Огни на равнине

– Вам очень больно? Язвы эти… они очень болят?

– Боль просто адская!

– Простите, отец. Знаете, я буду держаться рядом с вами.

– Обо мне не беспокойся. Но если ты думаешь, что можно покрутиться около меня и за это получить пару картофелин, то ничего у тебя не выйдет. Вот ведь наглость какая! Пошел бы да сам себе чего-нибудь раздобыл.

– Мне будет грустно и одиноко…

– Не валяй дурака! Кстати, сколько тебе лет?

– Двадцать один. Меня призвали в прошлом году. По состоянию здоровья присвоили вторую категорию.

– Тебе двадцать один год? Гм, значит, ты уже совершеннолетний. Вот и веди себя как взрослый человек! Когда дела принимают такой оборот, каждый мужчина стоит сам за себя. Нет смысла беспокоиться о других, нужно заботиться о себе. Скажу тебе еще кое-что: человек может целый месяц прожить на траве, корешках и листьях. Иногда даже два месяца. А потом…

– Вот-вот, а что потом?

– Ну а потом мало ли что… Не будь таким трусом. Зачем заглядывать вперед?

– Вы, отец, воспринимаете все не так, как я. Вы старше меня, вы сильный волевой человек. А я что? Я дошел до точки… Мне ничего уже не нужно… Хочу умереть!

– Ладно, хочешь помереть – пожалуйста! Чего же ты ждешь? – поинтересовался Ясуда, немного помолчав.

– Послушайте, отец, хотите, я открою вам одну страшную тайну?

– Зачем? Мне-то какое дело?

– Нет, серьезно, я вам такое сейчас расскажу… Я об этом никому никогда… Моя мать… ну в общем, она была просто служанкой в доме моего папаши. Женат он, естественно, был на другой женщине.

– И это все? Но ведь в этом нет ничего необычного.

– Да?! А я вот ни от кого не слышал такого признания… Ну, что мать у него простая служанка и все остальное…

– Обычно люди не трезвонят об этом направо и налево, как ты. Но подобных историй полно. И в книгах, и в фильмах часто такие случаи происходят.

– Ага, точно, один раз я сам видел. Киношка называлась «Мать, которую я когда-то знал». Ну, сидел я, смотрел, а потом не выдержал и ушел… с середины…

– А почему ты решил рассказать мне свою душещипательную историю именно сейчас, глубокой ночью?

– Ну, так просто. Мне захотелось поделиться с кем-то своей болью… Когда я появился на свет, мою мать с позором вышвырнули из дома. Меня, правда, оставили и долгие годы скрывали правду. Ну, вырос я, стал совершенно диким, неуправляемым. Часто влипал в разные истории, и тогда старуха, то есть папашина законная жена, взяла да и выложила мне все начистоту. Ясуда усмехнулся:

– Дикий, говоришь, неуправляемый? Что же это ты такое натворил?

– Да ничего особенного. Ну, любил вертеться с друзьями около чайных домиков… в кино ходить… Иногда в пачинко[2 - Пачинко – игровой автомат, похожий на детский бильярд.] играл.

– А чем твой отец занимается?

– Он кузнец. У него свой магазинчик в квартале Сирокава в Токио… Когда старуха мне все рассказала, я жутко разозлился и убежал из дома. Нашел работу – стал официантом в одном заведении, а потом и с обязанностями повара стал неплохо справляться.

– Ну и какие же у тебя тогда проблемы? – удивился Ясуда. – Ты оперился, встал на ноги, теперь сам себе голова. На жизнь зарабатываешь… Какая разница, кто твои папа-мама?

– Понимаете, я хотел увидеть свою настоящую мать.

– А куда она тогда делась?

– Вернулась в родительский дом в Тибе и вышла замуж. Отец дал мне ее адрес, и я отправился к ней в Мацудо.

– А, понятно.

– Ее муж мастерил зонтики, а она хозяйничала за прилавком в магазине. К счастью, мужа не было, когда я там появился. Мать, завидев меня, устроила истерику. Завопила: «Ах ты жалкий ублюдок! Да как ты только посмел появиться в моем доме!» А еще заявила, что отец не имел права давать мне ее адрес. Она дико разъярилась, орала как бешеная… Вот такие дела.

– Гм, понятно, обычная история, – пробормотал Ясуда. – Все равно, я никак не пойму, зачем ты мне это рассказал.

– Видите ли, я тогда тоже взбесился. Хлопнул дверью и был таков. Ни слова ей не ответил. Просто смылся.

– Ха, похоже, тебе нравится спасаться бегством. Но ведь ничего страшного не произошло, верно?

– Я вернулся в Токио и стал часто ходить в кино. Так и попал на фильм «Мать, которую я когда-то знал». Сидел один в темноте и смотрел. Но до конца досмотреть не смог: нервы сдали. Пришлось уйти.

– Ты, наверное, плакал.

– Нет, я был слишком несчастен, чтобы лить слезы. Просто встал и вышел из зала.

Надолго воцарилась тишина. Наконец Ясуда нарушил молчание:

– Знаешь, и у меня есть одна история. Рассказать?

– Да, да, пожалуйста! Ваша матушка тоже была служанкой?

– Нет, конечно нет! Гм, я сам отличился… Очень рано стал отцом.

– Да ну?

– Представь себе. Обрюхатил одну официантку, когда еще в школе учился. Мой старик все узнал и не позволил мне даже взглянуть на малыша, когда он родился. Вообще-то я повел себя как настоящий сопляк. Размазня! Позволил старшему брату уладить все неприятности. Он отдал ребенка чужим людям на воспитание – за деньги, разумеется, – а позже позаботился о том, чтобы мальчик получил нормальное образование. Братец держал все в тайне. Я понятия не имел, что стало с ребенком. Когда я закончил школу, мой старик подыскал мне работу в провинции. Я вынужден был покинуть Токио.

– А у вашего брата были дети?

– Тогда не было, своими он только недавно обзавелся. Долгие годы он присматривал за моим ребенком, и это продолжалось до самой смерти нашего отца. Все это время мальчишка жил на стороне. Когда мой старик дал дуба, брат привел пацана к нам в дом и объявил, что это мой ребенок. Но он заставил меня поклясться, что официально я никогда не признаю сына.

– А потом вы небось женились…

– Ага, точно. А сын-то мой, между прочим, был славным пареньком, шустрым, башковитым. Он был в тысячу раз лучше детишек моего брата.

– Сколько ему сейчас?

– Шестнадцать. Он добровольцем поступил в юношеское подразделение военно-воздушных сил.

– Правда?!