Неформальная любовь

Хотелось бежать от такого общения, от его серых глаз, которые смотрели прямо в душу, обезоруживали, пугали. Вдоволь наревевшись, я наконец успокоилась. Чувство тревожности притупилось и уступило место немой и глухой опустошенности, а так же  появилось привычное ощущение ненужности.

Я стала устраиваться на ночлег. Лежать было негде. Грязный пыльный пол, и доски, хаотично раскиданные повсюду. Устроилась как могла, и погрузилась в собственные воспоминания. Я не помню ничего про своих родителей. Нашли меня в лесу в возрасте шести лет. Как я попала в лес, и что случилось перед этим, я не знаю.

Мама… Была ведь, наверное, у меня мама. Почему я в лесу оказалась? Помню, как мое лицо покусали комары. И голод. Я несколько дней провела в лесу. Не кричала. Мой мир начинается с пробуждения в лесу. Рядом проходила железная дорога. Слышались поезда. Может, я упала с поезда, выпала с вагона? Не знаю. Однажды я потеряла сознание и приготовилась умирать, но кто-то меня спас. Я всего этого не помню.

В итоге, я оказалась в детском доме. До сих пор ощущаю, что этот мир не мой. Совершенно чужой. Я все еще не приняла этих воспитателей и детей. Удочерить меня не пытались. Слишком худая. Слишком странная, проблемная. У детей моего возраста мало шансов попасть в семью. Берут красивых, покладистых и умных. А я себе такую репутацию заработала, что меня может удочерить только такой сумасшедший родитель, как герой фильма «Трудный ребенок», который до последнего верил в то, что Джуниор любит его.

Удочеряют таких детей как Олеся или этот Профессор. Тихих, спокойных, неконфликтных. Ненавижу его. Теперь вот сижу здесь в грязи и пыли. Между прочим, почти сентябрь на дворе, и я замерзла. Господи ты боже мой, зачем мне все это? Ничего, ты, очкарик, теперь мой враг номер один, а кровать это только начало.

Очень хотелось пить, почти как тогда в лесу. Воспитатели доверяли Тимуру, а он забыл про меня. Или просто решил убить. Надоела я ему. Но тогда его посадят. Ну что ж, вероятно, он не боится. Пусть так.

Не знаю, уснула я или сознание потеряла, но когда открыла глаза, то увидела белые стены. Я оказалась в больнице, в палате. Белоснежные стены и рядом другие дети. Не наши. Кто-то лежал с мамой, а кто-то просто один как и я.

Я слегка пошевелилась и попыталась подняться. Жутко мутило, но я поднялась и неуверенной походкой отправилась искать туалетную комнату. Все смотрели на меня как на прокаженную. Сначала я не поняла, почему все так на меня смотрят, но потом посмотрела на свои руки, и снизошло озарение. Я заболела ветрянкой. Все тело покрывали пузырьки, намазанные зеленкой. Вот здорово. Только этого мне не хватало. Кто меня сюда привез, да так, что я не помню? Было непонятно.

Глава 6 . Жить или не жить, вот в чем вопрос.

Сергей

Парни обосновались в комнате отдыха возле телевизора, и я остался в нашей комнате один. Несколько раз мысли возвращались к голубоглазке. Чувствовалась какая-то тревожность за нее, но я пытался всячески отгонять эти мысли. Решение принято, и сейчас я, как будто специально, как настоящий мазохист вернулся к тем ужасным моментам моих пыток, убийству родителей. Я сейчас словно услышал их голоса. У меня было такое ощущение, что попал в ад, а вокруг меня бесы. Находясь в каком-то трансе, я отправился в душевую и опустился на пол в коридоре.

Я смутно помню, как резанул вены. Еще и еще. Боли не чувствовал. Хотел только уйти, чтобы не думать, не вспоминать, забыться, на этот раз навсегда. Кровь пульсировала, растекаясь лужей возле меня. Голова стала тяжелой, а потом все изменилось.

– Нет!!! – девушка согнула мою руку, перетянула ее на сгибе и повела меня куда-то. – Серый, ты чего? – я помутневшим взглядом посмотрел в глаза девчонке. Пикассо. Она так профессионально обработала мне руку, что я удивился. Такое ощущение, что она делала это не в первый раз. Вскоре сознание стало более ясным. Она заставляла меня пить сладкий чай. Никогда не пил такой приторный, но возражать и сопротивляться не осталось сил.

– Пикассо, прошу, не наливай мне больше чай. Не могу я пить больше. Я все равно это сделаю, зря ты остановила меня. Не могу, тяжело жить, – откровенно признался я. Грудь словно стальным кольцом сдавливала боль. Сердце кровоточит, а душа, она просилась покинуть этот мир, но меня остановила художница с розовыми волосами, и я понял, что возможно попробую собрать своё сердце по осколкам, но пока не знал как это сделать. Я не борец, увы. Слаб духом.

– Серый, надо бороться. Ты обязан. Родители твои не обрадуются, увидев тебя на том свете среди мертвых. Меня вообще мать выбросила, когда я была еще младенцем. Тут у каждого своя трагедия. Дакота тоже пыталась это сделать, но я не позволила. И тебе не позволю. Мы твоя семья и должны поддерживать друг друга, чтобы выжить.

– Ты что такая милосердная? Не зачерствела душой, – горько усмехнулся я, каждой клеточкой ощущая боль. И физическая боль была не такой мучительной, как душевная.

– Я не знаю, но я точно понимаю, что нельзя себя жизни лишить. Это преступление против себя. Такой же грех как и убийство. Это плохо, нельзя. Жизнь и так короткая. Через сто лет мы все станем всего лишь легендой. Что такое семьдесят-восемьдесят лет для вселенной? Твоя жизнь и так быстротечна, Сергей. Просто проживи ее достойно. Да, понимаю, что утрата родителей это горе… И то, как с тобой поступили – ужасно, но не живи прошлым. Постарайся сконцентрироваться на настоящем.

– Пикассо, я даже не знаю. Не получается забыться. Кошмары по ночам не отпускают. Тяжело.

– Идем, прогуляемся. Ты можешь идти?

– Да, вполне, – я поднялся, и мы медленно пошли к лестнице, ведущей к запасному выходу. Пикассо рассказывала про то, что все дети иногда сбегают на дискотеку или просто прогуляться. Но главное, к утренней перекличке вернуться на место. И мы отправились в центральный парк. Да, мои руки были перемотаны бинтами, которые нашлись у Коралины в комнате, но сейчас голова не кружилась. В меня Пикассо столько сладкого чая влила, что мне казалось, он у меня вместо крови в венах теперь течет.

Что-то изменилось во мне после прогулки. Пикассо говорит, что нужно быть ближе к природе. Больше гулять. Прохладный воздух делал сознание ясным. Легкое дуновение ветерка шевелило листья деревьев, и в душе поселилось чувство умиротворения.

Густой туман опустился на город, а небо становилось не черным, а антрацитовым. Предрассветные сумерки говорили о том, что наступало утро, и что пора возвращаться.

– Серый, я вытащила тебя, но ты должен пообещать мне, что больше даже не подумаешь о том, чтобы повторить попытку сделать это.

– Да, я попробую. Я попытаюсь найти новые цели, как бы трудно мне ни было. Этим поступком я показал себя слабым человеком, верно? – стало немного стыдно за свое поведение, но что сделано, то сделано. Наверное, в жизни каждого человека бывают моменты, когда реальность кажется кошмарным сном, и хочется проснуться, но реальность ядовитой змеей стягивает сознание и шипит на ухо: « Это реальность, твоя реальность. А теперь я посмотрю на то, как ты справишься с этим испытанием». Кажется, что твой Ангел Хранитель забыл про тебя.

– Не слабый. Просто ты запутался, – отозвалась Пикассо, и к нам неожиданно подбежал Тимур. Выглядел он взволнованным.

– Серый, что с руками? – с ходу спросил Терминатор, коротко, и по сути. Он всегда был в курсе всего, и сейчас его явно что-то очень волновало.

– Терминатор, он это… – Пикассо не могла подобрать правильные слова, но Тимур быстро сложил одно с другим.

– Решил купить билет в один конец? Понятно. Серый, об этом потом поговорим. Пойдем со мной. Амалию не могу освободить. Дверь не открывается, и ее не слышно. Похоже, перегнул я палку, и воспитателя нигде нет. Ты как сам, нормально?

– Да, я в порядке, – когда Терминатор сказал про голубоглазку, я испытал острую боль в сердце. Как же я про тебя забыл?

«Буду жить назло этой девчонке», – усмехнулся про себя.

Мы с трудом справились с ржавым замком и пробрались на чердак. Было темно, и мы пытались найти Амалию, но пока безуспешно. На самом деле, жуткое место для девчонки. И холодно очень. Мы решили разойтись в разные стороны, чтобы осмотреть весь чердак, и я медленно пошел, осторожно пробираясь через фрагменты старых досок и дверей в сторону небольшого оконца размером меньше четверти обычного. Голубоглазку нашел сразу.

Она лежала без сознания, а еще на теле виднелись странные пятнышки, похожие на укусы насекомых. Но что-то мне подсказывало, что это что-то другое. Подхватил девчонку на руки. В этот момент ощутил странное тепло в сердце и даже забыл как дышать.

Она оказалась очень легкой, и даже учитывая тот факт, что я был не совсем в форме, и сегодня потерял много крови, смог донести ее до лестницы. Терминатор заметил меня с Лийкой на руках и быстро спустился по вертикальной лестнице в коридор, чтобы принять ее, а потом спустился я. Теперь до нашей комнаты он нес ее на руках. А я смотрел, как безжизненно болтается ее рука, и мне стало немного неловко. Она, бледная и слабая девчонка, продолжает жить и бороться, а я сдался.

Терминатор вызвал скорую помощь и конечно обрисовал все так, что Амалия сбежала, а он ее нашел и вернул. Неправду сказал, но так было нужно. Девчонку забрали, а потом Тимур долго рассказывал мне про то, почему человек должен жить. Яша и Тоха уже даже начали просыпаться, а мы все сидели и разговаривали. Тимур взял с меня слово, что я больше так не поступлю и начну ходить вместе с ним в спортзал.

Тимур сам решил вопрос с моей постелью, но спать уже не хотелось.

– Нужно в больницу наведаться. Кстати, ты ветрянкой болел? – уточнил Тимур. Было видно, что он переживает за голубоглазку и чувствует за собой вину из-за случившегося.

– Да, еще в саду, – отозвался я.

– Тогда не страшно. У Мальвины ветрянка. Если она раскроет правду, мне конец. На этот раз правда на ее стороне.

– Думаю, она все расскажет, – заключил я. Мальвина очень хотела отомстить и мне, и Тимуру, так что я не знаю, как Терминатор убедит Лию, чтобы она молчала.

– Это да, но я умею уговаривать девочек. Так что посмотрим.

Глава 7. Сделка.

Амалия

Все тело безумно чесалось, и пузырьков на теле становилось все больше. Когда я вернулась в палату, то увидела двух, точнее трех, посетителей. Это пришли Терминатор, Профессор и воспитатель.

– Амаличка, Тимур тебя ведь не обидел вчера? Ты зачем сбежала? И анализы у тебя плохие. Кушаешь совсем плохо, – проговорила воспитатель, на долю которой выпало дежурить в ту ночь.

Я посмотрела на Терминатора, а потом на Сергея. Обратила внимание, что из под рукава куртки у парня торчал бинт.

«А этот-то где пораниться умудрился? Или это Терминатор его так отделал? Нет, не похоже. Терминатор сочинил легенду, вероятно «рыльце у него в пушку». Так, а значит, пора платить по счетам.

– Я плохо что помню, но думаю, обязательно вспомню, что произошло вчера, – Терминатор едва улыбнулся, и мы поняли друг друга.

– Да? Ну, тогда собирайся. У тебя ветрянка, и ты теперь будешь жить в отдельной комнате, рядом с моей. А то, что гемоглобин упал, так мы поправим. Тимурка сбегает, тебе сейчас фруктов купит.

– А может, я здесь останусь? – не хотелось возвращаться в детский дом.

– Все, собирайся, Амалия. Надо возвращаться, – проговорила воспитательница тоном, не принимающим возражений.