Прикосновение разрушения

– В смысле?

Лекса пожала плечами:

– Это… сложно объяснить. Он просто… говорит теми же словами, что и ты, когда рассказывает о помощи людям. Говорит о надежде, прощении и втором шансе.

Чем больше говорила Лекса, тем сильнее богине сдавливало грудь – знакомое покалывание ревности сжимало ее легкие.

Ее лучшая подруга хихикнула:

– А кроме этого… есть и физические признаки.

Персефона приподняла бровь, и Лекса расхохоталась:

– Нет, не в этом смысле! Физические в смысле… фотографии.

– Фотографии?

На этот раз пришел черед Лексы смутиться.

– Ну да. У него в офисе висят твои фотографии. Ты об этом не знала?

Нет, она не знала, что у Аида есть офис в фонде «Кипарис» и тем более что там есть ее фотографии.

Где он вообще их достал? У нее не было его фотографий. Персефоне вдруг расхотелось говорить об этом.

– Можно кое о чем тебя спросить? – сказала вдруг Лекса.

Персефона промолчала, в некотором роде опасаясь вопроса.

– Ты всегда хотела прославиться своей работой, так в чем сейчас проблема со всем этим вниманием?

Персефона вздохнула.

– Я хочу, чтобы меня уважали в моей сфере деятельности, – ответила она. – А теперь я чувствую себя всего лишь собственностью Аида. В каждой статье – Аид то, Аид се. Даже мое имя почти нигде не упоминается. Они называют меня «смертной».

– Они называли бы тебя по имени, если бы знали, что ты богиня, – предположила Лекса.

– И тогда меня бы узнавали из-за моей божественности, а не моей работы.

– А что в этом такого плохого? – не поняла она. – Возможно, изначально тебя бы узнавали из-за божественности, а потом ты бы стала известна благодаря своей работе.

Персефона не могла объяснить, почему для нее было так важно прославиться своими статьями, но это было так. Всю свою жизнь ей не удавалось то, для чего она была рождена, и хотя в том не было ее вины, она усердно трудилась в колледже. Она хотела, чтобы кто-нибудь заметил ее старания – и не только потому, что она писала об Аиде и встречалась с ним.

– Будь я на твоем месте, я бы не задумываясь стала жить этой жизнью, – сказала Лекса.

Персефона покраснела, удивленная.

– Все намного сложнее, Лекс.

– Что такого сложного в бессмертии, богатстве и магической силе?

«Да все», – хотелось ответить Персефоне. Но вместо этого она спросила:

– Неужели это и правда так плохо – желать скромной смертной жизни?

– Нет, если только ты не хочешь также встречаться с Аидом, – сказала Лекса.

– Я могу делать и то, и то, – возразила богиня. Она и делала – всего несколько дней назад.

– Так было, пока Аид был твоей тайной, – пожала плечами Лекса.

И хотя Персефона с Аидом не подтвердили и не опровергли подозрения прессы, ей предстояло раскрыть их отношения, если она хотела сохранить работу.

Персефона нахмурилась.

– Эй, – произнесла Лекса, подливая вина в бокал Персефоны. – Да не переживай ты так. Через несколько дней они переключат все свое внимание на какого-нибудь другого бога и какую-нибудь другую смертную. Может, Сивилла решит, что на самом деле любит Аполлона.

Персефона была в этом не уверена. В последний раз, когда они об этом говорили, Сивилла ясно дала понять, что ей неинтересны отношения с богом музыки.

– Я пошла в душ, – сказала Персефона.

Мысль об обжигающе горячей воде звучала все лучше и лучше. Ей не хотелось больше чувствовать на своей коже этот день, не говоря уж о том, что она по-прежнему ощущала себя окруженной мусором, и его запах до сих пор наполнял ее нос.

– Когда выйдешь, посмотрим кино, – предложила Лекса.

Персефона унесла свой бокал и сумочку в спальню. Бросив сумку на кровать, она направилась в ванную и включила воду. Пока вода нагревалась, она вернулась в спальню и отпила еще вина, а потом отставила бокал в сторону, чтобы расстегнуть платье.

Она замерла, почувствовав, как ее окружила магия Аида. Это было совершенно отчетливое ощущение – покалывание зимнего мороза в воздухе. Она закрыла глаза и приготовилась исчезнуть. Аид уже не раз без предупреждения переносил ее в подземное царство, но вместо этого его рука легла ей под подбородок и его губы сомкнулись на ее губах. Аид поцеловал ее так, словно они не занимались любовью сегодня утром, и когда он отстранился, Персефона едва могла дышать, забыв про напряжение всего этого дня.

Ладонь Аида согревала ее щеку, и он провел по ее губам большим пальцем, пронизывая взглядом темных глаз:

– Трудный день, дорогая?

Она открыла глаза и подозрительно прищурилась:

– Ты следил за мной сегодня?

Аид даже не моргнул.

– С чего ты взяла?

– Ты настоял на том, чтобы Антоний утром отвез меня на работу – наверняка потому, что уже знал, о чем пишет пресса.

Аид пожал плечами:

– Я не хотел тебя беспокоить.

– Поэтому позволил мне выйти прямо к толпе?