Когда мы танцевали на Пирсе

– Точно не скажу, но у сестры Аквинат это любимое слово.

– Как думаешь, если мы заплатим за свечку, Пресвятая Дева скорее откликнется?

– У нас ни пенса, Бренда.

– А что, если Пресвятая Дева сперва исполняет молитвы богачей? Они ведь платят за свечки.

– Не может такого быть. Закрой глаза и взывай к Пресвятой Деве, только мысленно.

Мы обе преклонили колени перед изваянием. Я стала молча молиться, и вот в каких выражениях: «Бесценная Пресвятая Дева Мария! Конечно, твой сын Иисус все видит и все знает и ты сама тоже. Выходит, ты должна знать про Нельсона, какой он хороший и добрый мальчик. Его наказывать совершенно не за что, а тем более битьем, но отец все-таки избил его…»

– Морин, а что нужно говорить? – прошептала Бренда.

– Попроси Пресвятую Деву, чтобы она походатайствовала.

– Походатайствуй, дорогая Пресвятая Дева, – прошептала Бренда.

– Этого мало. Ты ведь не объяснила Пресвятой Деве, о ком надо ходатайствовать.

– А как объяснить?

– Попроси, чтобы она ходатайствовала от твоего имени. Скажи, что на всякий случай мы отсюда до вечера не уйдем.

Я снова закрыла глаза. «Извини, Дева Мария, на чем я остановилась? Ах да, Нельсон – хороший, добрый мальчик, и он…»

– Морин, я забыла это слово!

– По-хо-да-тай-ство-вать!

– Оно очень трудное, да, Морин?

– Под стать ситуации. Если хотим, чтобы Пресвятая Дева нам вняла, надо приложить все усилия.

«Снова извиняюсь, дражайшая Дева Мария. Ты же видишь – Бренда все время встревает. Короче, я сегодня пришла просить не за раздавленного песика, а за моего друга Нельсона. Устрой, пожалуйста, так, чтобы кто-нибудь шарахнул его отца по башке, лучше всего молотком. Нет, я понимаю: убийства не по твоей части, но ты же наверняка знакома с каким-нибудь душегубом. Например, ты могла бы попросить одного из тех двух разбойников, с которыми рядом принимал крестные муки твой сын Иисус, – небось ты с ними уже давно на короткой ноге?»

Я подняла взгляд. Пресвятая Дева улыбалась мне своей всегдашней доброй улыбкой. «Послушай, Дева Мария, может, я многого прошу. Если с убийством никак не выходит, ты хоть руки отруби этому мистеру Перксу, паршивцу, чтобы ему нечем было колотить Нельсона, хорошо? Аминь».

Не то чтобы очень довольная, но, по крайней мере, удовлетворенная – разве я не сделала все, что могла? – я уселась на скамью и стала думать о Нельсоне. Представляла его добродушное лицо и немытые вихры. И как только миссис Форрест на порог пускает такого оборвыша, ведь Нельсон в ее представлении Джеку совсем не товарищ!

Рядом возникла Бренда.

– Ну что, пойдем?

Я кивнула, мы направились к дверям, однако на полпути я вдруг остановилась.

– Ты чего, Морин?

– Забыла попросить Пресвятую Деву еще об одной милости, совсем крошечной.

Быстрыми шагами я вернулась к изваянию, преклонила колени. «Только не думай, пожалуйста, дорогая Мария, будто я из тех, которым подавай все и сразу. Но, может, когда гнусный мистер Перкс будет обезврежен, ты ниспошлешь Нельсону новый джемпер? Аминь».

Я встала, но тут же снова бухнулась на колени. «Желательно коричневого цвета, дорогая Мария!»

Глава четырнадцатая

Приближалось Рождество. В доме обосновался промозглый холод. Каждый вечер папа тащил из шкафа пальто и укутывал нас поверх одеяла, но толку от его усилий было мало.

Однажды утром папа вбежал к нам в спальню и говорит:

– Ну-ка, девочки, гляньте скорее в окошко!

Мы с Брендой вылезли из постели и раздвинули шторы. Во дворах, нашем и соседском, и дальше, на улице, было белым-бело. Пока мы спали, выпал снег, укрыл траву, деревья и заборы – словом, перенес нас всех в волшебное королевство, где на троне восседает сама Зима.

– Ура, снег! – закричали мы.

Живо оделись и бегом вниз. Мама дала нам по целой тарелке овсянки, сказала, гулять не пустит, пока все не съедим. После завтрака мы надели пальтишки, шапки и перчатки и распахнули заднюю дверь, но на крыльце застыли. Всюду такая дивная чистота, разве не кощунство – ступить на снег ботинками?

– Ах, Морин! – выдохнула Бренда. – До чего красиво!

– Да, чертовски, – согласилась я.

– Чего ждете, девочки? – спросил папа.

Бренда обернулась к нему:

– Я не жду, папочка, а любуюсь. Я бы так могла вечно стоять.

– Нет, насчет «вечно» – это не по мне! – И папа спрыгнул с крыльца прямо в снег. – Идите же сюда!

Я взяла Бренду за ручку, и вместе мы помчались садом, визжа от восторга, оставляя две цепочки четких следов на заснеженной дорожке. Вдруг через забор перелетел снежок – и прямо мне по затылку!

– Это ты, что ли, хулиганишь, Джек Форрест?

– Кто ж еще-то, Морин О’Коннелл? Собирайтесь с Брендой, сейчас все вместе пойдем гулять по холмам!

– Можно, папа? Отпустишь нас с Джеком?

– Разумеется. В такую погоду что может быть лучше холмов Саут-Даунса! Ступайте и повеселитесь на славу.

Мы с Брендой побежали к калитке. Джек нас поджидал, перекатывая в ладонях новый снежок.

– Только попробуй, Джек Форрест! – предупредила я.

Он усмехнулся, однако снежок бросил на землю.

– Я за Моникой, а ты к Нельсону беги, – сказала я.

– Это лишнее, Морин. Глянь-ка вон туда.