Рассеивая сумрак. Бессонная война

– Получится или нет, возможно это или нет, я сделаю всё, чтобы это не повторилось. Неважно, сколько времени это займёт – всю мою жизнь или несколько последующих жизней моих потомков. Я сделаю так, чтобы никто больше не повторил нашей судьбы. Таково слово Же… Гирру. Гирру Герье.

Нуска знал, что он не лжёт. Этот арцент действительно предпримет всё, чтобы сделать мир лучше. Потому что судьба Скидана в его руках, потому что каждый может раскрасить континент в белые, чёрные или красные цвета, повинуясь прихоти. И только от желания человека зависит, каким будет выбранный цвет.

* * *

Лучи звезды пробивались в резное окно. Жёлтые узорчатые следы света растянутыми пятнами лежали на полу – и это было единственным украшением полупустой комнаты. Место для сна располагалось прямо на полу – какой-то тюфяк, набитый соломой, да маленький деревянный столик рядом. На нём стояло сразу два пустых винных кувшина.

Нуска думал, что не успел, а потому его мелко трясло с ног до головы – он паниковал так сильно, использовал все свои способности разом, выбрасывая в воздух напрасные вспышки светлой дэ.

Когда он вернулся в дом торговцев, Жамина и Оанна, там было тихо. Несколько свечей на кухне расплавились и застыли лужами воска, и Нуска сразу направился в комнату старшего арцента. На самом деле он сильно соскучился по ворчливому Жамину – тот был очень сдержанным и закрытым, часто сквернословил и бросался чем-то в Нуску, но… это было даже мило? Лекаря хоть и тяготило это странное ощущение собственного превосходства над кем-то, кто старше, но он всё равно очень тепло относился к этому арценту и желал ему только долгих лет жизни.

Только вот когда Нуска вошёл в комнату, то нашёл Жамина, мучившегося от жара, без сознания. Ещё немного, опоздай лекарь на час – и сердце торговца бы остановилось, а мягкие черты лица никогда не исказились бы от гнева – они бы застыли в трупном окоченении.

Жар у арцента и жар у представителя другого народа – совершенно разные вещи. Нуска даже не мог коснуться раскалённой кожи Жамина, лишь обжигался, притрагиваясь к нему даже на секунду.

«Именно поэтому арценты живут меньше. Хоть они и хорошо переносят высокие температуры, но не такие. Они просто… сгорают изнутри? Как карборцы превращаются в металл, так и они медленно тлеют?»

Нуска запаниковал. Неужели недостаточно того, что несколько десятков арцентов погибли из-за него? Неужели он теперь должен чувствовать себя виноватым, потому что бросил Жамина умирать в одиночестве?

Лекарь ведь знал… Знал, что энергия, наполняющая каналы Жамина, намного сильнее, чем он сам. Этот арцент с мягкими и приятными чертами лица, острым носом, красивыми кудряшками был очень и очень похож на… учителя Сина?

Нуска вдруг застыл, но не прекратил лечение, сидя над больным и удерживая руки в нескольких сантиметрах от его кожи.

«В своих сновидениях я видел многих… И, кажется, Жери тогда говорила о Галане? А учителя Сина разве звали не Галан? А та женщина, которую выгнали из семьи, потому что она понесла от фасидца, была матерью Жамина и матерью Оанна?»

Всё встало на свои места. И Жамин, и Оанн, и учитель Сина, Галан, происходили из одной семьи – Герье. И их жизни были самым настоящим мучением.

Нуска содрогался, вспоминая, как умер Галан. И отводил взгляд, думая о том, как росли в нищете Жамин и Оанн.

А ведь ни один из них не был сиротой, как Нуска. Все они происходили из знатной семьи сурии, но просто оказались не нужны. Их просто выбросили, как самый настоящий мусор, о них позабыли.

Но Нуска не был согласен с таким исходом. Только не так, не так просто! Жамину рано покидать этот мир, как и Оанну. Только не потому, что они оказались вдруг не нужны своим родным… Только не потому, что Нуска не уделил им достаточно внимания и бросил их точно так же, как и члены семьи.

Он ведь способен изменить судьбу? Он способен сопротивляться ей?

Нуска надавил руками на грудь арцента: неважно, как сильно она жжётся, опаляя пальцы. Нуска обязан спасти этого человека.

Энергия боролась – пробиралась, стелясь по телу, в ткани Жамина. Тот тяжело дышал, обливаясь по?том, и Нуска понимал, что каждый вздох может стать последним.

«Перегрузка дэ в каналах. Как эрд… переносит это так долго? Но и Жамин чуть старше Сина, верно? Th`are! Не значит ли это, что в ближайшие несколько лет Син точно так же… умрёт?»

Эта перегрузка – совершенно неизведанная болезнь. Нуске удалось не так много узнать в библиотеках: болезнь появилась совсем недавно, чтобы сопротивляться ей, нужно использовать свои способности как можно чаще. Чем выраженнее будет результат, тем лучше. Например, арцентам необходимо сжигать в пепел различные предметы, фасидцам, в зависимости от вида магии, – что-то замораживать или менять погоду, направлять течение рек. Сифам – взращивать растения, карборцам – добывать и ковать руду, хаванцам – очищать поражённые области и предотвращать распространение тёмной дэ, но рирам…

Их способность – убивать. Разными методами и способами: вспарывая глотки, заражая болезнями, вызывая кровотечения и отравления. Возможно, это звучит жестоко, но в законы мира заложена непоколебимая истина: пока не умрёт один – не родится другой. Если бы хаванцы могли излечить каждого, если бы человек жил не до ста лет, а тысячи, то мир оказался бы разрушен. Даже если убийство считается чем-то плохим, как и смерть вызывает только скорбь, они – это неотъемлемая часть существующего порядка.

Кто-то должен убивать, кто-то должен уничтожать. Но что, если того не хочет человек, наделённый подобным могуществом?

«Вот почему эрд постоянно страдает от перегрузки? Он не хочет ранить других, но всё равно вынужден это делать? Но что тогда с Жамином? Я ведь много раз предлагал ему просто выходить в степь и сжигать всё, что он видит. Почему, h`aidgel i fer, он этого не делает?! Или…»

Нуска, сдерживая огненную дэ в теле арцента, стараясь очистить от неё тело, судорожно соображал. Конечно, он способен сейчас спасти его, но… Лекарь вынужден покинуть Жамина, оставить его один на один с болезнью, сжирающей тело. Если Нуска не поймёт, как избавиться от проявлений перегрузки, то Жамин всё равно умрёт. Не сегодня, так через месяц.

«Он постоянно читает книги. Обучается. Возможно ли, что в его теле очень много энергии, доставшейся от Герье, но он не умеет ею пользоваться? И каналы его настолько неразвиты, что неспособны сдерживать такой напор? Получается, его мать была из Герье, но отец, скорее всего, не был умелым сурии. Поэтому он получился неправильным…?»

Нуска не смог подобрать слова точнее. Как бы ему ни было обидно за Жамина, но с каждым поколением сурии становились сильнее. Энергия в теле возрастала, а каналы росли, обрамляя каждый капилляр в теле. Из-за этого и появилась болезнь вроде перегрузки дэ в каналах: человеческое тело уже не справлялось с настолько сильным потоком энергии; он стал доводить своих владельцев до безумия, до исступления, до гибели.

Лекарь провёл в комнате арцента несколько часов. Лучи звезды с пола медленно взобрались по стене и исчезли – настал закат. В бледно-красном цвете, осветившем город, Жамин наконец открыл глаза. Нуска как раз держал руки на животе арцента и ногах, подавляя последние всполохи энергии. К сожалению, Жамин не был риром, и Нуска не мог рассеять его энергию так просто.

Стоило арценту приоткрыть глаза, как его лицо перекосило от бешенства. Глаза, волосы и кожа вспыхнули – Нуска понимал, что арцент бы сейчас пылал, будь он чуть более опытным сурии.

– Зачем… Зачем ты вернулся?! – прохрипел Жамин, порываясь встать, но тут же с участившимся дыханием упал обратно на матрац.

Выбор у Нуски был невелик. И с тяжёлым сердцем, дрожащим от слабости голосом он промолвил:

– Украл вина. Надеялся, что ты прикроешь, Жамин.

– Ты! Ты обещал мне… Ты!!! Как ты смеешь называть себя сурии, когда даже не держишь данное слово?!

Кричал он так, будто Нуска не чужого вина стащил, а как минимум сжёг дом торговца дотла. И уже через несколько секунд Жамин вскочил и набросился на Нуску, целясь в него огненными всполохами.

Лекарь успел вовремя вскинуть руку, защищаясь щитом. Но жар всё равно поднялся удушающий, а искры больно жгли тело. Нуска смотрел на искажённое лицо арцента и думал, что они могли бы стать хорошими друзьями… Когда-нибудь в другой жизни.

Жамин прижимал Нуску к полу и практически плевался огнём. С его тела срывались языки огня, которые обжигали стены и пол, окрашивая их чёрным, заставляли тлеть стол и матрац. Нуска, морщась, чувствовал, что его рабочая рука и лицо сильно пострадали, но… может, оно и к лучшему? Кто будет приглядываться к изуродованному новобранцу?

– Прости, Жамин, – устало отозвался Нуска. Ловко нашарив в кармане короткий клинок Оанна, лекарь вогнал его в одну из вен над ключицей арцента. Жамин взревел – хватаясь за пронзённое плечо, он потоками испускал мощную огненную дэ. Никто бы сейчас не посмел назвать этого сурии слабым – накопившейся в его теле энергии было достаточно, чтобы сжечь Арценту, обратить весь город в пепел.

На этот раз Нуска повалил Жамина на пол: придавив его своим весом, лекарь рывком вынул кинжал, позволяя крови свободно течь.

«Убью разом двух куропаток. Жамину полезно потерять пару чаш крови».

Больше Нуска не думал. Надавив на шею арцента, не позволяя ему подняться, лекарь припал ртом к пронзённому плечу. Высасывая больную кровь, как яд, Нуска чувствовал, как в него проникает пагубная, чужеродная энергия, обжигающая нутро.

Лекарю было с чем сравнить эту боль: жжётся, раздирает, но не так, как кровь Сина или Гирру. Чем больше он вытерпит, тем дольше и сильнее будет эффект: он сможет долгое время не выдавать своё хаванское происхождение, обманывая всех вокруг.

Сначала Жамин сопротивлялся. Брыкался, шипел и царапал плечи и спину Нуски, отталкивал. Лекарь терпел. Вскоре хватка арцента начала слабеть, взгляд стал отстранённым, а руки медленно упали на пол. Нуска вскинул голову, утирая губы и подбородок от крови; он одним касанием залечил рану. Кровотечение было остановлено, а арцент развалился на полу в луже собственной крови. Нуска в этот момент молился всем духам, чтобы в комнату случайно не забрёл Оанн или другие торговцы, потому что подобная сцена больше походила на попытку убийства, а не излечения.

– Ты… Ты пытался меня… убить? – вдруг прохрипел Жамин, медленно переводя взгляд на Нуску.

Лекарь непонимающе уставился в ответ. Неужели Жамин успел повредиться рассудком? Этот арцент с самого начала был в полном распоряжении Нуски – если бы лекарь хотел покончить с ним, то давно бы это сделал. Но зачем? Было ли у Жамина что-то, что можно украсть? Был ли Жамин какой-то важной фигурой в Арценте? Нет. В этом с самого начала не было никакого смысла.

Глинобитные стены обуглились, но устояли, а вот стол и матрац непоправимо пострадали; запах гари пропитал дом целиком. Нуска, закашлявшись, уселся рядом, внимательно рассматривая Жамина и оценивая его состояние.

– Ты почти умер от перегрузки дэ в каналах. Я позволил тебе сначала выплеснуть излишки энергии, а затем пустил кровь. Если бы я хотел твоей смерти, то мне бы ничто не помешало, – покачал головой Нуска.

Жамин долго молчал. Эти глаза цвета древесной коры и переливающиеся медью кудри, а также отстранённый взгляд…

– Жамин, кем тебе приходился… арцент Галан? – Нуска не выдержал и всё же задал этот вопрос. – Ты действительно происходишь из рода Герье?

Сначала глаза арцента расширились от удивления, но затем он медленно качнул головой, отворачиваясь к стене. Нуска уже думал, что не дождётся ответа, но через несколько минут всё же услышал: