Ванька IX

От них беда и пришла.

Кусали, кусали они нас и накусали.

Незваная гостья сейчас по нашим баракам разгуливает – какая-то лихорадка. Ну, коли уж мы сейчас в Африке, то – пусть будет африканская. Так я для себя эту болезнь и называю – африканская лихорадка. Может, она и как-то по-другому называется, но я не в курсе. Не доучился я дома до изучения инфекционных болезней, тем более – которые в Африке случаются. Здесь, когда медицину осваивал, нам про африканские хвори ничего не рассказывали.

Болели мои товарищи по несчастью, болели, но единично. Тут – почти половина сразу с ног свалилась.

– Иван Иванович, что-то мне совсем плохо…

Родион Малиновский сегодня ночью занемог. Лицо красное, на коже рук, груди, спине, да и везде в других местах – красные пятна.

– Комары, Иван Иванович, накусали…

Комары… Знаем мы этих комаров. Тут не в них дело. Нет, я думаю – в них, но эти пятна из-за воспаления и расширения подкожных капилляров.

Комар вирус в организм Родиона принёс, а он и воспаление вызвал.

Глаза у Малиновского тоже красные, как у чудища какого-то. Болят они ещё сильно.

– Вырвать бы их… – это Родион про свои глаза.

– Я тебе вырву. – показываю я Родиону кулак.

Тот губы кривит. Якобы – улыбается.

– Говори, что ещё беспокоит, – произношу это, а сам пульс у Малиновского считаю. Частит он, очень даже частит… Ну, правильно, температура-то у парня сейчас высоченная. Термометра у меня нет, но лоб у больного в сей момент – яичницу жарить можно.

– Голова раскалывается…

Так, головная боль. Понятное дело.

– Суставы все выворачивает…

– Ещё что?

Тормозит с ответами мой санитар, сознание у него ещё ко всему прочему спутано.

– Мышцы судорогами сводит, – продолжает отвечать мне Родион. – Тошнит ещё, но пока не рвало.

Ну, это – впереди. Других больных в бараке рвало и Малиновского будет.

Что у него с лимфоузлами?

Как я и ожидал – увеличены.

– Больно?

– Больно…

Ага, лимфоузлы ещё и болезненны.

Я продолжил обследование Родиона. Хоть бы не найти у него ничего плохого! Плохого, это того, что было у наших солдат перед их смертью. Да, уже несколько заболевших нашли свой последний приют в чужой им африканской земле.

Я помял живот Малиновского.

– Нигде не больно?

– Нет…

Слава Богу, симптомов раздражения брюшины нет. Это – хорошо.

Отеков нет. Это – тоже в плюс.

Печень из-под края реберной дуги не выходит. И – не надо.

– В сон не тянет?

– Нет. Наоборот, что-то не спится.

Хорошо, что сонливости нет.

Кроме как обильным поением, лечить мне Родиона нечем.

– Пить, пить и пить. Много пить тебе сейчас, Родион, надо. Хоть через силу. Понял?

– Тошнит…

– Ну, и пусть тошнит. Ты, всё равно – пей. Пусть даже и вырвет.

– Кваску бы…

– Нет кваса. Вода – есть. Её и пей.

– Ладно…

Тут меня к другому заболевшему в соседнем бараке позвали. Там тоже болеют. Не один Родион сейчас хворает.

– Всё, Родион. Я ухожу, а как освобожусь, снова к тебе загляну.

Я свою руку на лоб Малиновскому положил. Да, температура у него высокая.

– Спасибо, Иван Иванович. – Родион опять попытался улыбнуться, но это у него плохо получилось.

– Выздоравливай.

– Хорошо…

В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке – большие злые крокодилы…