Скованный

Молодость. Она кончается медленно. Должны пройти годы, чтобы джинсы клеш сменились китайскими брюками. Надутая копна волос превращается в стрижку "Я хожу на работу чтобы платить за ипотеку". Джинсовка становится тоньше, на ней прорисовывается узор, и теперь это простая рубашка, возможно даже смирительная.

– Я не совсем бесчувственный кобель, Диана. Я не собираюсь спать ни с кем, кроме тебя, а лишние пару слов в адрес какой-либо девушки – всего лишь способ самоутвердиться.

– Самоутвердиться за счет других? Они ведь даже тебе на дают.

– Дают. Я отказываюсь.

– Ты все равно не ответил на мой вопрос. Почему ты не флиртуешь со мной?

– Потому что мы с тобой вместе.

– Это не ответ, – настаивала Диана.

– Потому что мы с тобой не настолько глупы, чтобы попусту тратить время. Посмотри вокруг. Здесь нет никого, кроме нас. У нас есть магнитофон и несколько самокруток. Мы счастливы вместе, именно поэтому я не флиртую с тобой, Я делю свою жизнь напополам и отдаю половину тебе.

– А ковбой Дэнни флиртует…

С годами привычка вкуса становится более блеклой. Любимая музыка затихает и начинает нести мораль. Лик самого Бога спускается к тебе и говорит: "Теперь ты взрослый, Томми, пора быть ответственным за свои поступки".

– Этот ковбой Дэнни катает свои яйца ко всем. Его волнуешь не ты, а желание отыметь тебя, – возникал Томас.

– Что-то я не видела, чтобы он катал свои яйца к Эшли. В любом случае, Дэнни настойчивый. Что, если однажды я сдамся и пересплю с ним?

– Не переспишь, – ответил Томми. Они по-прежнему тянули косяк, передавая его друг другу после затяжки.

– С чего бы это?

– Ты будешь жалеть об этом.

– Но ты ведь не жалеешь о том, что флиртуешь с Эшли.

– Я не сделал ничего такого, что было бы нельзя исправить. Одно твое слово и я даже смотреть на нее не буду.

– Если ты сделал хоть что-то, это уже автоматически нельзя исправить. Но я бы хотела, чтобы ты все-таки не смотрел.

– Хорошо.

Молчание между ними не было неловким. Создавалось впечатление, будто они давным-давно превратились в единое целое, слились в неумолимом полете жизни в абстрактные формы живописи. Если один молчит, значит, другой желает того же.

– Так что насчет Дэнни. Собираешься спать с ним или нет? – снова встревает Томас.

– Я еще подумаю. Деньги у него водятся, так что он мог бы скрасить мое состояние.

– Деньги – не проблема.

– Мы живем в родительском доме, который построили еще древние негры-рабы. Что-то я не вижу возле него бассейна и парковки с автомобилями.

– Я могу заработать эти деньги для тебя.

– Заработай.

– Хорошо. Однажды ты будешь лежать на берегу какого-нибудь моря, попивая свежевыжатый сок или холодный мохито, и тебя не будет волновать ничего, кроме того, какой коктейль заказать следующим. А рядом буду я. Наверное, к этому времени я подкачаюсь. Так что твои дешевые подружки будут завидовать нашему положению.

– И никакой Эшли в нашей жизни, – добавила Диана.

– Никакой Эшли и никаких других женщин. В том числе Дэнни.

– Ты назвал Дэнни женщиной?

– Да.

Безудержное чувство великой сласти, порождаемое клапанами влюбленного сердца. Как часто оно опьяняет мозг, обдувает тело прохладным воздухом и делает все вокруг возможным. Когда тебе двадцать и ты трахаешься, как Хью Хефнер, ты вряд ли думаешь о том, что когда-то данные обещания придется сдержать.

– Обещай мне, – говорила Диана.

– Есть одно условие.

– И какое же?

– Ты должна обещать мне то же самое.

– Только если получу оргазм в ближайшие полчаса.

Томас тушил косяк. Он ждал от нее этих слов.

2

Первая работа, личные деньги, однушка на периферии города. Когда тебе двадцать два, ты начинаешь принимать реальность. Старый чердак остается отрывком памяти, черно-белым кадром на потрепанной видеопленке. Ты – сочетание больших надежд и тлеющих осадков прошлого с примесью слабого легкомыслия.

Томас Клаус начинал просыпаться в шесть. Диана Кларк становилась Дианой Клаус.

Жизнь превращалась в прямую линию с пунктирами в виде выходных. Томас Клаус превращался в Итона Спаркса. Итон Спаркс превращался в Томаса.

– А ты знал, что примерно восемьдесят процентов людей в твоей жизни останутся для тебя никем?

– К чему это?

– Просто интересно, будем ли мы входить в оставшиеся двадцать процентов.

Календарь вызывает смутные ощущения. Ты начинаешь сомневаться в реальности самого себя, когда на улице ноябрь, а вроде бы еще вчера был апрель. Секс, конечно, приносит оргазм, но уже не такой яркий, как когда-то.

Грустно смотреть на понурые лица тех, кто когда-то бросал вызов системе.

– Давай купим журнальный столик и прикупим кучу журналов для него? – предлагала Диана.

– Зачем?

– Просто так. Как элемент декора.