Арктическая академия. Гроза Севера

– Копчёный палтус! Знать бы что за мерзавец такое организовал, я бы пожал ему горло!

– Сень, ты куда? – поинтересовался Родион, когда я поднялся с места и направился к выходу.

– Хочу увидеться с глазу на глаз с одним человеком.

Я направился прямиком в лаборатории, где работали артефакторы. Несмотря на конец учебного года, несколько человек всё равно находились здесь и возились возле столов, стараясь не мешать друг другу. Пришлось немного прогуляться по лаборатории, чтобы найти нужного мне человека.

– Чижов? Чего тебе? – Ванёк Кораблёв бросил на меня безразличный взгляд и вернулся к работе.

– Да вот, решил заглянуть к мастеру и оставить отзыв о его работе, – достал из внутреннего кармана фальшивый выпуск газеты и швырнул на стол перед Иваном. – Хорошая работа. Вот только не думаю, что следователи оценят.

– Не понимаю о чём ты, – спокойно ответил Кораблёв.

– Разве? А я очень хорошо понимаю, что у тебя проблемы.

Вынул из внутреннего кармана одну из сорванных листовок и положил на стол.

– Видишь, Ваня, как оно бывает? Всё начинается с малого. Сначала ты подделываешь газету и подсовываешь её Серафимову, зная, что он непременно расскажет мне. Затем масштабы растут, и ты начинаешь портить жизнь не конкретному человеку, а всей академии и городу в том числе.

– Листовки не мои! Краска, которой они напечатаны, не используется в моей печатной машине.

– Вот! То есть, ты уже не отрицаешь, что газетёнку состряпал ты. Может, сейчас дойдём и до листовок?

– Не мели ерунду! Очевидно, что их печатал не я. Если следствие решит разобраться…

– Вот именно! Если следствие решит! Ты представляешь, что сейчас творится на верхах? Все на ушах стоят из-за этих бумажек. Думаешь, кто-то будет разбираться? Виновного нужно было найти ещё вчера, а это значит, что ты пойдёшь под суд, и светит тебе лет десять каторги. Будешь развивать свои навыки артефакторики где-нибудь на рудниках.

– Какие десять? Подделка документов и распространение ложной информации по закону до пяти лет, – набычился Кораблёв.

– А ты, как я погляжу, вообще не каешься. Тебе пяти лет мало? Учти, из-за такого резонанса дадут по всей строгости.

– Да не делал я эти листовки! – едва не разрыдался Иван. Фух! А я уже думал, что не продавлю, упёртый попался.

– А газету зачем склепал?

– Чтобы ты о Мирке забыл. Думал, найдёшь себе другую, а я после академии вернусь в Москву, и у меня будет шанс. Конечно, если она не выйдет за Юзовского…

– Ну и чмошник же ты, Кораблёв! Ладно, выкладывай свои соображения на счёт того, кто это мог быть, и я сделаю вид, что ты прощён.

Иван взял в руки потрёпанную бумагу и повертел в руках.

– Листовки однозначно делали здесь, в Мурманске, или ближайших посёлках. Краска после печати ещё не высохла как следует. Печатали совсем недавно. Возможно, этой ночью или ранним утром. Кстати, на счёт краски – скорее всего, это «Оливер Инк» английского производства. У нас её редко встретишь, а после торговых санкций так и вообще не найти в продаже. Если найдешь печатный станок, на котором будут следы такой краски, с огромной вероятностью это то, что тебе нужно.

– А как определить, что это «Оливер Инк», а не другая краска?

– Смотри! – Кораблёв подвёл меня к своей печатной машине и провёл пальцами по пятну краски на вале. – Наша краска оставляет черный оттенок, а у английской отчётливо заметен тёмно-синий. Видишь? Это самый простой способ, как определить разницу, не разбираясь в тонкостях.

Ванёк потёр листовку, и одна из букв действительно поплыла, оставив на его пальцах тёмно-синий след.

– На бумаге она чернеет после высыхания, но если растереть, разница заметна.

– Спасибо тебе! Можешь считать, что ты прощён, но я всё равно за тобой слежу. В случае рецидива так просто не отделаешься.

Спрятал листовку и поддельную газету в сумку и направился на выход из лаборатории. Сегодня мне удалось решить сразу две проблемы – прояснить ситуацию с газетой, и приблизиться к поимке вредителя, засевшего в Мурманске.

Из лаборатории направился прямиком в кабинет Гронского и застал Бориса Ефимовича буквально на пороге.

– Чижов, не сейчас, я спешу! – произнёс Гронский, заметив меня.

– Есть информация на счёт того, кто мог печатать листовки! – перешёл я сразу к делу, чтобы ректор не успел отмахнуться. – Нужно искать подпольную типографию в черте Мурманска.

– Вот откуда ты такой инициативный взялся? Ладно, поехали со мной. Думаю, тебе будет интересно взглянуть.

Машина уже ждала ректора у входа, Борис Ефимович устроился на заднем сидении и пригласил меня сесть рядом. Мы направились к южной окраине города, где ютились небольшие домики. В какой-то момент мне показалось, что мы едем в сторону столба дыма, и я не ошибся. Машина свернула на улицу, и остановилась возле пожарища. Помимо нас здесь уже была машина пожарной службы и стражи порядка.

– Вот, полюбуйтесь, господин Гронский, – произнёс начальник полиции Мурманска и протянул пачку с обгоревшими с краёв листовками. – Следующей своей целью эти негодяи выбрали вашу академию, именно поэтому я и просил вас явиться сюда.

Гронский повертел в руках листы бумаги и протянул их мне. Я увидел уже знакомую эмблему осьминога, а ниже текст, который рассказывал обо всех недостатках Арктической академии. Увы, часть листа сильно обгорела, и я не мог прочесть весь текст, но там было и о купании нагишом на посвящении в студенты, и о подпольном турнире, и о нашей дуэли с Колмыкиным.

– Выходит, мы опоздали, – заметил Борис Ефимович. – Те, кто стоял за печатью этих листовок, поняли, что их раскрыли и замели следы. Другое дело, что такие мерзавцы находятся среди нас, возможно, мы видимся с ними каждый день и не понимаем что они нам враги.

Следующий день не принёс ничего нового. Занятия завершились, и даже Платонов не доставал тренировками, хоть я и ещё с полсотни однокурсников всё равно заходили на тренировочную площадку, чтобы размяться и поддержать форму. По факту сейчас в академии нас удерживало лишь ожидание окончания учебного года, которое из-за сорвавшейся экспедиции застало нас на три дня раньше.

Наконец, всех оповестили, что Гронский собирает студентов и преподавателей в актовом зале. Ректор долго собирался с мыслями, прежде чем выступить с итоговой речью и завершить учебный год. Когда он начал говорить, я понял в чём заключалась загвоздка. У Бориса Ефимовича нашлось несколько важных объявлений и сильных слов:

– Глубокоуважаемые коллеги, студенты, друзья! Первый год работы академии нельзя назвать лёгким. У нас было много сложностей, которые пришлось преодолевать. Каждый из нас допустил массу ошибок по вине недоброжелателей, но это ещё раз доказывает, что мы идём в правильном направлении. Именно поэтому нам следует быть более осмотрительными, не поддаваться на провокации и уловки врага. Надеюсь, каждый из вас усвоит этот урок, и в следующем году мы обойдёмся без происшествий.

Борис Ефимович взял небольшую паузу, чтобы перевести дух и незаметно перешёл к организационным вопросам:

– Я хочу предупредить вас об изменениях в расписании учебного года. Отныне, чтобы избежать неприятных ситуаций, которые подбрасывает нам погода, и чтобы наладить учебный процесс, экспедиции мы будем проводить в августе и июне. Это значит, что практике посвящены отдельные месяцы, а учебные семестры растянутся на четыре месяца каждый и позволят нам передать вам ещё больше знаний и навыков. Январь и июль будут для вас месяцами отдыха. О цели для следующей экспедиции для вашего курса вы узнаете по возвращении в академию.

– Это что, получается, теперь десять месяцев торчать в академии? – расстроился Родион.

– Привыкайте, господин Серафимов! – ректор остановился, чтобы обратить внимание на парня и призвать его к тишине. – После академии вас ждёт напряжённая работа, а отпуск будет вдвое короче.

Родя сник, а Гронский продолжил:

– Напоследок хочу напомнить, что даже вне академии на вас смотрят как на студентов, поэтому постарайтесь не запятнать репутацию Арктической академии во время отдыха. На этом всё, встретимся в августе.

Ректор спустился в зал и занял своё место, однако на сцену выбежал профессор Калитвинцев и замахал руками, призывая всех вернуться на места.

– Дамы и господа студенты! Прежде чем вы разойдётесь, я хочу сделать небольшое объявление! Многие из вас знают, что я веду научные исследования, которые помогут нам пролить свет на возникновение архипелагов в Арктике и особенности формирования здесь жизни. Через две недели я отправляюсь в экспедицию на Новосибирские острова, и предлагаю всем желающим принять участие. В этом учебном году летом у вас будет почти два месяца каникул, поэтому вы успеете и отдохнуть, и поработать, а ваша помощь будет полезна науке!

– Работать бесплатно ради возможности ещё раз помёрзнуть в море Лаптевых? Нет уж, спасибо! – отозвался Серафимов.

– На счёт экипировки и оплаты труда не беспокойтесь. Я получил грант от Имперского географического общества в два миллиона рублей, поэтому смогу обеспечить участников раскопок всем необходимым. Мы создадим первый студенческий отряд, который будет заниматься археологией! За подробностями прошу к моему столу.

К своему удивлению я отметил, что десятка два студентов потянулись к Калитвинцеву, когда нам позволили разойтись. Я бы и сам подошёл хотя бы полюбопытствовать, но какой в этом толк, если всё равно придётся ехать с Родионом в Москву? Не думаю, что в такой сложной ситуации Владимир Михайлович позволит мне отлучиться на пару недель.