Наследник императора

Центурион поприветствовал Аристона и велел стражникам пропустить его. Стражники долго недоумевали, однако подчинились приказу безотлагательно. Квинт был довольно неразговорчивым человеком. Лицо его было невозмутимым. Он просто шёл впереди, приказав Аристону следовать за ним.

Дойдя до покоев императора, Квинт остановился. Здесь же находился и старик Катон. Увидев Аристона, он удивился.

– Господин, я думал вы решили покинуть нас, – сказал Катон.

– Император, – тихо проговорил Аристон, обращаясь к Катону. – Он?..

– Всё ещё не пришёл в себя, – ответил Катон. – Однако, – старик подошёл ближе к юноше, почти вплотную и прошептал на ухо: – Адриан отправился на заседание Сената. Судя по слухам, обсуждать они будут вопрос наследования. Адриан хочет получить одобрение сената на свою кандидатуру. Если август не придёт в себя, императором станет советник.

– О боги, – с ужасом прокомментировал Аристон.

И всё это происходит сейчас из-за него. Если бы Аристон не поссорился с императором и не захотел сбежать, император бы не погнался за ним и не упал со стены. Если император умрёт, Аристон это себе не простит.

Двери в покои открыл Катон, пропуская Аристона вовнутрь. В покоях было темно и настолько душно, что кружилась голова. Лекаря не было. Все словно смирились со смертью императора и решили предать его забвению. Аристону даже стало жаль друга. Ведь это так ужасно, когда при жизни тебя все любят, угодничают и льстят, а когда ты при смерти, больной, беспомощный, когда ты уже не кажешься таким великим человеком, о тебе все забывают, и ты перестаёшь быть кому-либо нужным. Но не Аристону. Аристон любил Эмилия. И теперь, когда он умирает, он стал любить его ещё больше.

Аристон сел на колени возле ложа императора и заплакал. Эмилий выглядел жалко. От него пахло не только снадобьями, кровью и потом, но и смертью. Аристон пытался поверить в реальность, то, что происходит и то что произошло, но всё слишком напоминало сон. Он взял холодную руку императора и заговорил:

– Прости меня, друг мой. Прости меня. Это всё из-за меня, я знаю. Мне не стоило тогда убегать и кричать на тебя, может, тогда ты бы остался жив. Если бы я мог вернуться назад, в тот день, я бы ответил тебе по-другому. Я бы согласился быть твоим сыном, и я был бы безмерно рад, что у меня был бы такой замечательный отец, как ты. Только сейчас я не понимаю, почему я так себя повёл строптиво и неразумно, словно дитя. Я так скучаю по тебе, скучаю по твоему смеху, по твоей улыбке, по твоему голосу. И отдал бы всё, чтобы ты снова назвал меня малышом.

Аристон поцеловал руку императора и заплакал. Сколько он плакал, он не знал. Силы покинули его, и он уснул, положив обе руки на худые ноги императора.

Удивительно, император стоял на обрыве. Было жарко. Солнце пекло голову. Причём так, словно Аристон находился в шлеме. Ещё чуть-чуть, и голова превратится в рагу. Аристон кричал императору отойти, но император не слышал его. Аристон хотел подойти, но ноги становились ватными и не слушались его. И тут император спрыгивает. Аристон кричит и падает на колени. Под коленями он чувствует жёсткую гальку. Он плачет и умоляет друга остаться. Чья-то рука прикасается к его волосам. Странно, ведь он только что был в шлеме. Он смотрит наверх и видит Эмилия. Император смотрит на него сверху вниз и улыбается.

Аристон проснулся от прикосновения. Он открыл глаза и увидел покои императора. Ему стоило усилий, чтобы вспомнить, зачем он сюда пришёл и как оказался на ложе. И уж тем более, он пытался сообразить, кто его только что трогал или всё же сон был настолько явственным? Или быть может, это был и не сон вовсе… Аристона сейчас скверно соображал. Но когда он снова ощутил прикосновения, он вскочил.

– Малыш, – тихо проговорил император и улыбнулся.

Аристон был обескуражен. Он не верил, что всё это сейчас происходит наяву, казалось, он всё ещё спит.

– Я слышал, что ты говорил мне, – сказал император и слабо усмехнулся. – Хочу признаться, это было весьма трогательно.

– Эмилий! – Вскрикнул Аристон. – Нужно позвать лекарей и всем сообщить!

Аристон хотел уже ринуться к выходу, но император остановил его.

– Остановись. Никто не должен знать о моём выздоровлении.

Аристон вопросительно посмотрел на него.

– Я слышал разговор Адриана и моей любимой супруги. Я ещё не умер, а они уже решили посадить Адриана на престол. Предатели, а ещё друзьями назывались. Ну я им покажу ещё.

Император ударил кулаком по кровати и застонал. Боль в руке и шее сразу дала о себе знать. Аристон подошёл к императору и успокоил его.

– Принеси мне что-нибудь пожрать, я так проголодался.

Аристон кивнул и тут же вышел. На лице его горела улыбка. И Катон это сразу же заметил. Он попросил объяснений.

– Я буду ухаживать за императором до тех пор, пока он не выздоровеет, – сказал Аристон.

– Вы всё ещё думаете, что он поправится?

Аристон не смог сдержать своей радости. Он нагнулся над ухом Катона и признался во всём. Вольноотпущенник громко ахнул и засмеялся от счастья.

– Только никто об этом не должен знать, так распорядился император.

Катон приложил свой палец к губам и пообещал никому не рассказывать. После чего вольноотпущенник вместе с Аристоном пошли на кухню и Катон приказал приготовить любимое пирожное императора. Повара, следует признать, были довольно удивлены. Но вольноотпущенник, как и обещал не стал ничего им рассказывать, хотя было огромное желание сейчас выбежать на улицу и кричать во весь голос о выздоровлении императора. Разумеется, он не собирался нарушать приказ, однако мысленно давно уже говорил Адриану, что император жив и видел его недовольное лицо. Желание было неимоверное. В первую очередь увидеть реакцию старого советника и супруги августа. А пока они держали это всё втайне и каждый день вместе приходили в покои императора и всячески ухаживали за ним и следует признать забота и поддержка друзей быстро дала о себе знать и уже очень скоро император мог самостоятельно ходить и испражняться.

А Адриан тем временем получал присягу сената и преторианцев. Когда сенат давно присягнул ему на верность, преторианцы всё ещё были не уверенны в смерти августа. Разумеется, Квинт пытался содействовать этому и всячески пытался настроить корпус против советника. Впрочем, преторианцы и без того недолюбливали Адриана. Его презирали и смеялись над его должностью, говорили, что императором не может стать какой-то советник. Воистину. Издревле именно преторианцы решали судьбу империи. Вспомнить хотя бы того же Клавдия, когда преторианцы провозгласили его своим императором. Адриан решил собрать необходимое жалованье и тем самым купить верность гвардейцев. Пока истинный император думал о судьбе предателей, Урсула и Адриан собирали золото для преторианцев, совершенно не догадываясь о том, что Эмилий уже очень скоро снова даст о себе знать.

***

Адриан стоял напротив стола префекта и ждал ответа. Претор думал, почёсывая гладкий подбородок. Рядом с ним находился примипил центурион Квинт.

– Ну что ж, – наконец произнёс префект, поглядывая на сундук с золотом, который принесли сюда слуги Адриана. – Если нет более достойного претендента на престол, мы принимаем тебя, советник. – На последнем слове он сделал ударение нарочито, чтобы напомнить Адриану, кто он и, кто они – преторианцы.

– Вот и прекрасно, – удовлетворённо проговорил Адриан.

Квинт не мог больше стоять и просто безмолвствовать. Он любил императора и не хотел, чтобы престол занял ненавистный ему Адриан. Ибо, живя во дворце он давно изучил его личность и понимал, что от этого человека ничего хорошего ждать не следует. Наконец, Квинт заговорил с ноткой возмущения:

– Да как вы можете решать судьбу империи при живом императоре?

Префект ничего не стал отвечать. Было видно, что он всё ещё колеблется, но Адриан уже заплатил ему, и он не мог отказаться и вернуть полученное им золото обратно, уж слишком он любил деньги.

Адриан всегда недолюбливал честного центуриона Квинта и всё время искал возможность избавиться от него, но каждый раз ему что-то мешало. Он посмотрел на него с ненавистью и ответил спокойным тоном:

– Квинт, я знаю, что ты любишь императора, как и все мы, – последние слова он проговорил громко, словно хотел подчеркнуть, что он тоже его любит. – Но шанс на выздоровление августа равен нулю. – Адриан подошёл ближе к центуриону и положил свою руку ему на плечо. – Я понимаю, ты не можешь смириться с этим, но такова реальность. Это жизнь, друг мой. Кто-то умирает, а кто-то рождается. Да, боги порой несправедливы к нам, но кто мы такие, чтобы перечить их воле? – Адриан снял с пояса мешочек с золотом и передал его в руки Квинта.

Квинт долго не думал. Он был слишком честным, чтобы продаваться ненавистному ему Адриану за горсть монет. Вместо ответа он демонстративно показал своё пренебрежение и вышел из палатки на улицу.

Договорившись с префектом и остальными главнокомандующими, Адриан наконец вышел к воинам. Стоял он на довольно высокой небольшой сцене, предназначенной для выступлений на собраниях. Сундук находился тем временем внизу. Преторианцы уже были оповещены о приезде советника и собрались, чтобы выслушать его.

Как только советник открыл рот, преторианцы начали бросать в его адрес смешки и улюлюканье, выражая недовольство. Они знали, зачем он пришёл и цель этого собрания. Как и Квинт многие были преданы императору. Адриан злился. Лицо его становилось красным, но он пытался подавить свой гнев.

– Не быть тебе императором, старый пёс! – Крикнул один из преторианцев. Остальные же подхватили.

При подобной какофонии Адриан совершенно растерялся и не мог собраться с мыслями. Но тут он вспомнил про сундук с золотом. Он приказал принести его на сцену и пока преторианцы возмущались и кричали, он открыл крышку, обнажая монеты перед воинами. Те, кто стояли в первом ряду сразу заметили золото и перестали переговариваться. Тишина наступала медленно, словно пламя огня постепенно и плавно переходило с первых рядов и вскоре наконец настигло и последние. Вскоре внимание воинов переключилось на золото.

– Каждый получит по тысячу денариев! – Заговорил громко, надрывая связки Адриан. – Но при том условии, что вы присягнёте мне на верность.

Преторианцы начали снова переговариваться. Среди них находился и Квинт.

– Поднимите руки те, кто согласен и, клянусь, – он будет щедро вознаграждён.

Через некоторое время несколько преторианцев неуверенно подняли руки вверх. Те, кто стоял радом с ними упрекнули их, хотя, впрочем, вскоре и сами стали поднимать руки. Адриан удовлетворённо улыбнулся. Почти все гвардейцы держали руки навесу. Но Квинт более не мог молчать. Он растолкал людей и выступил вперёд, поднявшись на сцену. Адриан был более чем недоволен.

– Братья! – Обратился центурион к преторианцам. Голос его был звонким и ему не приходилось надрываться в отличие от Адриана, ибо практика главнокомандующего давала о себе знать. Все разом опустили руки вниз. – Неужели вы предадите нашего императора за горсть монет? Да где это видано, чтобы на троне сидел человек не императорских кровей? Братья! Подумайте, не поступайте скоропалительно и опрометчиво, вы сейчас решаете судьбу Рима! Рима! Вы понимаете это? Власть – это не мяч, который можно передавать из рук в руки. Мы не можем решать судьбу империи при живом императоре!

– Да, но император мёртв! – Выкрикнул один из преторианцев. Квинт сразу понял, что его подкупили.