Семь дней

– Ррр…ааа я ненавижу тебя ублюдок!!!

– Время пошло… раз

– Быстрей сними с меня мешок.

– Нет, ты слышал его, надо есть.

– Два…

– Скорей глупая, я помогу нам

– Три…

– Нет, где каша, я съем ее. Не хочу, чтобы это повторилось.

– Четыре…

– Постой, не делай этого!!

– Пят…умница моя дорогая.

– Ана, нет, не ешь ее.

Она жадно начала есть кашу, напичканную неизвестно чем. Она стояла на четвереньках, как пес и ела из тарелки, будто это миска.

– Пять, ахаха

Вновь вспышка, ужасные боли по всему телу, крик Аны и дикий смех в громкоговоритель.

– Я уверен ты думаешь, что же с ней произошло. Я тебе скажу. Когда она меня оглушила, я упал на пол, вы надели на меня мешок и заковали, но вы не выходили из камеры, вы стояли у дверей, как вкопанные в землю и что-то бормотали, действия таблеток не проходят быстро, оно циклично, плюс мои руки хоть и в оковах, но я умудрился пустить газ с содержанием нашего лекарства и пустить ток по полу. У меня, как и у нее есть свои секреты. Только вот я не понимаю, почему не подействовало это на тебя, и пришлось снова тебя заковать. Но ничего, когда мы убьем тебя и вскроем мы все узнаем. Мало ли какое-то долгое восприятие или иммунитет, это надо узнать.

– Льер, скажи мне, кто ты? – через боль и крик сказал я.

– А я разве не сказал? я всего лишь последний кого ты увидишь в жизни.

– Почему, раз никто не разговаривает и не держатся группой, не ест обычной еды. Ты же выглядишь абсолютно нормальным? –бормотал я.

– Вы это мясная туша обеспечивающая нас всем необходимым. Мы приближенные. Скажи ты когда-нибудь о нас слышал.

– Да, я о вас слышал. – чуть не теряя сознания сказал я.

– Но не видел. Вы тупая человеческая масса наши рабы, вы наши игрушки, которыми мы вертим как хотим. Вы это мусор. Мы вас пичкаем таблетками, что бы вы были подконтрольными, а таких как ты и она мы ловим и убиваем, что бы вы не рушили систему. А теперь прошу меня извинить. У меня есть еще дела.

– Льер, я выберусь отсюда и убью тебя. Я убью тебя. И я буду последним, что и кого ты увидишь!.

– До свидания, дорогие мои – со смехом сказал Льер.

Был дан разряд максимальной мощности, я только слышал визг Аны и тишина.

Я не знаю почему и зачем я здесь, я не помню почему я не ел на утро кашу, хотя даже когда опаздывал на работу делал это машинально. Я не знаю почему я нарвался на нее именно тогда в тот вечер. Что с ней произошло? Что же нам делать? Что мне сделать, чтобы помочь ей и выбраться отсюда. Ток перестали подавать практически сразу. Мы рухнули на холодный белый пол обессиленные. Я пытался доползти до нее, но мне не хватало сил. Она лежала обездвижено сопела и плакала, я почуял запах крови.

Пятница.

Мы не можем здесь оставаться, если хотим жить.

На мне до сих пор был этот мешок. Проклятье, если Ана не придет в себя, нам отсюда не выбраться. От лежания на это кафельном, белом и холодном полу мое тело все онемело. Ужасно болела спина и шея. Ану было не слышно. От полученного разряда я даже говорить не мог. Я понимал, что, скорее всего, это последние дни нашей жизни. А все за что? За то, что я по какой-то случайности не ел?

Как бы я снова хотел оказаться в своем доме, где есть только я. Ходить на работу и обратно. Жить как прежде.

– Эй? – через силу сказала Ана.

– Ана, ты очнулась? Ты меня вспомнила?

– Да. Помутнения в памяти бывают после приема этих препаратов.

– Что нам делать, Ана?

– Сидеть и ждать.

– Чего ждать?

– Смерти.

– Как-так- то? Где та авантюристка и воительница? Где идеи? Где тайный замысел?

– Слушай, отстань от меня, я такая же, как ты, обычная девчонка, которая пару дней не ела эту чертову кашу. Я не рецидивист, не террорист, не ополченец. Думаешь, есть какие-то ячейки сопротивления? Есть спецотряд повстанцев, что выведут нас отсюда, перебив тут всех?

– Но…?

– Мы тут одни и другие, как мы открывшие глаза окажутся тут и их будет ждать тоже самое.

– Нельзя так сдаваться, надо что-то придумать.

– Успокойся и жди своей участи. Прости меня, что дала тебе надежду.

– Ты думаешь мы вот так и закончим?

– Да.

Мне было ее не узнать, изо дня в день она другая.

– Ты помнишь, что было вчера? – спросил я.

– Не помню, что происходило, но я помню боль, ужасную боль. А теперь все мое тело в ожогах.

– Ана, а чем ты занималась до этого всего?

– Я жила как все. Работала в парке развлечений оператором детских аттракционов. Странно, но детей никогда не было, я приходила и стояла весь день в ожидании посетителей. Я только сейчас понимаю, что стояла там весь день бездумно, только раз в пол часа пробегая вокруг аттракциона и смотрела, что бы не было поломок. И сейчас осознаю, что это длилось несколько лет, я просто стояла и бегала с натянутой улыбкой.