Белая свадьба: история, традиции, этикет. Анализ свадебного обряда в контексте истории, социологии семьи и консьюмеризма

Многонациональность переселенцев объясняет те смешения народных обычаев и традиций, которые можем наблюдать в XVII—XIX веках на североамериканском континенте.

К примеру, корни афроамериканской традиции «прыжка через метлу» (так называемые «besom weddings») мы найдем в Уэльсе – этот обычай был одним из десятка других, переплывших Атлантический океан.[22 - John R. Gillis: For Better, For Worse: British Marriages, 1600 to the Present, Oxford University Press, 1985, 198.] Германские иммигранты привезли с собой свадебные танцы, во время которых гости платили жениху и невесте за право потанцевать с ними – еще одна традиция, сохранившаяся до сих пор. С большой долей вероятности французы подарили Западной Европе, а затем и Америке ритуал «шивари?», своего рода шуточные серенады для новобрачных, особенно громко и с удовольствием распеваемые соседями ночью под окнами тех, кто женился неподобающим образом; например, если вдова слишком скоро после смерти мужа переменила черное траурное платье на свадебный наряд. Соседи и друзья могли «отшиварить» молодоженов, если были не удовлетворены свадебным приемом или отсутствием свадебного зажигательного танца в исполнении жениха. Нарочито фальшивое и громкое пение сопровождалось боем в кастрюли и прочую подвернувшуюся под руку утварь.

Протестантизм

Говоря о многообразии и неоднородности свадебных традиций в Америке XIX века, невозможно пройти мимо одиозной фигуры Мартина Лютера, инициатора движения Реформации в Европе в начале XVI века, одним из краеугольных камней для которого стало именно отношение к целибату и к брачному союзу: Лютер осознанно женился не на мирянке, а на беглой монахине. Протестанты горячо оппонировали католикам, чье учение превозносило безбрачное житие над супружеским, и обязывало клириков к произнесению монашеских обетов, за что, в числе прочих причин, протестанты были анафематствованы Тридентским собором в 1563 году.

В предисловии к краткому руководству для пасторов Лютер писал:

«Много стран, много обычаев. Так как супружество есть дело мирское, пасторам и служителям церкви надлежит не влиять на что-либо, связанное с браком, но допустить каждому городу и области продолжать совершать привычное им».

Как говорится, во всяком подворье – свое поверье. Из вышесказанного мы видим, насколько четко Лютер разграничивает гражданскую и религиозную составляющую свадебного обряда; женитьба, по его мнению, есть акт исключительно светского характера, благословляемый служителем уже по его завершении.[23 - Catherine E. Shrout, What every girl dreams of: a cultural history of the sacred in American white weddings, 1840—1970 (Emory University, 1998), 34.]

Бракосочетание, согласно инструкциям Лютера, состояло из трех основных событий, или этапов. Первый этап: унаследованные от католиков устные и письменные оглашения о предстоящем бракосочетании (banns of marriage*) в течение трех воскресных служб подряд, во время которых священнослужитель просил у прихожан молитвенной поддержки намеревающихся вступить в брак. В том случае, если женитьбе могло препятствовать что-либо, прихожанам вменялось в моральную обязанность сообщить об этом до свадьбы.

Второй этап: собственно бракосочетание. Действие происходило перед входом в церковь. Структура обряда была схожа с параллельной частью римско-католической церковной службы, однако во многом упрощена. Брачующимся задавались вопросы о согласии вступить в брак. После этого невесте одевалось кольцо или происходил обмен кольцами. В окончание служитель провозглашал молодоженов мужем и женой.

Третий этап: благословение перед алтарем в храме. Католическая брачная месса была исключена протестантами полностью. Благословение пестрело цитатами из Писания и заключалось молитвой о молодоженах.

Выделение светского и религиозного слагаемых в формуле брачного союза, начертанной Мартином Лютером, а также полная свобода интерпретации церемонии бракосочетания в рамках той или иной протестантской общины или традиции – все это в значительной степени благоволило будущему разнообразию и стилевой пестроте свадебных церемоний в Соединенных Штатах, от момента их возникновения и до наших дней. И если Римско-католическая церковь и Английская церковь в Средние века обладали религиозным авторитетом и законными полномочиями вершить браки на земле и на небесах, на североамериканском континенте в XVIII столетии не было единого видения свадебного ритуала как в среде католиков, так и между разрозненными группами протестантов.[24 - Ibid., 33.]

Кроме того, для всего протестантизма в целом характерно, хотя и в различной степени, напряженное отношение к богослужебному обряду и его выразительным средствам: причудливой архитектуре и внутрихрамовому пространству, богатым облачениям священнослужителей, сложной структуре церковной службы. И если говорить образно, беленые стены молитвенных домов протестантов и выхолощенная обрядовость их церковных служб стали тем самым чистым листом бумаги, на котором в XIX веке будет написана история нового обряда, обряда белой свадьбы.

В наши же дни в пышном цветении стилей и форматов свадебных церемоний в США спустя восемьсот лет сбывается радикальный тезис, выдвинутый еще в начале XII века католическим богословом Петром Ломбардом, епископом Парижским: если невеста и жених произнесли фразы «я беру тебя в мужья» и «я беру тебя в жены», то они становятся законными супругами, со свидетелями или без них, с оглашениями о браке или в их отсутствие, с благословением или без оного и не имеет значения, где были произнесены эти слова, в часовне, на кухне, в поле или в амбаре.[25 - Coontz, Marriage, глава VII, «How the other 95 percent wed: marriage among the common folk of the Middle Ages»]

Тексты церемонии бракосочетания

Соотношение протестантских деноминаций среди европейцев, основывающих новые колонии на североамериканских землях и заселяющих их, было неравным. Основную роль в формировании современной нам американской свадебной церемонии и религиозного большинства в Соединенных Штатах сыграли две группы протестантов: кальвинисты и англикане.

На момент провозглашения независимости и образования Соединенных Штатов Америки кальвинистов в среднем по стране было до 50% от всех протестантов. Как известно, этой деноминации всегда свойственно весьма прохладное, а точнее сказать, отрицательное отношение к религиозной мистике и церковному обряду как таковому. Показательно, что из структуры церемонии бракосочетания Кальвином был изъят эпизод с обручальными кольцами (кольцом), который исполнен символизмом и красотой. Несмотря на то, что в кальвинизме и трех его основных течениях (пресвитерианство, реформатство, конгрегационализм) существовали канонические тексты свадебной церемонии, все протестантские деноминации, находившиеся под влиянием кальвинизма в той или иной степени, обретают устойчивые текстовые формы церковного венчания только к окончанию XIX века.[26 - Shrout, What every girl dreams of, 34?35.]

Поэтому, если говорить о религиоведческих предпосылках возникновения унифицированного обряда пышной белой свадьбы, вероятнее всего, именно духу литургической либеральности кальвинизма Америка обязана разнообразием современных форм церковных и светских свадебных церемоний.

Англикане, вторая по значимости группа протестантов североамериканских колоний, со временем отделившись от Английской церкви, провозгласила свою собственную Американскую епископальную церковь. В 1789 году в Книгу общих молитв (требник) был включен текст церемонии бракосочетания, хотя и в несколько урезанном в сравнении с англиканским оригиналом виде. Именно этот текст со временем обретет огромную популярность не только в Соединенных Штатах, но и по всему миру: «Возлюбленные! Мы собрались здесь, перед лицом Бога» и т. д. Семь из пятнадцати президентов до Авраама Линкольна были епископалианами – это свидетельствует о влиятельности Епископальной церкви на городскую и общественную жизнь в штатах. Богатые прихожане этой церкви на рубеже XVIII—XIX веков начали устраивать все более и более роскошные свадьбы, используя для церемонии бракосочетания уже проверенный временем текст. Кроме того, большое количество англикан, постоянно прибывающих из Европы, также сохраняли литургические традиции материнской Английской церкви.[27 - Ibid., 35?36.]

Таким образом, мы можем говорить о двойственной ситуации, складывающейся к середине XIX века в отношении церковной церемонии бракосочетания у протестантов разных деноминаций: свободе от устойчивых текстовых и обрядовых канонов у протестантов, находящихся под влиянием кальвинизма, и бережном сохранении церковных литургических канонов у англикан и епископалиан.

Если же мы перенесемся в наше время, то увидим, что белая свадьба постепенно привела к общему знаменателю и тех, и других: к примеру, современную церемонию бракосочетания пресвитериан и епископалиан по внешним признакам отличить уже практически невозможно.

Изменения коснулись и богослужебных текстов Книги общих молитв – на сегодняшний день они уже неоднократно подвергались правке, купюрами или дополнениями удовлетворяя потребности быстро подросшей и окрепшей баловницы, индустрии белых свадеб XX—XXI веков.

Обручение

Несомненно, белая свадьба имеет свое «предание», пусть даже и взятое в кавычки. Ее существование сопровождается красивыми легендами, ее ритуальные предметы имеют «очень древнее» происхождение, а сама она является лишь кульминационной частью, своего рода блестящим па-де-де, которое зрители предвкушают с момента приобретения билета (когда по почте приходит оповещение о помолвке или открытка «сохраните дату»*). Помолвочное* и обручальное кольцо – вещи, без которых невозможно представить американскую белую свадьбу, и именно их история автору всегда была особенно интересна.

И да простят нас любители дорогих ювелирных украшений, но беседа об одном из самых архаичных и межкультурных предметов выкажет определенную долю здорового скептицизма, присущего автору данной книги: множество выдуманных свадебных традиций, возникших в период коммерциализации белой свадьбы во второй половине XIX века в США, взяли старт с момента начала рекламной кампании и продаж помолвочного кольца с бриллиантом. Но всему свое время, поэтому отложим разговор о консьюмеризме до третей главы, а пока обратимся к обручению и обручальному кольцу.

Свадебный бизнес, его становление и развитие – предмет исследования историка Вики Ховард. Согласно ее работам, одно из первых ярких упоминаний «традиционности» использования именно обручальных колец, произнесенное от лица ювелирной индустрии, впервые появляется журнале «Депатмент стор экономист» от 1940 года. В одной из статей автор соотносил обручальные кольца в исторической перспективе не менее чем «со временами фараонов».

Другой пример: в журнале «Брайдс» за 1942 год кольца упоминались и описывались как «народный обычай, глубоко укорененный в нашем прошлом».

Третий пример: Марта Стюарт, известная американская писательница и телеведущая, в своей книге «Свадьбы», изданной в 1987 году, без каких либо ссылок на источники говорила о том, что традиция носить обручальные кольца на четвертом пальце возникла в древнейшие времена, когда люди полагали, что одна из вен в теле человека идет от безымянного пальца напрямую к сердцу. По словам Вики Ховард, это «часто повторяемое объяснение [данной традиции] в свадебномпредании (курсив наш)».[28 - Howard, American weddings and the business of tradition, 35.]

Последний приведенный текст особенно интересен. Является ли пассаж про обручальное кольцо, безымянный палец и сердце – преданием, или существует исторический артефакт? Англоязычная статья в Википедии на эту тему[29 - https://en.wikipedia.org/wiki/Wedding_ring] указывает в качестве источника статью в декабрьском номере журнала «Айриш монсли» за 1919 год под названием «Некоторые традиции, касающиеся колец». Однако, при всей пестроте материала, в тексте этой статьи нет ни слова о взаимосвязи безымянного пальца с человеческим сердцем. Другое пособие по свадебному этикету 1902 года издания упоминает обо всем этом как об «ошибочном мнении».

Русскоязычная статья этой же свободной энциклопедии указывает в качестве источника этого свадебного мифа «Моралии» Плутарха. Но вопрос VIII из IV книги его «Застольных бесед», написанных в жанре диалогов, а именно: «Почему кольца с печатями принято носить на безымянном пальце», не содержит авторского ответа – в дошедших до нас рукописях есть утраченные страницы, и в этом месте сохранился только вопрос. Заполняя существующий пробел, редакторы русскоязычного издания «Моралий» в качестве ответа приводят цитату из еще одного ценнейшего исторического источника, «Аттических ночей» Авла Геллия, где написано буквально следующее:

«Почему и древние греки и римляне носили кольцо на ближайшем к мизинцу пальце левой руки. Согласно преданию, древние греки носили кольцо на ближайшем к мизинцу пальце левой руки. Такой же обычай, как передают, был и у римлян. Причина этого, как сообщает Апион в сочинении „Об Египте“, та, что при рассечении и вскрытии человеческих тел по принятому в Египте обычаю (греки называют это анатомией) было найдено, что от одного этого пальца отходит и достигает сердца некий тончайший нерв; поэтому и было признано уместным почитать таким украшением этот палец, как ближайшим образом причастный к первенствующему в теле сердцу».[30 - Плутарх, «Моралии», Эксмо-Пресс, Фолио, 1999, с. 144?145]

Приведенный нами материал демонстрирует, насколько тесно бывает переплетена источниковедческая работа с областью мифов и легенд: то, что профессиональный историк считает относительно недавним «преданием», в действительности может иметь документальное подтверждение из достаточно далекого прошлого, хотя в данном контексте это подтверждение не касается непосредственно обручального, или помолвочного, кольца. Однако, автору было весьма интересно расставить точки над «i» в вопросе происхождения хотя бы одной из свадебных традиций и перевести ее из разряда мифов в плоскость скрупулезного исторического исследования!

Внимательный читатель уже заметил, что мы используем термины «обручальное кольцо» и «помолвочное кольцо» как взаимозаменяемые понятия. Действительно, примерно до 1880-х годов в США у помолвочного кольца* («engagement ring») не было особого статуса, оно не существовало отдельно от кольца, которое надевалось на палец невесте во время церемонии бракосочетания («wedding ring», «wedding band») – это было одно и то же кольцо, обручальное кольцо («betrothal ring»). Все события, связанные с возникновением феномена помолвочного кольца, будут подробно изложены в третьей главе, а пока поговорим об обручении, ритуале дарения кольца или обычае обмена кольцами при совершении помолвки, а также о тех обрядовых и этикетных практиках, которые пересекли Атлантику вместе с первыми переселенцами и до этого существовали в Европе. Поскольку большинство этих первых иммигрантов были христианами, заглянем именно в христианское прошлое – от греко-римской империи и средневековой Европы до эпохи Реформации, а затем перенесемся на североамериканский континент.

Что же такое обручение, или помолвка? По сути – это утвердительное решение о предстоящей женитьбе, договор между семьями невесты и жениха, который в ранние периоды истории христианской цивилизации находился в правовом поле, а не в плоскости быта, или морали, или религии. Нарушение этого договора одной из сторон естественным образом влекло за собой издержки, утрату доверия и осуждение со стороны общественности. Как и любой договор, обручение сопровождалось определенными ритуальными действиями, носившими как материальный (внесение залога), так и символический характер, и этим символическим предметом было обручальное кольцо.

Со временем, когда на свадьбе все большее значение стало придаваться именно свободному согласию на вступление в брак, произносимому невестой и женихом непосредственно перед венчанием, обручение постепенно утрачивало свою юридическую силу и переходило в категорию нравственную и религиозную, признаки чего наблюдаются в позднейшем римском праве, а также в текстах чинопоследования обручения и венчания.[31 - Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона, т. XXIa (1897): Нэшвилль – Опацкий, с. 578?581.] Уже с III века нашей эры церковное обручение у христиан имело равную юридическую силу с гражданским брачным контрактом, что было окончательно подтверждено Константинопольским собором в 1066?1067 годах.

До XII века церковное обручение могло совершаться задолго до венчания, к примеру, в детском возрасте. По традиции, сложившейся еще у евреев, местом совершения договора о предстоящем браке был дом невесты, и это естественным образом унаследовали ранние христиане. Со временем обручение стало совершаться непосредственно перед таинством Венчания в том виде, в каком мы наблюдаем его сейчас в Русской православной церкви.

Первые письменные свидетельства об особых молитвах чина обручения относятся только к VIII веку, но еще нет ни одного упоминания колец, и невозможно с определенностью говорить о том месте, где происходила помолвка. Но уже в рукописях X и XI веков чин церковного обручения принимает нынешние формы и свидетельствует об окончательном отходе от заключения добрачных договоренностей в бытовых условиях и полном их перемещении в сакральное храмовое пространство.[32 - http://www.portal-slovo.ru/theology/38945.php?ELEMENT_ID=38945&PAGEN_1=2 (http://www.portal-slovo.ru/theology/38945.php?ELEMENT_ID=38945&PAGEN_1=2)]

После разделения церквей в XI столетии история христианства, а вместе с ней история обручения и венчания пошла по двум основным путям: восточно-христианскому, и западно-христианскому. Православное христианство – самое консервативное и как в отношении обряда, так и по духу – сохранило чинопоследования обручения и венчания до наших дней. Западному христианству, напротив, мировая культура обязана пестротой и многообразием церковных церемоний бракосочетания, произросших из римско-католического обряда (а точнее, в конфронтации с ним) в эпоху Реформации, а затем пересекших Атлантику.

По этим причинам практики преподнесения и ношения обручальных колец или одного обручального кольца разнились по нескольким критериям, – религиозному, региональному, временному, – и разнились весьма широко. У православных христиан происходил обмен кольцами: свое золотое кольцо жених надевал невесте, а невеста надевала жениху принадлежащее ей металлическое или серебряное. В Италии у католиков кольца входят в обиход только к началу XIII века. Во Франции два кольца впервые упоминаются в XVI столетии. Также между иудеями и христианами в Риме в XV и XVI веках существовал следующий обычай: после того как брак был заключен и согласие было отмечено поцелуем и смыканием рук, происходил взаимный обмен подарками, которыми были кольца и ювелирные украшения. В особенно выделяемый в свадебном цикле «день колец» жених и невеста обменивались кольцами и произносили брачные обеты. На этой стадии брак считался заключенным, даже если невеста продолжала жить со своей семьей еще достаточно долгое время. Переход в дом мужа также был самостоятельным праздничным событием.[33 - Howard, American weddings and the business of tradition, 35?36.]

Конфликты по поводу разночтений обряда обручения и венчания неоднократно возникали в Средние века в Европе и продолжились в эпоху Реформации. В католическом христианстве XV и XVI веков кольца «были символом союза Христа и Церкви». Благословение колец служило «напоминанием особой роли» священнослужителя в чине церемонии бракосочетания, что было утверждено на Тридентском соборе в 1563 году. Деятели эпохи Реформации желали истребить «средневековье» сарумского обряда Английской церкви, который происходил от римско-католического обряда и был его вариантом.

На протяжении всего периода Реформации в Европе и после него деноминации разделились в отношении мнений по поводу обряда обмена кольцами, который они ощущали как рудимент средневекового христианства. Свадебная служба Лютера сохранила обручение и кольца. Похожим образом англикане включили эту часть церемонии бракосочетания в свои молитвенные книги. Формула «этим кольцом я обручаюсь с тобой, тело мое отдаю на милость твою…» и т. д. говорит о том, что кольцо превратилось в некий активный предмет при совершении церемонии, в символ телесного посвящения, знак брачного союза.

Между тем в церемониях бракосочетания протестантов эпохи Реформации кольцо не воспринималось именно как религиозный символ, как священный символ: лютеране и англикане упразднили обряд церковного благословения колец, и обручение стало простым «знаком верности, обещаемой друг другу мужем и женой». Кальвин пошел еще дальше в своих реформах и полностью убрал кольца из структуры церемонии бракосочетания. Однако позже, под давлением прихожан, кальвинисты восстановили эту часть службы.[34 - Ibid., 36.]

В разные периоды своей истории обручальные кольца из железа, золота, серебра, стали, меди, равно как и кожаные, деревянные и т. д., служили знаком, или залогом. Разных размеров, от миниатюрных до весьма массивных, они носились на большом, указательном или безымянном пальце, который так и назывался: «палец для кольца» («ring finger»). В отношении руки, на которой носилось обручальное кольцо, также существовала вариативность. В сарумском чине кольцо надевалось на правую руку невесте. В обряде Томаса Кранмера у англикан эта рука стала левой. На портретах XV и XVI веков и католические, и иудейские невесты стоят с простертой вперед как правой, так и левой рукой. Само кольцо преподносилось невесте во время церемонии также различными друг от друга способами. К примеру, оно могло быть положено на книгу, и священник благословлял его и окроплял святой водой перед тем, как передать жениху для надевания на палец невесте.[35 - Ibid., 36?37.]

Все это разнообразие в обрядах и обычаях перенеслось и в Америку. Обычаи пуритан повлияли на практики в ранней Новой Англии. Когда пуритане во времена буржуазной революции получили власть в Англии, они в 1645 году исключили из обряда кольца, которые попали в круг предметов «символизирующих злокачественность». С момента образования самых первых английских колоний брак осмысливался и ощущался как гражданский договор, а не сакральное действо или таинство. В штате Массачусетс в XVII веке, к примеру, мировой судья сочетал браком пары в их собственных домах простой гражданской церемонией, которая не включала ни клятвы, ни кольца. Со временем пуритане становились все менее ортодоксальными, изменялись и их свадебные обычаи. Например, во время известного процесса над ведьмами в новоанглийской деревне Салем в 1692 году обручальное кольцо было зарегистрировано среди предметов, принадлежавших одной из «ведьм», обвиненной в колдовстве.

В церковных церемониях раннего колониального периода в истории США кольца также наличествовали. В первом предложенном варианте Книги общих молитв 1786 года было предписание о кольце для невесты, хотя слова, которые произносились в параллельной части церковной службы Английской церкви, были опущены. Когда методисты в XVIII веке исключили эпизод с кольцами из своих служб, давление прихожан было одним из тех сил, которые привели к его восстановлению в 1846 году. В XIX столетии свадебные обеты пресвитериан включали в себя кольца, но не в обязательном порядке. В этом случае кольцо виделось как «знак верности этим клятвам», но не было тем, что в действительности обручало пару.[36 - Ibid., 37?38.]

Вариации на эту тему продолжились и в XX веке. Но если попытаться подвести некоторый итог вышеизложенному в данном разделе материалу, витиеватая история становления обряда обручения и использования во время его совершения обручальных колец говорит нам о постепенном «воцерковлении» помолвки у восточных христиан и сохранении ими чина обручения в том виде, в котором он существовал примерно тысячу лет назад – с одной стороны; и обратному движению к его полному обмирщению у протестантов Европы, а затем и Америки.

Накануне белой свадьбы

Свадебные празднества в Северной Америке, в период предшествующий индустриальной революции и урбанизации, носили сезонный характер и соответствовали ритму повседневной жизни большинства американцев, основным родом деятельности которого было сельское хозяйство, и собирали за одним столом всех ближайших соседей по улице.

Свадьба, как особенное событие в жизни общины или поселения, начиналась с оповещения в приходской церкви о предстоящей женитьбе, а заканчивалась так называемым «вхождением в дом». Интервал между этими двумя событиями мог быть как несколько недель, так и несколько месяцев. Вход в собственное домовладение в качестве мужа и жены подразумевал наличие приданого, над приготовлением которого могли трудиться уже после церемонии бракосочетания родственники невесты по женской линии.[37 - Ibid., 11.]

Городские свадьбы к началу XIX века выглядели несколько иначе. В 1770 году в одной из церквей штата Массачусетс было оповещено о будущей свадьбе некой Элизабет Портер и адвоката Чарльза Фелпса. Месяц спустя Элизабет вышла замуж. Церемония была проведена дома. На невесте было темно-коричневое шелковое платье. Подружками невесты были члены ее семьи. Гостей было около сорока человек. После церемонии был дан праздничный ужин. Элизабет написала в своем дневнике, что последующая за свадьбой неделя была посвящена обязательным визитам со стороны семьи и членов общины.[38 - Shrout, What every girl dreams of, 31.]

По сохранившимся документам видны разительные отличия этой свадьбы, как от празднований подобных событий в сельской местности, так и от ее современных нам форм и масштабов. Там не было белого свадебного платья, ныне привычно ослепляющего пешеходов с витрин свадебных салонов. Не было украшенной живыми цветами церкви или красиво декорированной церемонии бракосочетания на зеленой лужайке. Не было многоярусного торта, возвышающегося над сладким десертным столом в зале торжественного приема. Не звучала музыка при входе невесты. Не было медового месяца. Также мы не найдем свидетельств о произнесении пышных тостов, демонстрации свадебных подарков в отдельной комнате что будет иметь место уже на рубеже XIX?XX столетий. Можно сделать вывод об отношении к свадьбе как к важному, но отнюдь не главному событию в жизни американской семьи, заключавшемуся в переходе женщины из одного домовладения в другое.