Проект «Страж»

– Сейчас посмотрим, – она соблазнительно выгнула спину, наклонившись к монитору. – Ага, прямо и налево. Усатый дядька такой, не перепутаешь.

Мой новый наставник был человеком поджарым, с резким голосом и пронзительными голубыми глазами. Через всё его лицо тянулся шрам толщиной добрых три сантиметра. Но, несмотря на внешность, мужик он был на редкость весёлый и подвижный.

– Сегодня отправляемся в поход, так что морально готовься. Климат отвратительный: джунгли и дождь. Будем сайгаков наших ловить, – он подмигнул мне, – ну, то есть, баранов ученых этих. Пошли они флору местную изучать! Первопроходцы! А то, что там у ихней флоры зубы бывают, – он показал на шрам, – не волнует. Три дня сигналов нет. Давай на склад, подберём тебе что-нибудь.

Место нашего пребывания было безымянным. Девяносто процентов суши – леса. Климат действительно паршивый. Обитатели-великаны достигают в высоту трёх метров и к прибывающим относятся с чисто гастрономическим интересом. Владеют примитивным оружием вперемешку с разного рода радио-достижениями: пеленгуют на раз, окружают, убивают и едят. Честно, после такого введения меня посетили очень смутные сомнения, что мы найдём там хотя бы пару очков, принадлежащих нашим ученым.

Молчаливый завсклада упаковал меня почище любого заправского коммандос, и через полчаса я уже стоял пред вратами Т-перехода.

Ощущения при переходе всегда разные. От легкого озноба до покалывания за ушами. Веселый Саныч рассказал пару, на его взгляд, забавных историй перехода: «Выполнили мы, значит, задние, и ну драпать. А за нами шум, ветки трещат, дыхание зловонное в вдогонку. Ну мы в лифт с перепугу, выскочили на той стороне, а с нами гость – здоровая такая животная, когти, что бритвы. Она ими пол отряда располосовала, пока не угомонили. Убивать не стали, усыпили. Думали, в зоопарк сдать, да не берут чего-то. Так у нас и осталась, потом привыкла», – бойцы, нервно переглянувшись, крепче сжали оружие. Но Саныч, не замечая, продолжал: «А ты знаешь, почему ощущения такие разные?», – я отрицательно помотал головой, нервно сглатывая слюну, – «Разница в давлении и гравитации разных миров, а переход настолько быстрый, что организм не успевает адаптироваться».

С этими словами мы вышли на поверхность новой планеты.

Мир джунглей встретил нас непроглядной завесой дождя и настороженными переговорами местных жителей в эфире. Место, откуда мы вышли, было похоже на старое капище, забытое и разорённое.

– В эфире – ни слова, – предупредил нас начальник. – Если запеленгуют, костей мы тут не соберём.

Мы двинулись, крадучись цепью, внимательно вглядываясь сквозь пелену дождя.

Первые часы прошли в осмотре местности и исследовании почвы на предмет следов. Как объяснил мне Саныч, каждый, кто ступает в незнакомый (да и в знакомый тоже) мир, обязан нанеси на свои подошвы специальное напыление, которое проявляется при определённом освещении. Удобно, если отправляешь экспедицию и предчувствуешь её скорые поиски. Состав не стирается в течение трёх месяцев даже в самой агрессивной среде.

Следы нашлись. Напыление указывало, что «сайгаки» прошли по тропе на север.

Идущего передо мной вдруг резко швырнуло в сторону. Пролетев метра четыре, он остался пригвождённым к стволу исполинского дерева. Что-то тяжёлое ударило мне по затылку. Последним, что я увидел, была земля, со стремительной скоростью летящая мне навстречу. Всё. Темнота и покой.

Возвращение было болезненным. Голова разламывалась на части, всё тело болело, не буду говорить «будто по нему прошло стадо бронтозавров», потому что не имел такого опыта. Однако что-то подсказывало, что прошли-таки, стервы. Причём раза два, не меньше.

Из группы больше никого не было. Помятые, кое-где вырванные с корнем кусты свидетельствовали о недавней потасовке. Если кровь и была, то её смыло дождём. Очевидно, меня впопыхах не заметили. Дерево, к которому пригвоздили напарника, стояло пустым.

«Людоеды», – мысль вызвала омерзение и дрожь.

На принятие решения ушла минута. Ключ от врат у Саныча, передатчик разбит. Придётся идти на поиски, иначе стол шефа всё-таки схалтурит. Подняв винтовку, я пошёл по следам, благо, похитители были не дюймовочками.

На стоянку великанов я наткнулся где-то через час. Дома стояли вразброс, никакого намёка на заборы не было. Рядом с самой большой избой в землю были вбиты колья. Блеск на одном из них привлёк моё внимание. Там, нанизанные на веревку, висели головы. На одной из них красовались очки.

«Что ж, – подумалось мне, – одну экспедицию мы уже нашли».

Ни часовых, ни праздношатающихся на улице не было. Из одного дома доносились странные завывания. Крадучись, я заглянул в щель между дверьми.

Увидеть ничего не увидел, зато из внезапно открывшейся двери вырвался рёв, совершенно меня оглушивший. Пошатываясь, пьяный великан побрёл в лес. Заглянув в открытую дверь, я сперва ничего не увидел из-за дыма, но потом не поверил своим глазам. Великаны сидели за длинным столом, заставленным посудой и чем-то дымящимся. Во главе стола сидел один, очевидно, предводитель, а рядом…

– Саныч! – вырвалось у меня.

Так и было. Ребята из нашей группы сидели за столом и о чём-то увлечённо болтали с аборигенами. А из стен, точнее, из динамиков, раздавался шум, который слышался из деревни. Меня заметили и переправили к столу. После краткого рассказа всё стало на свои места.

Потери наших составили одного убитого, остальных контузило. Ребят доставили в ставку главного вождя. Там их опросили (а могли бы и съесть, хорошо, не голодные были), выяснили, что они не лазутчики соседнего племени, с которым идёт война и развязали. Что касается убитого – у одного из жителей случайно сработал спусковой механизм на арбалете, и сорвался болт.

– Положим, это правда. А очки у вас чьи на колышке? – хмуро спросил я в переводчик, болтающийся на шее.

Оказалось, те были виноваты сами. Попав в эпицентр боевых действий и под систему радиоглушения, они сбились с курса. Какое-то время «сайгаки» плутали по лесу и вконец одичали. Начали охотиться на представителей местной фауны, с голодухи забыли про флору, за которой пришли, а в итоге съели любимую собаку вождя, когда та была на охоте.

Видел я этих волкодавов! Натурально, помесь носорога и гиппопотама. Как это она их не съела, уму непостижимо. Естественно, после такой выходки всем «сайгакам» был объявлен смертный приговор, который местные повара тут же привели в исполнение.

Глава 5 Дом с приведениями

Дом выглядел… обычно, разве что слегка запущенно, словно хозяева не очень беспокоились о его внешнем виде. От скрипучей калитки вела дорожка, посыпанная гравием. Местами нахально выглядывали сорняки – они явно чувствовали себя хозяевами. Вдоль дорожки росли лопухи и прочие свидетели запустения.

Ветхое строение смотрело на мир чёрными бездонными провалами окон, пыльными и покрытыми паутиной. Стояла мёртвая тишина, нарушаемая лишь стрекотом кузнечиков и чириканьем дерущихся воробьёв.

Нерешительно потоптавшись на месте, она толкнула калитку и прошла вперёд. Внедорожник прочно застрял в болоте, а телефон она легкомысленно оставила в гостинице. Что ж, придётся заночевать здесь. Тащиться по темному лесу и вздрагивать от каждого шороха ей не хотелось. Судя по карте, километров через двадцать будет деревня, где можно попробовать раздобыть трактор. А пока….

Дом встретил её гробовой тишиной, лишь кое-где скрипели половицы да попискивали мыши. Казалось, дом спал много лет, а теперь потревожен случайной гостьей. Он недовольно просыпался, бормоча что-то своё, стариковское, понятное только ему. Пахло сыростью и скопившейся за многие десятилетия пылью.

Девушка прошла дальше. Стоило ей переступить порог полутёмной гостиной, как еле слышные звуки остались позади. Она как будто погрузилась под воду, щебет птиц стих, даже возня мышей доносилась словно издалека.

Дотрагиваясь до пыльных стен кончиками пальцев, гостья, не торопясь, исследовала своё прибежище.

Наверху скрипнули половицы, липкий страх мурашками пополз по спине и охватил всё нутро, холодя внутренности и туманя мысли.

«Ничего страшного, это всего лишь ветер и ветхий дом», – мысль, довольно здравая, затерявшись в лабиринте ужаса, сгинула там.

Покрепче зажав в кулаке связку ключей и приготовившись отбиваться, девушка выждала какое-то мгновение. Однако время шло, но никто не стремился выпрыгнуть на неё из темноты, чтобы покалечить или съесть.

Переведя дух, девушка пошла дальше. На стенах висели пожелтевшие фотографии, едва видимые силуэты проглядывали сквозь молочный туман запустения. Они казались такими же умирающими, как и сам дом.

Вдруг в какой-то комнате хлопнула дверь, что-то громыхнуло. Сердце кувалдой ударилось в подбородок и ухнуло в пятки, намертво пригвоздив девушку к полу. В оседающей тишине отчетливо раздались неторопливые шаги.

Не выдержав, девушка развернулась и опрометью бросилась к выходу. Дверь неожиданно распахнулась ей навстречу, из слепящего света шагнула фигура, головой достающая почти до косяка.

От неожиданности девушка упала и из последних сил принялась отползать назад.

Огромный мужчина в белом мясницком фартуке, заляпанном бурыми пятнами, держал исполинских размеров разделочный нож. Рукава были закатаны, обнажая мощные руки и потеки крови. Но самым страшным было его лицо. Гротеск, пародия на человеческие черты лица – зашитые лоскуты кожи, крест-накрест исчерченные толстыми шрамами, выступающая вперёд челюсть. И глаза – яркие, неестественно-зелёные, горящие в сумраке, безумные.

Теплый вечерний воздух прорезал пронзительный, полный ужаса и безысходности женский крик…

Жара стояла невыносимая, раскаленный воздух душным покрывалом ложился на плечи, мешая дышать полной грудью. Солнце, стоящее в зените, жгло затылок. В голове как будто находится предохранитель, готовый вот-вот оплавиться. Каникулы. Это они так называют. Отправили в глушь, видите ли, у них нет ни одного свободного сотрудника в этом секторе.

Согбенная старушка шла по пыльной обочине, зорко следя за идущими впереди гусями.

– Бабушка, доброго дня вам! А не подскажете, далеко ли до Раздольного Ручья? – обычно я легко схожусь с пожилыми людьми и младенцами. Разница между ними невелика, в общем-то.

Окинув меня взглядом, достойным прожжённого кгбэшника, бабулька доверчиво шмыгнула носом:

– А, недалече. Деревню пройдёте, по дороге до сопки Медвежьей, а там увидите, – бормоча под нос ругательства в адрес гусей, она проковыляла мимо меня. – Только не ходил бы ты туда, сынок. Уж место больно-то нехорошее, люди там теряются. Участковый-то наш вот приезжал, да, поди, не нашёл никого. Я, правда, сама не видела, с почками слегла, а вот Ерофеевна – соседка моя – она и говорила, мол…

Не дожидаясь конца монолога, я торопливо поблагодарил за предупреждение и двинулся. Эх, бабушка, знала бы ты, зачем я туда иду! Меня не посылают в те места, где всё благополучно. Только туда, где кровь, боль и страх.

Когда-то Раздольный Ручей был крепким колхозом, гремевшим чуть ли не на весь Союз, но грянула перестройка, и всё пошло прахом.