День Добрых Дел: отголоски истории

Когда она поздним утром проснулась, то первое, что она почувствовала, это были действительно онемевшие ноги. Поэтому сейчас, после кофе, Синтия с трудом поднялась на второй этаж и зашла в кабинет отца. Она пододвинула его кресло к окну, единственному не закрытому в доме, Давид тогда сказал, папиному окну ничего не грозит, над ним вон какая кедровая крона, села и укуталась в клетчатый плед. В полутемной комнате ее вдруг опять стала окутывать сонливость. Она закрыла глаза, но в них продолжал стоять неяркий свет ее убежища. И в этом неярком свете она опять стала вдруг различать лица мамы, папы, Давида и Мориса, который уже стоял рядом с ними. Они приветливо махали ей руками – иди к нам. Она почувствовала, что немота ног – прошла, робко сделала один шаг, потом – другой – и вышла к ним в сад.

Глава пятая

Виолетта внимательно оглядела рабочий комбинезон, выбритые щеки и чистые руки. Питер стоял, переминаясь с ноги на ногу, вот, пришел. Памела хлопотала на кухне, вы там управитесь без меня, инструменты, Виолетта покажи гостю, где у нас инструменты, подождите вы с инструментами, сначала – лестницу, я, пока шел, немного подумал, давайте сначала посмотрим. Лестница стояла за домом, Питер взял ее, проверил, надо же, еще сварная, меня – выдержит, и пошел вслед за Виолеттой к оранжерее. Он поднялся по лестнице на уровень перекрытия оранжереи, я так и думал, в одном я уже оказался прав, он достал рулетку, сделал два замера, теперь пойдем проверим – второе. Памела все-таки не удержалась и выскочила к ним, в чем вы были правы?, там уголки, стекла просто лежат в них, они не закреплены, их тяжести – достаточно, и, если я прав, где вы, говорите, у вас запас, другие стекла должны быть точно такого же размера, уголки варились под этот размер, зачем было резать хорошие стекла?

Памела вернулась в дом, а Виолетта кивнула головой – пошли. Они обогнули оранжерею, где в зарослях крапивы, сейчас Памела меня прибьет, она сколько раз просила навести здесь порядок, стояли ящики со стеклами, подождите, дайте, я выдеру крапиву. Она достала из-за пояса рабочей куртки перчатки, наклонилась и стала расчищать проход к ящикам. Она со злостью, пусть любуется на мой зад в рейтузах, вырывала крапиву и кидала ее себе за спину. Наконец она выпрямилась, почувствовала, как раскраснелись щеки, ну и что, повернулась и вызывающе взглянула на мужчину – прошу. Но тот продолжал стоять и чему-то – улыбаться. И вот тогда Виолетту охватило смущение, щеки заалели еще ярче, и она стала поправлять косынку, чтобы руками прикрыть свое предательское лицо.

Мужчина молча отстранил ее и пробрался к ящикам, так, пойдемте к инструментам, нам понадобится гвоздодер. Они прошли под навес, мужчина открыл шкаф и стал копаться в инструментах, добрый гвоздодер, сказал он, вытаскивая какую-то железяку. Он опять направился к оранжерее, а Виолетта, Виолетта послушно пошла за ним. Мужчина вставил железяку в угол ящика, поддел его, и доски с невероятным скрипом стали отходить друг от друга. Теперь Виолетте пришлось принимать их одну за другой из рук Питера и складывать доски у забора, не уносите далеко, они еще могут пригодиться. Затем на свет стала вылезать промасленная бумага и какая-то гнилая ветошь, фу, как воняет, а вы что думали, нас здесь будет ждать парфюмерный магазин?

Я тебе еще это припомню, Виолетта быстро сходила в дом, нашла на террасе старый халат и взяла брезентовые перчатки, не хватало еще измазаться еще больше, а то и руки гвоздями продырявить.

Она собрала весь этот мусор и отнесла к старой, вкопанной в землю, металлической бочке, в которой они с Памелой сжигали хворост. Когда она вернулась, Питер, опять улыбаясь, уже убирал рулетку в карман – все, как я и думал, у вас еще пара таких перчаток найдется?

Виолетта принесла ему брезентовые перчатки Памелы. Мужчина надел их, обхватил руками за края стекло и, немного его приподняв, поставил на свой башмак. Теперь попятимся раком, ой, простите, вырвалось. Надо же, он не разучился извиняться. Виолетта также попятилась, но впереди мужчины, который, мелко переступая ногами, стал выбираться из-за угла оранжереи. Такими же мелкими шагами, но уже вперед лицом, он подтащил стекло к лестнице, где уже стояла Памела, и облокотил его:

– Стеклорез нам – не нужен. Но нам понадобится какое-нибудь старое одеяло или большая простынь и – длинные крепкие веревки.

– Старое одеяло-то у меня есть – сказала Памела, – а вот веревки… У меня только веревочки такие, для подвязки, – она нырнула в оранжерею и вернулась с мотком.

– Это – не пойдет, – немного размотав клубок, сказал мужчина, – такие – не выдержат. У меня, в моей подсобке, есть такие, какие нам нужны.

– Виолетта, садись за руль, и давайте оба – за веревками. У меня спагетти варятся, да еще и салат надо сделать, – не обсуждаемым голосом, разворачиваясь к дому, распорядилась Памела.

Это кино будет многосерийным, подумала Виолетта, на воздухе-то – не чувствуется, но как он будет пахнуть в машине, на сиденье рядом, как вдруг мужчина, обтирая носовым платком руки, сказал:

– Если вас что-то смущает, то я могу сесть и рядом с лотками.

У Виолетты опять предательски загорелись щеки. Она быстро отвернулась – пошли к машине, сядете рядом.

Запах, конечно, чувствовался, но совсем не помоечный. Пахло терпко но – мужчиной. Они быстро доехали до поля, где Виолетта, даже не спросив позволения, пошла вслед за мужчиной. Еще издали она разглядела торчащий из земли ручной металлический насос, рядом – сложенный из камней колодец, за постройкой – деревянная кабинка отхожего места. А в самой сторожке, Виолетта бесцеремонно заглянула через плечо мужчины, в самой постройке был удивительный для такого строения порядок – деревянные стены, покрытые разнокалиберными, но тщательно, впритык, досками, а-а, вот зачем тебе доски, такой же деревянный настил пола, кровать с подушкой и одеялом, правда без белья, но опрятные, тазик с каким-то барахлом, тумбочка, на которой стоял стакан с зубной щеткой и еще один – с бритвой, полка с посудой, несколько чашек, развешанные за ручки на вколоченных в стену гвоздях, и зеркальце, прикрученное к балке на черепичном потолке. Питер стоял на коленях и рылся под кроватью. Казалось, его ничуть не смущало бесцеремонное любопытство гостьи. Наконец он поднялся, держа в руках здоровый моток веревки и – опять улыбнулся – а вы думали, что я живу в свинарнике? Виолетта ничего не ответила на этот немой насмешливый вопрос и вышла из сторожки.

У оранжереи их уже ждала Памела – и со старым одеялом, и со старой простынею. Мужчина стал ловко обматывать ими стекло, потом также ловко опоясал сверток веревками и высвободил два длинных конца. Он закинул эти два конца в проем на крыше оранжереи, а теперь, милые дамы, без вас – не обойтись, я буду медленно поднимать стекло вдоль лестницы, а вы, оттуда, изнутри оранжереи, по моей команде, также медленно будете тянуть за веревки. Нет, это не дядюшка Поджер, Виолетта вспомнила один персонаж из своей любимой книги, этот знает, что делает. Они с Памелой вошли внутрь оранжереи, взялись за веревки, так – начали, не спешим, не спешим. Виолетта, подняв голову, увидела, как проем постепенно закрывается широким свертком. Все, можете выходить. Женщины вышли, а мужчина уже стоял на лестнице, теперь аккуратно развяжем веревки, вот так, разворачиваем и вытаскиваем одеяло, вот так, теперь аккуратно пододвигаем стекло к пазам уголков, и – бум – стекло четким коротким стуком встало на свое место.

Памела не смогла сдержать восхищение:

– Молодой человек, такой работы я давно не видела. Вы – настоящий мастер!

– Этой мой дед был мастером, – Питер медленно спускался по лестнице, – а я так, просто помогал ему в детстве.

– Ну, теперь пошли в дом. Нас там ждет болоньеза и – настойка. На нее, – Памела дружески похлопала Питеру по плечу, – сегодня вы точно заработали.

Они сели за стол, Памела поставила спагетти на разогрев, достала кетчуп, бутылку мирабели и три рюмочки, наполнила их, ой, хлеба-то нет, мы с Виолеттой его редко едим, а вам, наверное, без хлеба – никак, ничего, ответил Питер, это же – спагетти, Памела привычным жестом опрокинула рюмочку, Виолетта слегка пригубила, а Питер, поглядев на женщин, тоже сделал маленький глоток.

– А что вы еще умеете? – Памела стала раскладывать спагетти по тарелкам.

– Вообще-то, я и мебель могу – своими руками. Вкусная болоньеза.

– Ой, а у меня как раз дверца комода совсем разгулялась. Посмотрите? – Памела налила себе вторую рюмочку.

– Можно.

– А что же вы этим, – старушка также, в один глоток, махнула и вторую рюмку, – этим не зарабатываете? Неужели лучше – побираться?

– Руками – это для души. Или – для помощи. Зарабатывать этим – я не хочу.

– А кем вы были – в прошлой жизни? – Виолетта уже с интересом взглянула на нового знакомого. – Мне сейчас кажется, что я вас где-то уже видела.

– Может быть, – мужчина медленно прожевывал спагетти.

– Все, вспомнила, – Виолетта разом допила свою рюмку, – точно. Это была какая-то тусовка, а вы там читали – свои стихи.

– Давайте, не будем об этом, – Питер тоже допил свою рюмку.

– А – почему? – Вопрос Виолетты повис в воздухе, поскольку ее глаза встретили укоризненный взгляд Памелы, милочка, я же тебя учила, если люди не хотят что-то рассказывать – не расспрашивай. И тут зазвонил телефон.

– Наде же, – Памела вытерла салфеткой руки, – а мы про него-то и забыли. Это, наверное, Синтия, узнать, как мы пережили бурю.

Памела встала и подошла к висевшему на стене телефону, да,..да… Она вернулась к столу и – осталась стоять. Ее лицо заострилось, губы сошлись в тонкую нитку, глаза уставились в одну точку, где-то поверх голов собеседников.

– Это была сиделка, – Памела облокотилась обеими руками о край стала, – она пришла к Синтии, там вся веранда в осколках, звала ее, звала, зашла в дом, поднялась в кабинет, а там – Синтия. В отцовском кресле, – Памела рухнула на стул и лицом упала в свои руки.

Глава шестая

Виолетта с Питером ждали на вокзале, пусть Питер поедет тоже, там же, наверняка – чемоданы, сказала Памела, поезд, на котором должна была приехать Сандра со своей маленькой китаянкой. Алекса ждали на следующий день, Виолетта, спасибо пастору, тогда быстро оформила все бумаги, так что вы, Алекс, можете не торопиться, ваша мама сейчас – в морге, туда вас – не пустят, мы ее будем забирать в воскресение, перед мессой. А у Сандры так сложился перелет, что она приезжала сегодня.

В тот день они втроем приехали в большой дом, Питер стал собирать осколки, да, теперь точно понадобится стеклорез, поднялся на стремянке к основанию заевшей шторы, что-то поковырял там, опустил штору и – поднял остальные. Дом опять стал одноглазым, но там, где раньше между опущенными жалюзями светился проем, теперь сверкала на солнце алюминиевая повязка. Полицейские приехали раньше – Синтия уже лежала, покрытая клетчатым пледом, на своей банкете. Памела с Виолеттой сидели на взятых из столовой стульях рядом. Ждали врача и санитаров. Памела, раскачиваясь на стуле, беззвучно выла, а Виолетта, то присаживалась к ней, то вставала, сначала за стаканом с водой, затем за стаканом – уже с виски, налитого из запылившейся в углу кухонного шкафа бутылки. Баль-ве-ни, Виолетта, сдерживая слезы, по слогам прочитала надпись на этикетке.

Когда тело Синтии забрали, они закрыли дом ключами сиделки, мне они теперь – не нужны, сели втроем на переднее сиденье «транспортера», поехали, и вот тут Памелу – прорвало. Она стала биться головой о приборную доску, Питер не успел подставить руку, а когда подставил, по ней уже стекала кровь, нет, лоб – целый, это – губы. Он вытер лицо Памелы носовым платком и прислонил ее к своему плечу. Они приехали, Питер вылез, протянул руки, как перышко, поднял старушку и понес в дом. Там он положил ее на кровать, Виолетта стала раздевать Памелу, я пожалуй, пойду, Питер встал, нет, пока побудьте, вдруг еще что, мужчина отвернулся к окну, а Виолетта уже укутывала в одеяло зашедшееся в беззвучных рыданиях маленькое сухое тело.

Вы правы, мне лучше – остаться, а вы – идите спать, а я посижу здесь, покараулю, мне без сна – не привыкать. Виолетта благодарно посмотрела на нового знакомого – ее действительно оставили силы.

Но ее сна – не получилось. Она ворочалась, забывалась, опять просыпалась, и, когда, наконец, поняв бесполезность такой ночи, Виолетта встала, накинула поверх пижамы халат, она вышла из своей комнаты в столовую. За окнами уже брезжил серый свет, дверь в комнату Памелы была открыта, а Питер сидел на стуле у окна, прислонив голову к раме. Хотя на Виолетте были мягкие тапочки, он сразу очнулся и протер глаза: