Дневник молодого человека

– У «Юбилейного» где живешь? – вынужден был спросить я, иначе совсем ее потеряю – ведь свидание мне явно не светило!

Она промолчала и мне стало совсем грустно – видать я сегодня вытянул дохлый номер – и телефон липовый, и имя скорее всего не настоящее, и видеть она меня, наверняка, не хочет. Но ведь не уходит же! И почему?! Кто бы объяснил мне, что происходит? Эх, заглянуть бы ей в душу, прочитать мысли! Хотя вдруг от этого мне станет только хуже?

– Завтра что делаешь? – в отчаянии снова спросил я, изо всех сил затягивая паузу расставания, в тайной надежде – вдруг я все-таки ошибаюсь и она все же согласится на свидание?

– Занята весь день, – медленно покачала головой Ирина, по-прежнему глядя поверх моего плеча своими прищуренными (то ли от солнца, то ли еще от чего) глазами. – Да и в понедельник тоже, – безразличным тоном добавила она, отчего я тут же сделал неутешительный вывод – встречаться со мной она явно не собирается, и такими тактичными намеками дает об этом мне знать.

– А чем, если не секрет? – на всякий случай поинтересовался я, не собираясь так быстро сдаваться. Может я и ошибаюсь? Кто их поймет, женщин, что у них, на самом деле, на душе? Хотя где-то в глубине я все-же понимал – это только мои отговорки, попытки создать себе лазейки, и на самом деле все давно уже очевидно – моя карта бита, и причем – уже давно.

– В понедельник – переговоры, – вяло ответила она, все еще глядя в сторону. – Ждать буду с семи вечера.

(Междугородние звонки в эти времена нельзя еще было производить напрямую, с домашних телефонов. Необходимо было сначала заказать разговор, причем, без какого-то конкретного времени – когда на телефонной станции смогут, тогда и соединят).

Ясно, наконец-то мой разум победил мое сердце, убедив его, что девушка совсем не хочет встречаться со мной (я ей все-таки оказался неинтересен), и только из вежливости не говорит об этом прямо. Мысленно я глубоко вздохнул – на душе стало так паршиво! Но что поделаешь?… Ну и ладно…

Спросить ее про вторник? Вроде совсем уж глупо – не перечислять же все дни в году? Я усмехнулся этой мысли, больше не зная, о чем еще говорить. Молчала и она.

– Давай, я тебя еще немного провожу, – наконец, несмело предложил я.

– Ну хорошо, – чуть ли не вздохнула она и повернулась ко мне спиной, направляясь ко второй по счету девятиэтажке. – Но только – до угла.

Я поплелся за ней, с огромным сожалением разглядывая ее замечательную фигурку, и сердцем осознавая, что больше я ее никогда уже не увижу!

Но выхода никакого не было, это – жизнь. Хватать за руки и навязываться? Будет еще хуже – это я точно знаю – проходил как-то, и даже несколько раз.

Так как плестись сзади – некрасиво, я ускорил шаг и поравнялся с нею.

Молча мы дошли до начала искомого дома и она снова остановилась. Теперь уже точно для окончательного и бесповоротного прощания.

– Вон подруга уже с кухни смотрит, – вдруг сказала она, отвернувшись от дома и наконец-то посмотрев на меня каким-то странным взглядом. – Приду, сразу прикалывать начнут, – почему-то грустно добавила она.

Я остановился с нею рядом. Постарался улыбнуться как можно спокойнее – скрыть свое подавленное состояние.

– Ну чтож, – произнес я, – здесь мы расходимся. Значит – до вторника? – все же спросил я в тайной надежде.

Но она, снова ничего не ответив, развернулась и пошла вдоль дома.

– До свидания, – сказал я ей в спину, развернулся и ушел, подавленный.

И только пройдя метров сто я сообразил, что не посмотрел, в какой конкретно подъезд она зашла – все была бы хоть какая-то зацепка!

На всякий случай остановился и резко обернулся – ее уже нигде не было видно. Постоял так какое-то время, ловя на себе взгляды прохожих, мельком пробежался по окнам – нигде она с подружкой, или просто подружка, не выглядывает? А потом встрепенулся – да ладно, всякое в жизни бывает. Сейчас, значит – не судьба. А там, глядишь, когда-нибудь да повезет!

И я решительно направился в сторону дома Сереги Деева.

Сверяясь по бумажке, на которой был записан его адрес – он черкнул его при дембеле и я, естественно, ни разу у него еще не был – я поднялся на второй этаж. Нашел требуемую дверь. Позвонил. Какое-то время было тихо и я с огорчением уже подумал, что вот, и его нет дома, и опять мне будет нечем заняться… но тут послышались шаги. Открыла его жена Лана – она была с ним в армии.

– О, привет! – почему-то обрадовалась Лана.

И даже поцеловала меня в щечку и подставила свою для ответного поцелуя. Я несколько растерялся от таких вольностей и даже смутился, но после встречи с Ириной, быстро взял себя в руки и легко и непринужденно коснулся своими все еще сухими губами ее мягкой теплой щечки – чего никогда не делал будучи в армии. Мол, обычное явление, что чужие жены целуют тебя в щеку… да хоть бы и в губы! И эта мысль почему-то ускорила мое сердцебиение.

– Проходи! – радостно посторонилась она.

Я вошел внутрь, закрыл за собой дверь.

Откуда-то вынырнул Серега.

– О! Наконец-то тебя отпустили! – воскликнул он и странно улыбаясь, приветственно пожал мне руку, после чего забрал мою авоську с водкой и ушел на кухню.

Я разулся, все еще находясь под впечатлением от встречи с Ириной. Прошел на кухню. Сел на табуретку. Серега быстро расставил три рюмки, открыл мою бутылку водки, быстро разлил. Лана шустро подоставала из старенького холодильника «Бирюса» разные кастрюльки и судки, нарезала колбасу, сыр, выложила зимний салат. Мы с Серегой все это время молча наблюдали за ее действиями – несколько неудобного разговаривать, когда кто-то постоянно мельтешит перед тобой и наготавливает закуску к налитой в твоей рюмке водке.

Наконец Лана села, улыбаясь и непроизвольно поправляя короткую юбочку. И этот жест почему-то не укрылся от меня, привлек к себе внимание, что меня искренне озадачило – ведь за два года на Западной Украине я столько раз был у них в гостях, и ни разу я не заострял внимание на том, как она одергивает свою юбку. А она – юбка то есть – там, в Липовке, как мне помнится, была гораздо короче!

Серега взял свою стопку, быстро приподнял.

– За Липовку, – предложил он, блестя наглыми глазами.

Видать, он за четыре месяца гражданки гораздо сильнее прочувствовал влияние армии, чем я. Ностальгия в некотором роде.

С легким превосходством – я ведь совсем недавно оттуда! – я поднял свою рюмку. Непроизвольно вздохнул, молнией вспоминая первое КПП, асфальтовую аллею, проходящую через весь военный городок до самого КПП-2, свой дом под номером 16, магазинчики, почта, еще жилые дома, второе КПП, за ним – бассейн, потом – штаб, в котором я раз в месяц нес суточный наряд – помощником дежурного по части, – потом аллея еще с километр вела в гору, на самую ее вершину, где располагалось несколько пяти- и трех этажных зданий, и большая тарелка космической связи, а где-то в стороне стоял «Веер» – четыре стометровых мачты – в хорошую погоду их было видно даже изо Львова.

Засвербило под сердцем и, глядя на насмешливые глаза Деева – он явно понимал мое состояние, сам ведь прошел через это, – я только грустно кивнул – действительно, два года какой-то постоянной стремительной жизни – только задумался о программе преобразования МТК5 в МТК2 (на Фортране-4), как появляется Начштаба и коротко командует – Газы! И ты, как дурак, стремительно несешься к своему противогазу – а ты всегда должен знать, где он находиться – и, задержав дыхание и закрыв глаза – чтобы защититься от ядовитых газов, действующих через слизистую оболочку глаз, на ощупь быстро раскрываешь противогазную сумку, выдергиваешь шланг, также на ощупь привинчиваешь его к противогазной камере, выхватываешь маску, заученными движениями двух рук раздвигаешь ее и резко натягиваешь на голову (все еще с закрытыми глазами, и, естественно, не дыша), проверяешь плотность прилегания резины к лицу – чтобы нигде не осталось и щелочки. И только после этого делаешь резкий выдох – чтобы выкинуть из маски и шланга ядовитые вещества, которые проникли туда, пока ты все это одевал. После чего можно уже открыть глаза. И все на этом – начштаба останавливает свой секундомер. Все это ты должен проделать максимум за одиннадцать секунд. Я обычно укладывался за девять. Но были и такие, кому хватало и шести.

– Мы – на гражданке! – мягко толкнул меня в плечо Серега. – Очнись! Все давно уже в прошлом!

И он чекнулся своей рюмкой с моей. Чекнулась и Лана, тоже странно поглядывая на меня, словно она знала какую-то тайну. А может, последствия встречи с Ириной были так заметны на моем лице, и она все давно уже поняла – женщина все-таки!

Не зная, что им всем и сказать, я только молча кивнул и резко выпил. Все сто грамм. До дна. Поставил рюмку не морщась – в армии мы в основном пили только чистый спирт – нам его выдавали для чистки компьютерных разъемов и поверхностей болгарских дисков.

Резко выдохнул. Переждал какое-то время – водка, как и спирт, суеты не любит. Потом, не обращая внимания на странные взгляды Ланы и Сергея, потянулся за колбасой.

Они тоже выпили.

Какое-то время мы молча закусывали. Не знаю, как они, а я в это время ярко вспоминал армейский бассейн – буквально еще двух недель не прошло, как я в нем купался! И штаб – я там был в суточном наряде десять дней назад. И вообще – я все это помнил ярко и хорошо, словно никуда и не уезжал. В отличии от Сереги, который находился в Новосибирске уже как четыре месяца.

– Ну, как оно там? – наконец поинтересовался он. Дееву было явно интересно.

– На технику, вместо майора Поденежного назначили капитана Щеглова, – ответил я, вспоминая, что же конкретно изменилось с того момента, когда мы напились на проводах Сереги – жена еще раньше уехала в Новосибирске, так как училась в торговом институте – к мужу она приезжала только на каникулы.

Серега серьезно покачал головой.

– Ну надо же, – сказал он, беря листья салата. – А мне казалось, он так на этой должности до самой пенсии и дотянет.

Я кивнул, соглашаясь. За два года службы мне тоже так казалось – фигура Поденежного была неотрывно связана с группой ремонтников технического оборудования.

– А его куда?

– Под Каунас перевели.