Призраки в Берлине

Вдруг, как-то необъяснимо почувствовалось, что хорошо поддававшие накануне в Чкаловском лётчики к концу ночного полёта, на подходе к Штраусбергу молодцевато стряхнули с себя весь хмель и внутренне подтянулись. Ещё бы, ведь им предстояло садиться на штабном аэродроме 1-го Белорусского фронта, по сути, на личном аэродроме командующего. А это значило, что генералов здесь было больше, чем авиамехаников. В таком гадюшнике простому лётчику, чтобы лишиться погонов, было достаточно малейшей провинности или просто попасть под раздачу какому-нибудь генералу не в духе. Благо, обиженных генералов здесь было полно, поскольку маршал Жуков, невзирая на чины, частенько прибегал к рукоприкладству. Попадись такому генералу под руку – он за своё унижение на тебе и отыграется. Все это Колесов не раз слышал в разговорах лётчиков, которые пугали друг друга этими страшными аэродромными историями. Именно поэтому так не любили летуны задерживаться здесь и спешили, как они выражались, "быстрей обернуться в Штраусберге".

Несмотря на то, что самолёт здорово бросало на "неровной дороге", вся группа, условно говоря, путешественников, прильнула к иллюминаторам, чтобы наблюдать процесс снижения и посадки.

Интересно, что они чувствуют? –  глядя на них, подумал Алексей. То же, что и при посадке в Малаге или на Мальдивах?  «Надеюсь, я не зря потратил деньги» или «это того стоит» – наверное, что- то вроде этого.  Они предвосхищали начало самого дорогого в их жизни, а потому самого потрясающего, увлекательнейшего путешествия, которое только возможно. Проще говоря, они ощущали себя туристами. И в этом была проблема. Потому что они не были туристами. Тут все было по-другому. Там, на земле группу никто не ждал и не встречал, более того, – её там вообще не должно было быть. Но прильнувшие к окошкам "Дугласа" пассажиры об этом не знали.

А Колесов знал или, точнее, догадывался, что, скорее всего, самолёт этот летит порожняком в распоряжении штаба Жукова, а все пассажиры на его борту, включая его самого – призраки (а как по-другому это назовёшь?). Колесов к этому уже привык, и необходимость раз в три месяца побыть призраком его не пугала. Такая у него была работа, с которой, по мнению Талля, ему так повезло.

Хватит гонять по кругу одни и те же мысли, – приказал себе Колесов и взглянул в окно.

Ориентиром для посадки пилотам служила линия шоссе, которая начиналась сразу после крайних домиков на окраине Штраусберга. Над этими домиками "Дуглас" проходил уже так низко, что можно было разглядеть даже садовую утварь на участках. Людей во дворах и на улицах не было видно. Казалось, что в этот ранний час посёлок ещё спит, а пройдёт час-другой и его жители появятся в своих садах и на улочках. Но в реальности большинство домов уже было брошено хозяевами, а те, кто осмелился остаться, затаились в страхе и не подавали признаков жизни. Во всем этом Алексей видел какую-то необъяснимую странность: армии в Штраусбере не было – с воздуха это было хорошо видно, – и при этом там находился сам Жуков, по сути, без охраны. И глядя на проносящиеся черепичные крыши немецких домиков, Колесов представил себе, что, возможно, в одном из самых неприметных из них прямо сейчас идёт управление штурмом Берлина. Может быть, в этом? – подумал он, глядя на проплывающий под крылом самолёта двухэтажный терракотовый коттедж с красивой чугунной оградой. А отсутствие людей и машин рядом со штабом это всего лишь элемент маскировки? Нет, не так представлял он себе ставку командующего – никаких тебе танков по кругу, никакого оцепления.

От раздумий Колесова отвлекла побежавшая под крылом самолёта та самая линия шоссе на окраине Штраусберга. Сначала она шла параллельно курсу самолёта, потом сворачивала в сторону и сразу после этого поворота   "Дуглас" шёл на посадку. Будто соскальзывая вниз по длинным пологим ступеням, он стал стремительно съезжать с неба.    И вот уже неразличимо быстро проносятся под крылом зелёные "Студебекеры", "Виллисы", телеги с лошадьми, и колеса касаются земли.

Самолёт ещё бежал по полю, а Колесов уже почувствовал в животе неприятный спазм. Раньше с ним такого не было.

Все это из-за постоянных косяков, – так объяснял себе Колесов природу этого страха. Ни одна из шести поездок в Берлин не была точной копией остальных. Каждый раз, на каждом этапе тура обязательно случалось что-то, чего не было в предыдущий раз. Умом Алексей понимал, что причиной всему несовпадающие тайминги туров. Происходи все минута в минуту, никаких сюрпризов бы не было. Вот и сегодня группа прилетела раньше расчётного времени чуть ли не на полтора часа.  А из-за этого трансферт в Берлин придётся совершать на грузовике одной из частей Войска Польского, чего раньше никогда не было.

Сначала бухие лётчики, теперь польский грузовик.  Так дальше и пойдёт, – забеспокоился Колесов.

Как бы там ни было, группа "туристов" удобно разместилась на скамье вдоль борта грузовика. На противоположной скамье сидели три польских солдата с автоматами. Студебеккер с польским орлом на водительской дверце лихо тронулся с места и запрыгал на ухабах.

Сидя на скамье крайним к кабине, Колесов смотрел вперёд и контролировал уже известный ему маршрут. Дорога до Берлина была зигзагообразной. Вначале, огибая череду озёр, она тянулось не на запад, а строго на юг, как бы, в сторону от города. В переводе с немецкого шоссе   так и называлось – обводное или объездное. И только километров через десять оно упиралось во Франкфуртское шоссе, которое уже вело в Берлин. По карте все было просто, а по жизни Колесов всегда опасался, что из-за этого злополучного обводного шоссе когда-нибудь он так и не сможет вовремя доставить группу в Берлин. Вот и сегодня, только отъехав от аэродрома, он опять увидел впереди знакомую картину: все обводное шоссе окутано синим дымом от медленно ползущих по нему танков.  Ни начала, ни   конца этой колонны не было видно. Поскольку   все дороги были отданы танкистам, а автотранспорт мог двигаться только по обочинам, Колесов волновался, смогут ли поляки как-то проскочить сквозь эту пробищу. Если эти семь километров до Франкфуртерштраубе они будут плестись вместе с танками, то к десяти утра в Тиргартен группа точно не попадёт.

Вначале поляки показались расторопными. При первом же просвете в колонне Студебеккер стремительно вырулил на шоссе и затесался между двумя САУ, но затем, к сожалению Алексея и Насти, польский водитель решил продолжать движение в колонне.

Все десять "туристов" жадно, во все глаза смотрели по сторонам, пытаясь впитать в себя как можно больше неповторимых ощущений окружавшей их реальности. Даже простое движение в колонне приводило их в прямо-таки детский восторг, и каждая подсмотренная ими сценка обретала значительный интерес. На броне впереди идущей самоходки несколько пехотинцев жестами и свистом просили о чем-то поляков. Те быстро все поняли и, встав у кабины, перекинули соседям пачку сигарет.  Но на том конце её не смогли поймать, пачка ударилась о броню и отскочила в сторону кювета.  Один из солдат тут же спрыгнул с самоходки, нашёл упавшие сигареты и только после этого бросился догонять свою машину.  Несмотря на малозначительный, будничный характер этой сцены, она привлекла огромное внимание всей без исключения группы.

Все это, конечно, очень интересно, – думал в это время Колесов,– но сколько мы можем так медленно ползти? И словно в подтверждение его тревожных мыслей, колонна опять остановилась. Солдат с передней машины успешно забрался на броню и угощал всех сигаретами. Алексей переглянулся с Настей, она еле заметно грустно покачала головой, разделяя его озабоченность по поводу медленного трансферта.

Простояв без движения четверть часа, польский водитель – ну, наконец то! – съехал с шоссе на правую обочину и начал резво обгонять колонну.

– Похоже, танки прямо с завода, – глядя на обгоняемую колонну, заметил Поддубный

– Новые, а дымят то как! – ответил ему Гипертоник

– Там, наверное, расход масла дикий заложен, – подключился к разговору   Моложавый.

Молодая часть группы в разговоре не участвовала и задумчиво покуривала свои электронные сигареты.

Студебеккер, быстро двигаясь по мягкой земляной колее, километров через пять, наконец, достиг головы колонны, до этого казавшейся бесконечной. Но это не значило, что шоссе впереди было свободным. Через несколько сотен метров был уже виден хвост другой колонны. Это были грузовики каких-то хозяйственных служб, которые мало того, что нарушали приказ по фронту, занимая проезжую часть, да ещё и двигаясь медленно. К счастью, на этот раз польский водитель сразу съехал с дороги и по грунтовой обочине стал обгонять очередную колонну.

В этом лихом обгоне никто не заметил, как колонна на шоссе замедлила своё движение, а грузовики в её голове уже стояли на месте. Не сбавляя скорости, Студебеккер мчался вперёд. Колесов тоже был хорош: ведь он слышал чей-то дружный свист, только не понял, что свист этот был предостерегающим.

Когда шоссе стало совсем чистым от всякого транспорта, Студебеккер забрался на асфальтовое полотно и победно помчался вперёд.

Всего три километра оставалось до франкфуртского шоссе, когда Студебеккер, вдруг, резко затормозил. Резко настолько, что вся группа Колесова дружно повалилась на бок. А когда все распрямились, то с удивлением обнаружили, что никого из поляков ни в кузове, ни в кабине уже нет.

Проворные ребята, – отметил про себя Колесов. Но что же случилось? Он огляделся по сторонам. Единственное, что он увидел, – это сизый дым, поднимавшийся над опушкой леса с правой стороны шоссе.

Пыхнув своей электронной сигаретой, Борода с улыбкой спросил Колесова:

– Может, и нам спрыгнуть?

Пытаясь быть как можно более безмятежным, Колесов ответил:

– Ну, если только ноги размять.

Насколько Колесову удалось внушить всем спокойствие, судить было трудно, поскольку именно в этот момент все увидели большие коричнево-зелёные танки, которые выползали из леса. Их было четыре. Танки на удивление быстро двигались по полю в сторону шоссе.

– Это наши танки. Похоже, в атаку идут, – авторитетно заметил Гипертоник

– Да, это тридцатьчетвёрки, – согласился с ним Моложавый

– Видимо, в противоположном лесу засада немцев, поэтому и колонну остановили, пока не подавят, – вступил в разговор Нос.

– Ой, а неужели это все прям по-настоящему? – восторженно произнесла блондинка

Колесов обратил внимание, как пренебрежительно на неё посмотрели остальные: типа, стали бы мы отваливать такие бабки за голимую реконструкцию.

И в это самое мгновенье из противоположного, левого по ходу дороги леса шарахнуло так, что вся тур-группа тут же спрыгнула с грузовика, быстро спустилась в придорожный кювет и там инстинктивно присела. Когда после первого шока все немного огляделись, то увидели, что танки двигались по полю уже не в сторону шоссе, а параллельно ему по направлению к ним самим. При этом башни танков были угрожающе развёрнуты в сторону дороги.

Вначале Колесов подумал, что хорошо бы всю группу перевести в кювет с противоположной стороны дороги, но потом вспомнил, что там из леса бьёт артиллерия.

Тем временем, четыре танка приближались все ближе и ближе к ютящейся у обочины группе.  Не доезжая до неё метров пятидесяти, танки произвели   то ли сдвоенный, то ли строенный залп. От этого залпа земля под ногами "туристов" на мгновенье провалилась сантиметров на десять, не меньше.  Те, кто после этого осмелился поднять голову, успели разглядеть лишь рассеивающиеся облака голубого дыма над башнями танков. Наконец, танки остановились прямо напротив группы «туристов», в каких-то тридцати метрах, не больше. Оглядевшись вокруг, Колесов понял, что они здесь встали, конечно же, не для расстрела его группы, а из-за    естественного рельефа местности: насыпь шоссе и небольшая низина в тридцати метрах от него   позволяла им укрыться от огня артиллерии.

И только сейчас, когда танки остановились и их можно было внимательно разглядеть, все увидели на их башнях немецкие кресты и порядковые номера. Прямо напротив стоял номер 232, рядом 214 и 189, номер четвёртой машины был не виден. У 214-го за башней был зачем-то сооружён деревянный помост, на котором была сложена куча грязных черных тряпок.

– Скорее всего, они закамуфлировали наши танки под немецкие.  Наверное, это наши разведчики, – первым выдвинул свою версию Гипертоник.

– Хуедчеки, – съязвил в ответ молодой Шланг. Самые настоящие "Пантеры".

И тут, вдруг, увидев что-то страшное, вскрикнула брюнетка:

– А-а-а, мамочки, ужас какой!

Опекавший её Моложавый заботливо обнял девушку за плечи, потом повернулся к Колесову и произнёс:

– Может нам лучше этого не показывать?

Колесова возмутило это замечание. Блять, этот "пассажир" думает, что я ему тут что-то показываю! Как он вообще представляет себе это? Что, он, Колесов, с окладом в 40 тысяч рублей согнал под Берлин не ту массовку, что ли? Мудак, – резюмировал Колесов и промолчал в ответ.

Но тут подошла Настя и шепнула ему на ухо:

– Там люди свалены.

– Где?

– В двести четырнадцатом.