Игра в кости: Возвращение

Биолог сделал паузу и вопросительно взглянул на заместителя директора. Тот кивнул головой, и биолог продолжил: «И последнее. У нас еще не было достаточно времени, чтобы проанализировать впадение в спячку туристов Терра Новы. Но одно предположение можно сделать с уверенностью. Наличие фонарика в руках Кёрнера говорит о том, что он послал биополю какой-то сигнал. В результате биополе интерпретировало этот согнал по-своему и смоделировало на Терра Нове условия существования в «кротовой норе». И, поскольку это произошло в реальном пространстве и времени, то все жизненные процессы в организмах резко замедлились, как это происходило с ними в «кротовой норе» в течение ста пятидесяти шести лет относительно земного пространства и времени.»

– Я успел догадаться об этом, – Пеццай первый раз вмешался в беседу, отчего его голос от долгого молчания оказался хриплым. – Произошла репликация «кротовой норы». Но поскольку в «кротовой норе» живые организмы обслуживались центральным компьютером Терра Новы, следящим за температурой, влажностью и прочими параметрами, а сейчас этот компьютер заблокирован, то во время этой репликации мозг Кёрнера превратился в этот самый центральный компьютер, следящий за живыми организмами.

– Совершенно верно, – сказал биолог. – Ваш коллега, неоалхимик, выдвинул разумную гипотезу насчет нирваны. Так что в ближайшее время мы сможем получить или опровержение, или подтверждение этих предположений. Если влажность воздуха в спортивном зале Терра Новы уменьшится, то тела спящих начнут мумифицироваться. Если же влажность останется постоянной или возрастет, то значит мы действительно имеем дело с феноменом нирваны.

Но даже это не позволяет нам утверждать, что мы имеем дело с разумом. Скорее, мы имеем дело с некоторой окружающей средой, замкнутой в пространстве, имеющей свои законы, которые она распространяет и на всех обитателей это замкнутого пространства. С этой точки зрения, мигания аварийной лампочки могут представлять ее дожди или, например, приливы. Тогда сигналы Кёрнера могли быть интерпретированы полем как тот же отлив, который унес с собой сознание пассажиров.

– Поэтому вашей основной задачей, – по всей видимости, заместитель директора решил взять заключительное слово, – простите, но раз вы сами вызвались, то мы считаем вас нашим работником по срочному контракту, поэтому я и позволяю себе употребить термин «задача», является принятие решение о дальнейшей судьбе обитателей Терра Новы. И конечно, если возникнут обстоятельства, позволяющие вывести их из этой, хорошо, пусть будет «нирваны», то такое решение остается за вами. Согласно штатной инструкции карантинмейстера Агентства. Сегодня мы отправим вас домой, – здесь заместитель директора многозначительно посмотрел на Пеццая, – а завтра утром заберем с вашим подопечным и отправим вас к Терра Нове на грузовом корабле. Он доставит запас продовольствия, если вы решите продлить карантин, и на нем легче будет перевезти пассажиров, если вы решите их эвакуировать.

Можешь на меня так не смотреть, подумал Пеццай. И так все понятно. Не зря же я проработал в Агентстве столько лет. И не зря вы когда-то отказались рекрутировать семейных. Поэтому сегодня вы отпускаете меня попрощаться с женой и сыном. И за это спасибо. И заодно, он усмехнулся про себя, за то, что не посылаете со мной «смотрящего». И так все ясно. Если что, то вы удаленным доступом отстыкуете грузовой корабль и…

Заместитель директора встал, давая понять, что совещание закончено.

Генетическая память

Пеццай вышел в парк и не спеша побрел к курительной беседке. Это было единственное место во всем центральном мегаполисе, где было разрешено курение натурального табака. Айзек Азимов был частью обязательной школьной программы космического фольклора, поэтому неудивительно, что некоторые руководители Агентства воображали себя повелителями Вечности и позволяли себе эту вредную привычку.

Беседка представляла собой уникальное архитектурное сооружение из белого мрамора. Воздвигнутая еще во времена, предшествующие Первой Космической Эпохе, состоятельным владельцем прибрежного участка в Норфолке, она оказалась под угрозой разрушения из-за постоянной эрозии береговой линии, осыпавшей в море огромные массы песка. Тогда-то Агентство и выкупило ее по бросовой цене и поставило, к великой радости немногочисленных курильщиков, в своем парке, окружив слабым прозрачным полем, абсорбирующим и перерабатывающим табачный дым. Пеццай легко коснулся головы скульптуры писающего мальчика, искусственного фонтана, стоящего у входа в беседку. Поле открылось, он вошел в беседку и сел на скамью. Прикосновение к мраморной скамье автоматически закрывало поле.

Он набил трубку и уже собирался прикурить ее, как краем глаза увидел седобородого биолога, направлявшегося торопливым шагом к беседке. Пеццай встал, чтобы поле открылось, но биолог, выдав в себе завзятого курильщика, сам коснулся головы мальчика.

– Хорошо, что вы еще не уехали, – биолог присел на скамью и достал – тоже –трубку. – Скажите, если это не секрет, а где вы достаете натуральный табак? Мне приходится периодически наведываться на биологическую станцию в Кордильерах, где туземцы не только продолжают охотиться с луком и стрелами, но и выращивают для своих старейшин табак.

Откровенность – за откровенность.

– Не секрет, – ответил Пеццай, – я выращиваю его у себя дома, В Луизиане. Хотите попробовать?

Биолог улыбнулся и взял протянутый ему кисет:

– Как дружески начинается наша беседа. Было бы очень хорошо, чтобы она закончилась также дружески.

– А что, есть какие-то сомнения?

– Вы, наверное, догадались, что я занял освобожденное вами место?

– Да.

– Хотите знать, почему я это сделал?

– Если честно, не очень. Но если у вас есть потребность сказать мне это, тогда я вас слушаю.

– Потребность есть. Тем более, что табак уже сказал свое вводное слово.

– Интересно – какое?

– Я не зря сказал вам про станцию в Кордильерах. Там сохранилась туземная общность, в которой многие навыки передаются из поколения в поколение на генетическом уровне. Вы наверное слышали о генетической памяти?

– Кончено. Самому с этим явлением мне сталкиваться не приходилась, но моя коллега, та, которая сейчас на Терра Нове, она проходила студенческую практику стоматологом в Африке. И вот она мне рассказывала, что местные туземцы с самого детства начинают легко управляться со слонами. Оказалось, что за этим племенем еще в протоисторические эпохи египетских пирамид закрепилась слава повелителей слонов.

– Да-да, именно так. А в нашем случае, в случае туземцев Кордильер, дети мужского пола феноменально быстро обучаются точной стрельбе из лука. Для охоты. И там тоже, как на всех станциях, как и в случае вашей знакомой, проходила студенческая практика. В которую входило и приобретение навыков стрельбы из лука. И вот, руководитель станции – биолог, сделал глубокую затяжку, задержал дым и наконец, выдохнул его. – Замечательно. Этой какой сорт табака?

– Перик. В прежние времена он разводился только там, в Луизиане.

– Это тот, который сушился в бочках из-под виски?

– Да. Так что вы хотели сказать о руководителе станции?

– Извините, отвлекся. Да, руководителю станции, ему, – биолог внимательно посмотрел Пеццаю прямо в глаза, – посчастливилось влюбиться в одну из студенток. Самое прекрасное, или самое страшное, что это чувство оказалось взаимным. Оно оказалось настолько глубоким, что руководитель станции и студентка решились на создание семьи. Но они оба оставались учеными. Поэтому честно признались друг другу, что ими движет не только чувство, но и научный интерес. Что, если у них, там, в Кордильерах, родится мальчик? Сможет ли он так же быстро освоить лук, как и его местные туземные сверстники?

Дело было только во времени. Совсем непродолжительном. Ей оставалось вернуться в центральный мегаполис, защитить диплом и вернуться на станцию уже в качестве штатного специалиста. Руководитель станции с нетерпением ждал ее видеосообщения об успешной защите диплома. И дождался его.

На экране возникло радостное лицо его любимой, буквально светившееся восторженными эмоциями: «Дорогой, представляешь, одним из членов дипломной комиссии был сотрудник Агентства. Ему так понравилась моя работа, что он сделал мне неожиданное предложение. Сейчас Агентство готовит большую исследовательскую экспедицию в созвездие Ориона. Для исследования его гаммы. Беллатрикс. Представляешь, звезды самой женщины-воина. Это знак свыше. Он посылается для нас с тобой. Экспедиция продлится чуть больше года, я думаю мы стерпим такую кратковременную разлуку. Я дала согласие с условием, что сразу после завершения экспедиции я буду направлена на нашу станцию.»

Вот оно что, пронеслось в голове Пеццая. Значит, руководителем той станции был этот седобородый мужчина, а его студентка, его студентка во время экспедиции сошла с ума, вообразила себя женщиной-воином, отсекла себе правую грудь и стала отстреливать из самодельного лука своих коллег. И у ней это получалось так ловко, что она собрала вокруг себя целую шайку таких стрелков. И закончила свои дни выстрелом мне в спину из арбалета, спрятанного между ног, под ударом в затылок командира «морских котиков».

– Дальше вы можете не продолжать. Думаю, что вам известно из отчетов, что моей вины в смерти ваше возлюбленной не было. Все произошло случайно. Кроме, как следует из вашего рассказа, одного. Случилось ли бы это, если бы вы, там, на вашей станции, не научили ее стрелять из лука?

Профессия карантинмейстера – штука жестокая. Ежедневное принятие решений о жизни и смерти не располагает к излишней сентиментальности. Так что, мой дорогой коллега, получи по полной программе.

Биолог понял его и опустил голову. Но когда он вновь поднял ее на Пеццая, его глаза оставались сухими:

– Вы правы. В том, что произошло, мне некого винить, кроме самого себя. Но я пришел поговорить с вами не об этом.

– Тогда о чем?

– Когда вы вернулись на Землю, вы привезли с собой трупы тех несчастных, погибших в этой, как тогда казалось, нелепой междоусобице. И я использовал все свои связи в Агентстве, чтобы войти в группу исследования этой аномалии. Я был уверен в том, что смогу докопаться до ее причин. Вас потом не интересовал наш отчет?

– Если честно, то да. Меня тогда удивило, что Агентство попросило разрешения сменить сотрудника, которого я оставил для присмотра за спящими. Они тогда сказали, что планируют экспедицию, в которой он может быть очень полезен, но, если честно, я не поверил им, и сделал запрос. Но Агентство ответило, что результатам работы исследовательской группы присвоен статус высшей секретности.

– Совершенно верно. А знаете почему? Потому что выяснилось, что все трупы, помещенные в морг, оказались носителями очень опасного вируса. Мы, на Земле, с ним давно не сталкивались, но когда-то, в конце Первой Космической Эпохи, он выкашивал целые города. В конце концов, его удалось нейтрализовать. Но вдруг выяснилось, что массовые захоронения жертв эпидемии…

– Перестаньте. Я все-таки эпидемиолог. Университет, первый год обучения, курс истории мировой эпидемиологии. Передача вируса от разлагающихся трупов червям, затем дальше по пищевой цепочке… Искусственное оледенение мест массового захоронения, оказавшееся очень эффективным, но временным. Очередное глобальное потепление, естественная разморозка захоронений, и строительство массовых крематориев по чертежам мировой войны Первой Космической Эпохи.

– Именно так. Поэтому трупы всех жертв той междоусобицы пришлось перегрузить на космический корабль, переоборудованный в летающий крематорий, законсервировать его и отправить за пределы Солнечной системы. Именно поэтому данные наших исследований были засекречены.

Я, когда данные моей работы засекретили, тоже удивился. Более того, я был вне себя. Я уже знал, что вы во всем виноваты, и мне не терпелось вас публично кастрировать. Но мне приказали молчать. Единственное, чего я добился, так это максимально быстрого получения образцов крови спящих, тех самых стрелков, которых скрутили ваши «котики». Я же сказал, у Джой, да, ее звали Джой, на том корабле не было технической возможности сделать такой подробный анализ крови. Его можно было сделать только на Земле. Вот тогда-то Агентство, идя навстречу моим просьбам, и придумало всю эту историю с востребованностью вашего сотрудника. И все ради того, чтобы он по своему возвращению смог доставить образцы крови.

– Я все понял. Образцы крови членов ее шайки оказались чистыми. Значит, ваша гипотеза заключается в следующем: поскольку у вашей возлюбленной не было технической возможности сделать подробный анализ крови на месте, это означает, что на подсознательном, а, может, даже инстинктивном уровне она стала отстреливать носителей смертоносного вируса. Чтобы спасти Землю. А в меня она выстрелила потому…

– Да, потому что вы приняли решение об эвакуации трупов, что автоматически означало пусть их временную, но разморозку. Ваше решение создало планетарную угрозу. Хорошо еще, что по приказу командира «котики» при перегрузке трупов облачились в защитные костюмы.

– Это был не его приказ, а мой. Тогда я просто поразился, с какой фантастической быстротой они скрутили всех ваших живых стрелков. Я просто не успел дать распоряжение. Мне что, надо было сообщать об этом в рапорте? Командир «котиков» тогда мне сказал – вы что, хотите засадить моих ребят на карантин куда-нибудь в Неваду? Тогда я и сказал – каждому двойной укол молекулярного дезинфектанта, того самого, который моя студентка, – тут Пеццай вызывающе посмотрел на собеседника, – вкатила мне после выстрела вашей студентки. Хорошо, что до этого я успел приказать ребятам надеть защитные костюмы при перегрузке трупов из морга.

– И давайте, – Пеццай встал со скамью, подошел к мраморной пепельнице и стал чистить трубку, но, закончив, опять повернулся к собеседнику, – прекратим эту беседу. Мне надо возвращаться домой. Вам все равно не переложить со своих плеч на мои ответственность за гибель вашей возлюбленной. На прощание я даже скажу вам, почему вы решились сейчас раскрыть мне эти сверхсекретные данные. Потому что вы уверены, что я не вернусь на Землю. Я же вас вижу насквозь. Вы не просто очень этого хотите. Вы что-то недоговариваете, что не делает чести мундиру, который вы носите.

– И вам неинтересно, что я не договариваю?

– Ну, удивите меня напоследок. Чем-нибудь этаким непозволительным. Мерзким. Как раз в вашем стиле.