну, ты видел стигийца во дворе, поэтому знаешь, что так бывает. Но все куда сложней, чем тебе, наверное, говорили. Черные метки на нашей коже – это своего рода… порталы… для энергий между нашей гранью существования и другими гранями, лежащими далеко за пределами нашей…

– Порталы?

Ее палец постучал по татуировкам на моем предплечье… Нет, она опять-таки ничего такого не сделала. Она просто послала мне это прикосновение.

– Твои татуировки джен-теп связаны с шестью тайными гранями, которые вы называете «песок», «шелк» и «пламя», верно?

– Огонь, – поправил я.

– Неважно. В любом случае думай о Черной Тени как о чем-то вроде своих татуировок, только она связана с дюжинами, а может, с сотнями различных тайных граней. У большинства людей метки приходят из одной или, скажем, дюжин низших граней. Когда их Тени соприкасаются, или, как я делаю сейчас, они прикасаются к меткам на коже другого, их разумы соединяет связь на данной грани. Это звучит разумно?

– Ничуть, – ответил я.

Она убрала пальцы от моей щеки и улыбнулась мне:

– Как меня зовут?

– Диадера. Ты сказала мне это раньше, во дворе.

– Мое полное имя.

– Диадера дан Хестия, – ответил я. – Подожди… Как я…

– Какой мой любимый цвет?

Чтобы ответить, мне даже не пришлось задуматься.

– Зеленый и серебристый. Ты никак не можешь решить, какой нравится больше.

Каким-то образом я знал о ней больше, чем о множестве людей, с которыми рос. Десятки мелких деталей. Что ей нравится и что не нравится. Страхи и желания. Несколько обрывочных воспоминаний, хотя я знал, что большую часть она придержала при себе. А еще я знал, что она ничего не взяла у меня. То, что я о ней узнал, было жестом. Предложением дружбы.

– И твои метки из той же грани, что и мои? Из этой «Умбра Арканта»?

Она кивнула.

– Считается, что она – одна из граней, которые труднее всего контролировать, но я всегда могла заставить свои Тени ожить.

– Потому что ты… инспиритор?

– Именно.

Она снова прикоснулась пальцем к моим меткам.

– Теперь нам просто нужно догадаться, что ты можешь делать, Келлен джен-теп.

Становилось все легче делиться с нею мыслями.

– Ну, я страдаю сокрушительными головными болями и ужасными видениями. Это считается?

– Покажи мне.

Я покачал головой.

– Нет… Твари, которых я вижу, они… Я не собираюсь их искать.

– Жаль. У нас здесь есть девочка джен-теп по имени Сутарей, она – алакратист. Это значит, что ее метки позволяют ей дотягиваться до прошлого и являть его нам. С тобой происходит то же самое?

– Нет, если только прошлое не намного отвратнее, чем кто-либо может вспомнить.

Палец Диадеры начал скользить по линиям вокруг моего глаза.

– У тебя странные метки. Почти как колесики в замке. Может быть, ты энигматист.

– Что умеют делать энигматисты?

– Никто не знает. Если не считать пары коротких упоминаний в одной из книг аббата, никто никогда не встречал энигматиста.

Она убрала палец, что заставило меня почувствовать странное одиночество.

– Пошли, – сказала Диадера, повернувшись к ведущей с башни лестнице. – Я покажу тебе аббатство.

Я не двинулся с места. Мой разговор с аббатом обрушился на меня, напомнив, что я здесь такой же узник, как если бы меня заперли в камере.

– Думаю, для одного дня я повидал достаточно.

Она остановилась и снова повернулась ко мне, переплетя свои пальцы с моими, как будто мы знали друг друга целую вечность.

– Он всем так говорит, Келлен.

Ее лицо приобрело глубоко серьезное выражение, явно не подходящее к ее чертам.

– «Ты умрешь, ты знаешь? Ты будешь с этим бороться, подумаешь, что подчинил ее, но Черная Тень все равно заберет тебя, сын мой. Ты умрешь. Умрешь. Умрешь. Умрешь».

Я всеми силами пытался удержаться и все-таки невольно расхохотался. А расхохотавшись, не сумел остановиться – даже когда смех перешел в никчемные слезы, и всхлипывания сотрясли меня так, что я поскользнулся и шлепнулся на задницу, ощутив острую боль в спине там, где ударился о ступеньку. И даже тогда я не смог остановиться.

Рейчис был мертв. Я бросил его. За целую жизнь осознания своей бесполезности я никогда еще не чувствовал себя таким беспомощным, как сейчас.

Диадера обняла меня, неуклюже опустившись рядом со мной на колени.

– Все в порядке, Келлен. Я знаю. Я знаю, каково это. Но я даю слово, что теперь у тебя все пойдет по-другому.

– По-другому – это как?

Она взяла меня за руку и приложила ее к своей щеке. Кончики моих пальцев коснулись ее меток, и странная связь между нами снова воспламенилась. Потом Диадера посмотрела на меня своими бледно-зелеными глазами, и, клянусь, она могла бы сказать все, что угодно, и я бы ей поверил, даже если бы она не выбрала те слова, которые мне больше всего хотелось услышать с того дня, как я покинул территории джен-теп.

– Ты теперь дома, Келлен.