Шелест. Сибирская лила

– «Держись тут, не кисни. Бог даст, увидимся».

– «Благодарю от души»!

В этот момент дверь камеры открылась, и дежурный выкрикнул фамилии:

– «Андреев, Мастерков! С вещами на выход»!

Кровь из раны продолжала сочиться. Егор терял силы. Он чувствовал, как сама жизнь вытекала из него с каждой каплей. С другой стороны, он не ощущал кумара, неизбежного на данный момент. Потеря крови позволяла достаточно безболезненно перенести период ломки. Но тупая боль от ранений не давала покоя. Мозг отказывался работать. Он застыл в голове, как монтажная пена. Егор не мог думать ни о прошлом, ни о будущем.

Сокамерники заварили чифир и пустили кружку по кругу. Одежда, которую оставил Илья Мастер была Егору не по росту, но это было лучше, чем ничего. Трико, футболка, носки. Что ещё нужно? Была даже какая-та куртка, которую Егор свернул и подложил под ноги, чтоб не затекали. Железная кружка с горячим чифиром дошла до него. Он сделал глоток, потом ещё. Хорошо! Откинувшись на доски лежака, он закрыл глаза.

– «Шелестов, на допрос»! – Егор проспал до утра. – «Ботинками шевели»! – Конвойный торопился.

– «Чё орёшь, начальник? Он не бегающий»!

Шелест действительно не мог подняться. Все тело было, как одна сплошная гематома.

– «Что с ним»?

– «Раненый»!

– «Ну-ка, расступитесь».

Сержант, утром принявший службу, посмотрел в пику. Через какое-то время он вернулся с помощником. Егора взяли под руки, и повели на допрос.

Его усадили на стул. В комнате с решетками на окнах уже находились знакомые ему персонажи. Два вчерашних опера – хлопака, Молчун и Правша. Так про себя окрестил их Егор. Правша хотел было что-то сказать, но дверь резко открылась и в комнату вошла Тамара Александровна, старший следователь прокуратуры. Бинго! Все в сборе, можно начинать!

– «Ну что, Шелестов, ваша позиция осталась прежней»? – Не утруждая себя приветствием начала Чижова.

У неё был такой вид, будто она уже решила все свои проблемы в жизни, остались только формальности.

– «У меня ничего не изменилось». – Тихим голосом ответил Егор.

– «А у нас изменилось! Вот санкция на твой арест! Теперь наше общение с тобой будет носить цикличный характер, пока ты не начнешь давать признательные показания или не загнешься в тюремной больнице от заражения»! – Она завелась с пол-оборота. – «Что ты делал вчера на месте задержания?! Откуда у тебя два пистолета?! Кто с тобой в деле был?! Отвечай»!

– «Я не буду давать показания, пока мне не будет оказана квалифицированная медицинская помощь».

От подоконника отделилась фигура Правши, как будто книжный шкаф ожил. У Егора закружилась голова. Опер подошел к нему вплотную, взял левой пятерней за горло, поставил на ноги и с правой пробил в солнечное сплетение. Свет потух.

Больше Шелеста в этот день не допрашивали. Вся куртка под его ногами пропиталась кровью. Он медленно умирал. Сознание то терялось, то вновь появлялось. Его мутило, трясло в лихорадке, и в этом треморе он бредил.

Егор увидел лицо Ильи Мастера, склонившегося над ним. Сочувственный взгляд карих глаз был полон сострадания. Только, почему-то Илья был с усами и бородой. А еще длинные, рыжие волосы волнами свисали с его плеч. Егора осенило – это же Илия Пророк! Предшественник Иисуса Христа! Ему вспомнился эпизод из Библейской истории, когда ученики спрашивали Иисуса:

– «Мастер! В писаниях сказано: «Прежде чем явишься ты, придет Илия Пророк. Ты уже здесь, а где же Илия»?

Иисус отвечал:

– «Илия уже приходил. Только не узнали вы его»!

Егор вспомнил так же изречение Христа: «Собака узнает своего хозяина в любом обличии»!

– «Здравствуй, Илья! Ты снова здесь»?

– «Тихо, Егор! Тебе нельзя разговаривать. Послушай меня внимательно! Ничего не бойся. Если за тобой придут Ямадуты, служители тьмы, ни в коем случае не иди с ними! Задай им вопрос: Какова ценность одной минуты общения с чистым преданным Господа? Запомнил»?

– «Да».

– «Повтори»!

– «Какова ценность одной минуты общения с чистым преданным Господа»?

– «Прощай»! – И он исчез.

Вечером, как обычно, около пяти, приехал автозак за подследственными. Двери в камеры открывались, закрывались. Арестованных грузили в машину. Кто-то толкнул Егора.

– «Ты Шелестов»?

– «Да».

– «С вещами на выход».

– «Я никуда не пойду».

В камеру вошли двое. Привычными движениями подхватили Егора и вынесли на коридор. Он не ошибся – это были хлопаки. Они быстрым шагом, почти бегом, тащили его в сторону автозака.

– «Подождите, подождите, вот ещё один, последний»! – Они со всего маха закинули Шелеста в кузов воронка, прямо к ногам охраны.

– «Это еще откуда»? – Конвоиры сапогами стали спихивать его обратно.

– «Не откуда, а куда! На тюрьму! Вот предписание»!

– «На кой нам этот геморрой? Он боты надует по дороге, а нам потом отвечать? Везите его туда, где вы сотворили с ним такое»!

Они даже не посмотрели в документы. Шелест рухнул на землю. Зеки притихли. Дверь душегубки закрылась. «Газик» рванул с места.

– «Ну, сука»! – Правша поднял бесчувственное тело, прислонил его к стене и начал избивать, нанося удары по корпусу, пока его не оттащили свои же.

Ещё одну ночь Шелест провел на досках КПЗ Центрального райотдела милиции. Тюрьма не принимала. Краевая больничка тюремного типа №18, брала арестованных и осужденных только с пересылки и лагерей. На вольную больницу его не везли, опасаясь организации очередного побега. Судьба Егора решалась на самом верху милицейского начальства ГУВД. Времени на спасение его жизни оставалось все меньше и меньше.

Утром, часов в восемь, двери в камеру открылись. Внутрь по одному вошли сначала Молчун, за ним Правша. Они подняли Егора. Неужели на допрос? Ему было уже все равно. Жизненная сила ушла из его истерзанного тела, казалось безвозвратно, и он слабо соображал, что, собственно говоря, происходит. Хлопаки вынесли его из здания РОВД и закинули в знакомую «шестёрку». На переднем сидении, рядом с водилой, сидело не достающее звено – майорша.

Как и куда ехали, Шелест не помнил. Короткие вспышки сознания периодически возвращали его в действительность. Снова какие-то люди, документы, носилки, коридоры, боксики…

– «Где я»?

– «В тюрьме, братан! Красноярский централ».

Опять носилки, коридоры, «шестёрка», дорога… Аут!