Король

Гросман. Вот туда. Работай головой. Все, что происходит теперь, полезно. И даже эти погромы – тоже хороши. Что ты глаза вытаращила?

Этель. Ты с ума сошел…

Гросман (угрюмо). Я говорю, что это хорошо. Пусть, пусть!.. Тогда мы все возьмем в руки.

Этель. Оставь меня лучше в покое. Что, Женечка, веселее тебе?

Женя (считает. Невинно). Как будто веселее!.. Зачем я стрелялась?

Этель. Больше уже не будешь, радость моя? Ты ведь у меня отняла три четверти жизни. Прибегал Яков. Он думает, что я тебя отдам ему. Развод мы ему дадим, вот что. Отыщем тебе другого мужа, и помоложе, и получше.

Женя. А мне его жалко. Я теперь все время думаю о нем.

Этель. Я тебе не позволю… О нем?.. Есть о ком думать.

Гросман. Двадцать тысяч. Больше уже нет денег. Сколько у вас?

Петя (входит. Он в цивильном. Останавливается пораженный). Деньги!.. Сколько денег!.. Папа, завтра мы, наверно, уезжаем?

Гросман. Конечно… Не кричи и не мешай. (Оглядывает его довольным взглядом.) Ну скажи, Этель, не лучше ли ему в этом костюме, чем в дурацкой тужурке? Военный не военный, власти нет, а сам прохвост. Доволен ты, Петя, что уже больше не будешь учиться в гимназии?

Петя. Страшно. Очень надо долбить эти глупости. Папа, сколько тут денег? Папа, дай мне подержать их в руках.

Этель (смеется). Нет-нет…

Петя. Не слушай ее. Она нас всегда лишает удовольствий. Дай близко посмотреть эти большие пятисотрублевые бумажки.

Пятьсот рублей! Здесь таких десять. Значит, пять тысяч?| Папа, у меня тоже будет столько денег?

Гросман. Отдай! Ты можешь нечаянно разорвать – а я не люблю держать в кассе разорванные бумажки.

Этель. Конечно, будут. В сто раз больше будешь иметь. Для кого мы работаем? Все ведь вам останется. Что-то лицо у тебя усталое. Ступай, дорогой, спать. Подойди, я тебя поцелую.

Петя. Только не в губы. (Подставляет щеку.) Спокойной ночи!..

Этель. Спокойной ночи, дорогой мой.

Когда его вижу, Давид, я как будто становлюсь моложе. Люблю своего последненького.

Гросман (ворчливо). Стоит! Пусть раньше покажет, что умеет хорошо вертеть головой. Тогда можно и любить.

Этель. А мне все равно. Кажется, если бы даже он был вором, разбойником, и тогда душа не переставала бы дрожать над ним, любить его…

Розенов. Женя, Женя!..

Этель (увидев его, вскочила). Что? Опять пришел? Ступай, ступай. Никто не посылал за тобой. Ты здесь никому не нужен. Женечки ты не получишь.

Розенов. Теща, прошу вас. Ведь это же невозможно.

Этель. Кто просит? Ты ведь палач, а не человек. Замучил такую нежную душу, такое доброе сердце. Кто она? Дрянь какая-нибудь? Подкидыш, нищенка? А что ты сделал с нею? Довел ее до того, что она стрелялась. Лучше мне ослепнуть, чем видеть тебя. Или мы тебе денег мало дали за ней? Взял тридцать тысяч и все не насытился. Любовницы тебе нужны были, бессовестный!..

Женя (закрывает лицо руками, плачет. Подходит к кушетке и бессильно опускается на нее. Сквозь слезы). Мама, мама!..

Этель. Будь спокойна, моя дорогая дочь. Теперь тебе нечего бояться… Твоя мать тебя защищает. (Розенову.) Ну что скажешь, милый зять? Кусаешь свои губки? Кусай, кусай. Но хоть и вытянись здесь, ты ее не получишь.

Гросман (закрывает кассу). Не кричи, Этель. Все можно сделать без шума. Я бы еще сказал так. (Раздельно.) Не наше это дело. Я смотрю и не вижу, я слушаю и не слышу.

Розенов. Женечка!.. Выслушай меня.

Этель. Лучше помолчи, Давид. В делах ты старший, делай как знаешь, а здесь не вмешивайся. Как? Молчать!.. Я буду молчать, когда из-за такого палача дочь моя стрелялась? Глаза ему вырву, я буду кусаться, как кошка…

Розенов (возмущенный). Вы меня облили уже такой грязью…

Гросман. Она может. О! Она может.

Этель (сложила руки на груди). А чем тебя облить, мой милый зять? Дорогими духами? Не дождешься этого. Откушу твой нос из-за моих детей.

Женя (ломает руки). Мама, я несчастна, я несчастна…

Этель. Как она побледнела от испуга!.. (Розенову.) Всю жизнь тебе, палач, иметь такое удовольствие, какое я теперь имею. Посмотри-ка, Давид, как она побелела!.. (Жене.) У тебя кружится голова? Нет? Отчего же глаза у тебя бегают, как у безумной? (Розенову.) Смотришь, палач, на свою жертву?

Розенов (сердится,). Вы кончили, теща, или еще будете продолжать? Теща, вы себе очень много позволяете. Ведь я могу рассердиться и показать, что умею ругаться не хуже вашего. Но ради нее, ради этой бедной женщины, которая столько страдала и которую я люблю, я готов терпеть. Почему вы молчите, тесть?

Гросман (заложил пальцы за жилетку). Все это не мое дело. Ругайтесь, целуйтесь – не мое дело. Сейчас я хочу спать и думаю о том, что вы мне мешаете.

Розенов. Но, тесть…

Гросман (схватился за голову). Оставьте меня в покое, оставьте меня!..

Этель. Ты, положим, тоже хороший сумасшедший…

Розенов (со сдержанным гневом). Хорошо, отлично. Я вижу, на что Женечка тут может рассчитывать. Отлично. Хороший отец, хорошая мать. Но бог с вами!.. Если бы Женечка меня хоть чуточку уважала, она бы отослала вас, и я уверен, что эта глупая ссора закончилась бы добрым миром. Но Жене приятно, что ее мужа поносят, как последнего человека. Я запомню это. Вам же, теща, я на прощанье скажу, что вы совершаете преступление. Разводить дочь с мужем, превратить невинных детей в сирот – это грех. Прощайте!

Гросман (равнодушно). Стоит уходить!..

Этель. Пусть грех, пять грехов – лишь бы не видеть твоих разбойничьих глаз…

Розенов (повернувшись). Но чем это кончится, темный вы человек? Вы обдумали? Вы берете последствия на себя? А если я ей не дам развода? Что тогда скажете? А ей что предстоит? Жить вечно на хлебах у вас? Наблюдать, как все устраиваются, счастливы, и в конце от горя пустить себе вторую пулю в лоб?

Женя. Нет-нет, не хочу этого!.. Мама, пусть он замолчит!..

Этель. Не бойся его. Он даст развод. Хотела бы видеть, как он не даст, если мы хорошо заплатим ему. Тогда выдадим тебя замуж. Не веришь, Яков? Да у нее завтра будет сотня женихов. Теперь уже не будем дураками, искать доктора в зятья. Возьмем коммерсанта, и он ей ножки будет целовать. Теперь уже мы поняли. Что такое доктор? Разбойник, грубый человек. Чем образованнее, тем грубее. Мой Давид никогда не учился, не переступал порога университета, а на бирже не играл. Ты же – доктор, доктор, университетский человек – стал биржевиком!.. Нет, дорогой мой, никаких докторов, никаких адвокатов больше. Нет-нет…

Розенов (сердится). Выдумали чем упрекать!.. Ну и биржевик! Разве быть фабрикантом лучше? Разве лучше владеть мельницей? Посмотрите-ка, что у вас происходит? Вы-то свой хлеб как зарабатываете?.. Почему грозят разнести вашу мельницу? Вы-то не грабите, не душите? Ваш хлеб чище, чем хлеб биржевика? Не понимаю вас!.. (Пожимает плечами.)

Этель. Но ты ведь был доктором! Ты сидел на скамейке в университете.

Розенов (злится). В университете, доктором! Что вы понимаете в докторе? Разве доктор, адвокат, инженер выше фабриканта, купца? В большинстве они такие же молодцы, как и те. Доктор! Пойдите и посмотрите-ка, у кого есть практика, разузнайте, какими путями они ее добиваются, и тогда упрекайте, темный вы человек… Вы хотите быть богатыми, но я тоже этого хочу. Не признаете моих денег, когда их у меня будет десятками тысяч, что ли? Подождите с десяток лет… Посмотрим, кто окажется богаче – я или вы.