Доктор. Книга 2

– Да ничего особенного… – пытаюсь отбояриться.

– Не обманешь. Мелкий! Ну, я всё-таки врач! Причём неплохой… и не только врач! Я же вижу, – складывает Лена губы дудочкой, наклонив голову к левому плечу.

– Да у женщины рак. К Котлинскому пришла вот недавно. До этого, в других клиниках, два года лечили от цирроза печени. А там печень – это «рикошетом» из опухоли. Рак матки первичен, – честно вываливаю на Лену. – Как-то цепануло по нервам. Молодая ещё. Муж, дети…

– Ещё что? – продолжает держать голову наклоненной она, начиная улыбаться. – Колись до конца, Мелкий, не будь вредителем. Я так хотела сегодня устроить со своим парнем забег в ширину. А сейчас придётся тебя терапевтировать, ва-а-ах, – широко зевает она ещё раз.

– Ещё – мать моя звонила. Ещё – вчера в КЛИНИКЕ людей слегка постреляли…

– Можешь рассказать? – закусывает губу Лена. – Или там без подробностей?

– Пока без подробностей. Если ты не против. В общем, всё по отдельности – мелкий напряг для психики, а в сумме – почему-то эндорфины и дофамины куда-то испарились, – развожу руками.

– Без проблем, – коротко осекает меня Лена, встаёт, подходит, кладёт мне руки на плечи и затылок и смотрит сверху вниз, поскольку я пока ещё ниже ростом. – Я так вижу, рак той женщины – самое ключевое? Что тебя цепляет сейчас?

– Да, – киваю. – Откуда ты знаешь, что я думаю и чувствую?

– Секрет фирмы… Давай, поговорим о женщине. Серьёзно. Сейчас. Ты готов? – Лена за руку ведёт меня на кухню, шагая с пятки на носок, и сажает за стол. – Есть будешь?

– Есть не буду – с Вовкой в «ЧАО ПИЦЦА» сожрали всё меню… О женщине – давай поговорим. Только что?

– Два момента. Первый – что я тебе могу сказать. Второй – что ты удумал. По глазам вижу, ты что-то замыслил.

– Тогда начинай с первого. Я варю кофе? Если сегодня что-то будем делать дальше?

– Кофе вари – сегодня выгуливаем друг друга, к родителям заедем, в теннис Аську с Вовиком обставим, и ещё была программа. По поводу первого… Мелкий, у врача пациенты иногда умирают. У хорошего врача – чаще, чем у плохого, – она делает паузу.

– Почему? Как у хорошего могут умирать чаще, чем у плохого?

– А плохому врачу в неотложке стараются ничего не поручать лишний раз. Или он сам постоянно на коллег «обезьян» вешает. А у хорошего врача – просто нагрузка естественным путём выше, – объясняет Лена. – Ибо все к нему стараются попасть. Чем больше работы – тем больше и летальных случаев. При том же их проценте на тысячу… И не всегда что-то можно сделать, Мелкий. Это я тебе как врач-реаниматолог говорю, – она роняет на пол нож, которым отрезала себе кусок рыбы, поднимает этот нож и продолжает: – Если ты в этой системе, тебе нужно не отгораживаться и не депрессировать. А просто принять это, как часть жизни. Мелкий, тут нет рецептов. Каждый сам себе выдумывает психотехники, как от этого мозгами не двинуться и не зачерстветь. Я тебе одно скажу, как твоя половина и как врач: ты справишься. Просто не давай эмоциям себя захлестнуть, и депрессняку – в частности, – в этом месте она вытягивается над столом, снова чмокает меня в лоб и говорит: – Расскажи, что за клиническая картина.

Добросовестно пересказываю всё, что «вижу». Плюс всё, что было в анализах на столе Стеклова и Котлинского.

– Не хочу каркать. Но на семьдесят пять процентов, даже больше, Стеклов прав, – Лена чётко смотрит мне в глаза. – Теперь говори, что удумал…

– Хочу пободаться. Её всё равно месяц тут мариновать будут, в том числе по финансовым и визовым причинам. Я, как эту опухоль увидел, около получаса с частотой «игрался». Мне кажется, шанс есть. Даже если он микроскопический, его надо использовать. И стараться вырвать любой ценой.

– Это правильно. Больше ничего говорить не буду. Ты правильно всё видишь, – кивает Лена. – И это, Мелкий… Делай, что можешь. И сверх того. Ты правильно не хочешь сдаваться, и в случае с пациенткой, и просто по-жизненному. Но помни: у врачей бывают самые неприятные исходы, от врачей совсем не зависящие. Хотя, повторюсь, сдаваться нельзя. Никогда. Ни по какому поводу. Тут я полностью на твоей стороне.

– Спасибо, – встаю, обхожу вокруг стола и кладу ей на плечи руки, которые она накрывает своими ладонями. – Жаль, я пока не могу через стол до тебя дотянуться. Кстати! Твоя банковская карта у меня! Лен, а на фига тебе отцовская карта? На что нам не хватает тех денег, что есть?

– Мелкий, да ни на что не «не хватает»… – мнётся Лена. – Нормально всё. Просто псих мой… Ну, считай, заскок капризной избалованной девчонки! – признаётся Лена. – Я ж единственная дочь. Ещё и не последних родителей. Привыкла к безоговорочному комфорту и неограниченным ресурсам на все свои прихоти. Вот эта карта – такой самый ресурс. Чтоб, если вышла из дома, и если паспорт в сумочке, можно взять, купить билет – и в обед в Анталию, например, улететь… Или в Дубай – у нас с ними безвиз же уже.

– Вот как бы тебе сейчас поделикатнее, – смеюсь, – объяснить текущие реалии, как я их вижу.

– Вот не надо! – она сильнее прижимает мои руки к своим плечам. – Я же работаю над собой. Как в неотложку пошла – очень многое пересмотрела и в жизни, и в своих взглядах. И сейчас жизнь посвящаю чему-то бо?льшему, чем просто удовлетворение собственных потребностей. Хотя, поверь, вполне могла бы жить радикально иначе…

– Верю. Что с картой? – спрашиваю как можно вежливее.

– Положи в свой стол. Мне психологически сложно без резерва. Неограниченного. Вот карта – этот самый резерв. Ну, и Аське такая точно карта намного более актуальна, чем мне… а она без меня не взяла бы…

Я иду к плите и варю кофе, а Лена, вытянув ноги в кресле, говорит:

– На сегодня план. Сейчас попьём твоего кофе – мне, кстати, с молоком, потом едем к моим. Там – матч в теннис с Аськой и Вовиком, нас пригласили.

– Э-э, Лен, какой теннис?! Я с двух тренировок! Темно уже!

– Настольный, не пугайся. После тенниса – едем караться на картах: открыли новый клуб, там заезд для рейтинга новичков. Я это дело люблю, тебя хотела приобщить. После картинга – Вовик с батей поспорили о каких-то дебильных ночных стрельбах, будь они неладны. Они потом в тир. Мы можем присоединиться к ним, если тебе интересно. Лично мне стрельба – до лампочки… Но вдруг тебе оно зачем-то надо.

– Вот ради этого я уже на всё согласен! – оживляюсь я. Пострелять, ночью, тут – мне действительно интересно. – А вообще, ничего себе ты напланировала… А если бы я пришёл поздно и усталый?

– Мелкий, ты мне сам говорил, что у тебя видеонаблюдение ставят, – смотрит Лена на меня, как на убогого. – И что новая пара сотрудников вполне может справиться сама. И я сегодня в окно видела – у тебя ту систему монтировали и подключали, вон – твоя мойка за окном! В окно видна?!

– М-да, не подумал, – чешу затылок. – Слушай, а каким это ты спортом сегодня занималась? Когда я звонил? Чего это ты дышала, как загнанная лошадь?

– Мелкий, ты чё-то тормоз сегодня, неси сюда мой кофе, я тебя поцелую… У меня парень – намного моложе. Я должна держать себя в форме?

– Ну, логично, – киваю.

– Это раз. В школе и институте у меня был первый разряд по волейболу, играла и за лицей, и за универ. Чемпионами области даже раз были. Это два. А сейчас пошла в качалку тут недалеко, чтоб мышцы в тонусе держать. Если хочешь подробностей – расскажу по дороге. Погнали. Нас ждёт теннис… Перелей мой кофе в take-away.

Разливаю кофе из турки в два пластмассовых стакана-термоса, и мы идём обуваться.

3

Когда через полчаса приезжаем в дом родителей Лены, застаём Асель и Вову, азартно скачущих, как пружины, вокруг теннисного стола.

Стол стоит на площадке слева от дома, над ним висит круглый фонарь, освещающий игровое пространство так, что не образуется теней. Под самим столом гладким бетоном залита площадка примерно десять на десять, с небольшими бортиками по краям – вероятно, для остановки мячика.

– Красиво жить не запретишь, – присвистываю.

– Лучше же время и силы на спорт тратить, чем на бухло или чего похуже того, – пожимает плечами Лена. – Когда я в школе училась, в пубертатный период батя меня как-то на это присадил, и ко мне весь класс потом ездил. Мы тут такие чемпионаты устраивали! Ещё параллельный класс присоединялся! Тогда два стола стояло, это сейчас и одного хватает. Вот что-что, а теннис всю жизнь люблю…

Кстати, посмотрев, как доигрывают Вовик с Асель, я теперь не уверен, что мы с Леной их «вынесем». Скажу больше: как играет Лена, я не в курсе. Но я – точно им не конкурент.

Роберт Сергеевич с Зоей Андреевной машут нам с балкона второго этажа, где они сидят то ли в креслах, то ли в шезлонгах.

Лена взмахивает рукой им; мы громко здороваемся прямо снизу, не поднимаясь наверх, и направляемся к теннисному столу.

С Вовиком мы сегодня уже виделись, потому просто ударяем ладонь в ладонь. Асель по очереди касается своей щекой щеки Лены, потом меня, хлопая при этом по спине. Интересно. Наверное, какое-то не местное приветствие. Намотал на ус.

Потом разгорается теннисная битва.

Первую партию мы с Леной проигрываем из-за меня почти всухую. Я давно не играл, потерял всю точность. Пользоваться своим «читом» не хочу принципиально – не та ситуация. Раз это только развлечение.

Вова с Асель ехидно острят, Лена почему-то злится. Хотя изо всех сил старается этого не показывать. А мне просто смешно от того, как серьёзно все вокруг воспринимают развлечения.

Во второй партии мы уже забиваем с десяток. Уже не «сухая». Лена приободряется и говорит: