Слов упрямых караваны

звоню, говорю: «Это я». Но себя не помню.

Вокруг темнота, и имени всё-таки нет.
Есть скованный голос и глухонемая площадь.
Спрошу: «Как дела?». И ты мне расскажешь в ответ
о скучных делах. И, наверное, станет проще.

С холодной скамейки, скрывающейся в снегу,
взлетают слова, на миг становясь чужими.
И брошенный голос блуждает в снежном кругу
и просит: «Найдите мне имя. Найдите имя».

Трапеза

Улицы затемнённые, подсвеченные,
холод – извечный городовой…
Город питается человечиной.
Ему не впервой.

Город разжёвывает истории
до вздохов,
до мелких, смешных обид.
Капли роняет на акваторию,
на невский гранит,

мысли ссыпает сухими корками
в серые сгорбленные дома.
Листья цветные шуршат обёртками,
читаешь – зима…

Крыши окутаны снежной скатертью.
Треснутый лёд по дворам разлит.
Город угощаю проклятиями.

А город – сыт.

Ангел

Ангел с бабочкой в руке
по ночам на верхней полке
робких кукол сторожит.

Гул дороги вдалеке
пробивается сквозь сон,
сквозь задвижки и защёлки.

Может, бабочка взлетит,
и, пока не рассвело,
тихо выпорхнет из плена?

Или тряпочный геккон
жертву схватит за крыло,
ухмыляясь, словно демон.