Экстремальное чтиво

– А это значит, что теперь мы можем поехать ко мне домой и, наконец, расслабиться.

– На чем ехать-то? На троллейбусе, что ли? – логично произнес Колян. Он лишился своего руля и теперь не знал, куда деть руки.

– С ума сошел? Тачку иди поймай!

– Ага.

– Так! Вы сидите тут, – Александр указал оставшимся на бетонный бордюр, – а я позвоню, подниму братву, пусть кавказов щиплют.

– У тебя же телефон не работает, – возразила Надежда.

Бандит нажал на кнопку и трубка неожиданно задышала жизнью, видимо после второго удара об Иванов затылок всё встало на свои места. Он набрал номер и приложил аппарат к уху.

Минут пять все, затаив дыхание слушали, как он диктовал адреса ларьков, приговоренных к бомбардировке, с трудом разбирая свои же каракули в записной книжке. Потом он стал подбадривать своих людей приказами, не забывая дополнять их резкими словечками и неизвестно, сколько еще времени продолжались бы его лозунги, типа: "Всех к ногтю!" или "Всыпать перца в задницу!", если бы не подкатила, наконец, пойманная Коляном тачка.

– Ладно, всё! – бросил он в трубку напоследок и весело оглядел честную всю компанию. – Ну что, братцы-кролики и сестры-крольчихи? Гульнём? Жить надо весело!

– Никто останавливаться не хотел, – доложил Колян. – Пришлось угнать.

– Какая разница? – отмахнулся Александр. – Залезайте, гости дорогие!

Глава 6

Виктор Степанович перестал смеяться и, наконец облегчённо вздохнув, вытер платочком покрасневшие глаза.

– Представляю! – сказал он сидящему напротив него Головкину. – Представляю эту тупую бандитскую рожу, искаженную ужасом! Надо же такое придумать! Молодец, Семеныч, считай, что ты в доле.

– А куда ты денешься? – спокойно ответил тот и прихлебнул горячий чай, приправленный спиртом из уже знакомой ядовитой бутыли. – Можно было, конечно, ещё больше страху нагнать.

– Как?

– Оставим на следующий раз. Ты лучше включи телевизор, новости посмотрим.

– Ты что, их еще и смотришь?

– Каждый день. Надо быть в курсе событий.

– Да брось ты! Там всю жизнь одно и то же. То поезд сошёл с рельсов, то самолет упал, то террористы бомбу взорвали. Лучше скажи, как круче можно напугать.

– Ну, пригрозить, что маски-шоу к ним едут.

– Не понял.

– Ну, как тебе объяснить? – замялся Головкин. – Раньше вот РУБОП был, то есть управление по борьбе с организованной преступностью,тогда вот его боялись, как огня. А сейчас, когда все бандиты легализовались, боятся происков конкурентов. А кто самый главный конкурент? Правильно – государство.

– Давай сейчас ему позвоним! Он, гад, мой спирт обозвал чёрт-те чем, пусть помучается! Кстати, сам ведь хотел развлечься – скучно, мол.

– Не надо сейчас, с него пока генацвалей хватит. Чуть погодя надо будет позвонить и сказать, что это шутка была. Ты телевизор включишь, наконец?

– Ладно.

Виктор Степанович поднялся с табуретки, подошел к холодильнику и включил маленький черно-белый телевизор, мирно дремлющий на цветастой кружевной салфетке.

"Надо будет новый прикупить, – самодовольно подумал он и ухмыльнулся. – Пусть Семёныч думает, что угодно, но пятьдесят на пятьдесят – это уже чересчур! Разгубастился, псих недорезанный".

– Пш-ш-тук! – сказал телевизор и явил для всеобщего обозрения какую-то мутную, расплывчатую картинку.

– Выкинь ты его, – хмуро посоветовал Головкин.

– Зачем? – удивился Виктор Степанович. – Где ж я денег на новый возьму?

– Вот твой бандюган тебе заплатит, тогда и выкидывай. Причем немедленно.

– Как скажешь.

На экране замелькали огненные сполохи пламени и женский голос что-то забубнил в микрофон.

– Прибавь звук, ничего не слышно! – раздражённо сказал психиатр.

"Псих!" – резюмировал про себя Толоконный.

– Что это, еще один акт терроризма, или разборки авторитетов? – продекламировала лохматая тележурналистка, глазами преданного патриота глядя на обоих врачей. – Это страшное событие мы попросили прокомментировать начальника отдела полиции, который вместе с пожарными, прибывшими на экстренный вызов, принимал непосредственное участие в борьбе с разбушевавшейся стихией. Пожалуйста!

Она протянула микрофон чумазому усачу с погонами майора. Тот зачем-то оглянулся на суету людей, мелькающих за его спиной, откашлялся в кулак и сиплым, прокуренным голосом возвестил:

– Э-э… случай, значит, не рядовой. Что, значит, можно сказать? Ну… вот, так сказать, потушили. Судя по вылетевшим стеклам на первом этаже больницы… э-э, был, значит, взрыв.

– Есть какие-либо версии у следствия? – подстегнула его журналистка. – И имеет ли этот взрыв какое-нибудь отношение к другим взрывам в других местах?

Майор опять оглянулся, словно искал позади себя ответ на провокационный вопрос, или спрашивал разрешения у невидимого на экране руководства на разглашение государственной тайны. И, видимо, получил его.

– Э–э, что, значит, можно сказать? Будут приняты самые крутые меры, уже идет поиск свидетелей, вот… значит, будем надеяться, что это не террористы, а вполне безобидная разборка бандформирований. Ну, знаете, что-то там не поделили между собой, с кем не бывает?

– А может быть все-таки террористы? – настаивала настырная баба, словно именно это желала услышать от закопчёного героя.

– Это пока неизвестно, свидетелей происшествия очень мало.

– Сколько, если не секрет?

– Секрет! – тут же выпалил майор и по выражению его лица нетрудно было догадаться, что свидетелей нет вовсе.

Журналистка разочарованно отвернулась от красноречивого служителя закона, так и не выдавшего тайну.

– Оставайтесь с нами. До новых встреч.

Пошла реклама про суперпрокладки, удерживающие до ведра жидкости синего цвета. Девушка, которая их рекламировала, непринуждённо крутила задницей и выставляла напоказ белоснежное нижнее бельё.

– Что в мире творится! – с пафосом произнёс Головкин. – От проклятых террористов покоя нет нормальным людям.