Русское экономическое чудо: что пошло не так?

2016

Как ни странно это прозвучит, но прошедший 2015 год оказался хорошим для российских властей с точки рения экономики. Хорошим в том плане, что никаких ожидавшихся в конце 2014 года катастроф не произошло, хотя, казалось, для этого были все основания. Да, экономика упала, но всего на 2,8 %; вспомните, в кризис 2008–2009 годов от пика до дна экономика пролетела вниз 10 %. Да, инфляция снова оказалась достаточно высокой (13 %), но с одной стороны, высокой инфляцией в России никого не удивишь, а с другой, во второй половине года темпы роста цен стабилизировались на уровне 0,7–0,8 % в месяц. Да, рубль сильно ослаб, но никаких валютных кризисов образца декабря 2014-го не было, да и за год (1 января к 1 января) рубль ослаб всего на 23 %. Да, падение нефтяных цен подорвало доходную базу бюджета, но в итоге доходы федерального бюджета оказались заметно выше уровня, зафиксированного в первоначальном варианте закона о бюджете. Да, потребление населения упало более чем на 10 %, но это не вызвало массовых протестов и не противопоставило народ власти.

Но, сказав все это, я хочу сразу зафиксировать, что хороший итог года является не результатом деятельности правительства, а потому все негативные тренды, которые сформировались в российской экономике в 2016 году, будут набирать силу, и ни о каком прохождении дна или пика кризиса речи идти не может.

Экономика оказалась устойчивой

Самая большая “загадка” прошедшего года – относительно небольшое падение российской экономики. Год назад многие эксперты говорили о неизбежном 8 %–10%ном падении, строя свои оценки на падении курса рубля, падении импорта, ожиданиях падения инвестиций. Однако ничего похожего не случилось. Почему? Я вижу три причины этого.

График 3.

Динамика промышленного производства в России в 2008–2012 и 2014–2017 гг. (100 % = июль 2008 г. или июль 2014 г., соответственно)

Показатели охватывают только второе полугодие 2008 и 2014 гг.

График 4.

Экспорт нефти и нефтепродуктов и угля из Российской Федерации, 2011–2018 гг. (100 % = 2011 г.)[20 - Эта заметка была написана по итогам 2015 г., но расходы российского бюджета на финансирование оборонно-промышленного комплекса продолжали расти и в 2016 г.]

Во-первых, российская экономика строит свое благополучие на производстве и экспорте сырья. А в отличие от 2008/09 годов в этом кризисе Россия оказалась в “гордом одиночестве”: основные потребители российского сырья (Европа, Китай, Средний Восток) пусть и неравномерно, но продолжают расти; следовательно, ни о каком снижении физического спроса на сырье на этот раз (в отличие от ситуации шестилетней давности) речи не шло. Более того, по ключевой для российского экспорта позиции – нефть и нефтепродукты – был продемонстрирован небольшой рост, благодаря этому нефтяники установили новый рекорд по добыче нефти[21 - Глядя из будущего: неожиданно мощным фактором поддержки сырьевого сектора российской промышленности и объема грузовых перевозок по железной дороге стал экспорт угля, который в 2013–2017 гг. вырос почти на 30 % (см. график 1.1.).]. Стабильность работы российского сырьевого сектора влечет за собой стабильность работы железнодорожного транспорта (более 70 % перевозок – сырье и продукты его переработки; падение на 30 % в конце 2008 года) и системы трубопроводов (которые по вкладу в грузооборот и в ВВП равны железнодорожному транспорту).

Поскольку система налогообложения нефтегазового сектора построена таким образом, что основная часть прироста мировых цен достается бюджету, то при снижении цен удар по финансовому положению сырьевых отраслей оказывается гораздо меньше, чем по благополучию федерального бюджета. Более того, сырьевые отрасли выиграли от ослабления рубля (обесценение издержек в валютном выражении) и от политики правительства по замораживанию зарплат в бюджетном секторе – давление работников сырьевых отраслей в пользу повышения зарплат резко упало. Все это позволило сырьевикам сохранить объемы производства и удержать необходимые объемы инвестиций.

Во-вторых, к 2015 году российское правительство развернуло во всю мощь программу финансирования оборонно-промышленного комплекса, который в 2013–2015 годах наращивал объемы производства на 15–20 % ежегодно (примерно такой же рост должен сохраниться и в 2016 году, после чего объемы производства по отдельным направлениям стабилизируются, по другим – начнут сокращаться). Быстрый рост военной промышленности обеспечивал, как это хорошо видно на графике 4, стабильность объемов промышленного производства на протяжении всего года, что успокаивало политиков.

В-третьих, благодаря реформам 90-х годов российская экономика стала рыночной, т. е. ее сбалансированность достигается за счет свободы изменения цен. Надо отдать должное российским властям, которые в ответ на ускорение инфляции не только не стали замораживать цены, но и даже не стали всерьез обсуждать эту идею. В результате экономика достаточно быстро смогла приспособиться к внешнему (двукратному ослаблению рубля) и внутреннему (продуктовые контрсанкции) шокам. Правда, заплатить за это пришлось ростом инфляции: 10 %-ным снижением уровня потребления населения и 40 %-ным снижением объемов импорта.

График 5.

Динамика розничного товарооборота в России в 2008–2011 и 2014–2017 гг. (100 % = июль 2008 г. или июль 2014 г., соответственно)

Устойчивость российской экономики и ее способность быстро воспринять сильные шоки в прошедшем году отнюдь не является гарантией того, что падение экономики закончилось. Снижение нефтяных цен во второй половине 2015 года неизбежно приведет к новой волне ослабления рубля, дальнейшему сокращению импорта и сохранению высокой инфляции. Хотя объемы российского импорта резко сократились, доля импорта в розничном товарообороте практически не изменилась: она сократилась с 55 % в 2013 году до 50 % в 2028-м в силу того, что импортные товары подорожали вслед за долларом в два раза.

Высокая инфляция и политика правительства по замораживанию зарплат и пенсий приведут к дальнейшему падению уровня жизни населения и снижению уровня потребления[22 - Глядя из будущего: этот мой прогноз оказался, к сожалению, пророческим. Как видно на графике 5 падение частного потребления в России продолжалось до конца 2016 г., составив на пике падения 15,5 % от уровня середины 2014 г.]. Поскольку доля частного потребления в российском ВВП остается выше 50 %, то компенсировать его падение российской экономике будет крайне тяжело – статистически это будет происходить за счет сокращения импорта и, соответственно, роста чистого экспорта, но растущих секторов в экономике от этого не появится.

…рубль тоже

Вторая по значимости “загадка” прошедшего года – относительная стабильность и незначительное (по итогам года) ослабление рубля – разгадывается гораздо проще.

С одной стороны, в последние три года рубль стал “нефтяной валютой”. Простого взгляда на график движения цен на нефть и курса рубля к доллару достаточно, чтобы убедиться в синхронности их движения. Статистически в 2014–2015 годах 92 % изменения курса рубля к доллару объяснялось изменением цен на нефть, что хорошо видно на графике 6[23 - Глядя из будущего: эта “унизительная” зависимость российского рубля от мировых цен на нефть сохранялась до начала 2018 г., после чего траектории движения этих двух показателей сильно разошлись. Причиной этого стали две волны санкций, введенные США по отношению к ряду российских компаний и физических лиц. Сначала в апреле 2018 г. под удар санкций попали В. Вексельберг и О. Дерипаска и ключевые компании последнего (РУСАЛ. ГАЗ и ЕН+), а затем в августе 2018 г. США ввели санкции в связи с применением Россией химического оружия (попытка отравления С. Скрипаля в Великобритании).]. И если вспомнить, что в первом полугодии прошедшего года нефть медленно, но уверенно подрастала в цене и к началу лета превысила отметку $ 65/ барр., то и стабилизация курса рубля к весне 2015 года, и его укрепление до уровня выше 50/$, и то, что в мае-июне Банк России смог слегка нарастить свои валютные резервы, перестают быть удивительным.

С другой стороны, после прохождения пика платежей по внешнему корпоративному долгу в декабре 2014–январе 2015 годов спрос на валюту со стороны российских банков и компаний, занимавших деньги на внешних рынках, резко упал. Более того, в начале осени западные финансовые рынки приоткрылись для российских компаний: “Газпром” и “Норильский никель” смогли разместить свои новые еврооблигации, ряд компаний смогли договориться о рефинансировании долгов, а самый крупный заемщик, долги которого сильно способствовали валютному кризису в декабре 2014 года, “Роснефть” решила свои проблемы, согласившись привлечь $ 15 миллиардный кредит от Китая, обеспеченный будущими поставками нефти.

График 6.

Динамика цен на нефть (URALS, $$/баррель) и курса доллара

Не менее важную роль в стабилизации ситуации на российском валютном рынке сыграло и изменение (в лучшую сторону) поведения Банка России, который наконец решил проявить твердость в проведении политики плавающего курса рубля и смог объяснить Кремлю, что политика поддержки рубля путем растрачивания валютных резервов является бесперспективной и будет лишь ухудшать положение в экономике.

Повышение процентных ставок по рублевым депозитам, осуществленное банковской системой в конце декабря 2014–январе 2015 годов, совпало с началом периода повышения нефтяных цен и привело к изменению сберегательного поведения населения, которое перестало покупать валюту (а с середины весны стало активно ее продавать) и стало наращивать рублевые сбережения. Правда, одновременно с этим сберегательные приоритеты населения резко сместились в сторону более коротких депозитов (до 1 года) за счет сокращения длинных, что потенциально будет толкать банковскую систему к сокращению срочности выдаваемых кредитов, но это будет потом. А пока население в 2015 году играло за стабильность рубля.

У меня нет сомнений в том, что даже дальнейшее снижение нефтяных цен не приведет к дестабилизации курса рубля: адаптивность российской экономики приведет к снижению спроса на импорт и таким образом обеспечит устойчивость платежного баланса. Потенциальная угроза для стабильности рубля может исходить либо от исполнительной власти, которая при резком ухудшении ситуации может начать вводить валютные ограничения, либо от самого Банка России, который все более активно использует свои возможности для финансирования квазибюджетных расходов. Так, в прошедшем году Центробанк:

– профинансировал более чем на 100 млрд. руб. различные кредитные программы, инициированные правительством (кредитование инвестиционных проектов, несырьевого экспорта, малого и среднего бизнеса, военной ипотеки)[24 - http://gosman.ru/?news=42490],

– выдал 250 млрд руб. АСВ на выплаты вкладчикам обанкротившихся банков[25 - http://www.rg.ru/2015/12/14/asv-site.html],

– выдал чуть менее 500 млрд руб. Минфину (через АСВ, которое выдало кредиты на соответствующие суммы санаторам обанкротившихся банков, которые (банки) на эти средства купили у Минфина ОФЗ)[26 - http://www.asv.org.ru/sanation/].

Если по мере ухудшения положения дел с доходами бюджета масштаб финансирования этих и/или аналогичных программ будет наращиваться в дополнение к активному использованию средств Резервного фонда и ФНБ[27 - Хотя бухгалтерски использование средств Резервного фонда и ФНБ Минфином реализуется через продажу валюты Банку России, с точки зрения монетарной политики, эти операции приводят к наращиванию денежного предложения Банком России без роста общего уровня валютных резервов, что в условиях низкого спроса на деньги, естественного для экономики, находящейся в рецессии, должно оказывать понижающее давление на курс национальной валюты. В 2015 году такого эффекта удалось избежать за счет сокращения на 4 трлн руб. (более чем вдвое) рублевой задолженности банковской системы перед Банком России. Однако резервы такой политики уже исчерпаны практически полностью.], то совокупное давление эмиссионной активности Банка России на курс рубля и на цены будет неизбежно возрастать[28 - глядя из будущего: этот мой прогноз оправдался наполовину. Банк России действительно продолжил интенсивно финансировать программы по санации банков (традиционно во всех странах такие программы если реализуются, то финансируются из бюджета, поэтому я их называю квазифискальными); к середине 2018 г. на эти цели было за счет эмиссии потрачено около 4 трлн руб. Но надо отдать должное Банку России, который компенсировал эту эмиссионную активность путем интенсивного использования инструментов стерилизации ликвидности в банковской системе. С точки зрения борьбы с инфляционным давлением это было хорошим решением, но реализовать его удалось только за счет удержания Банком России сверхвысокого уровня процентных ставок, которые делали для банков депозиты в Центральном банке более привлекательными, чем кредитование экономики, что, очевидно, сдерживало и без того низкие темпы экономического роста в 2015–2018 гг.].

Бюджетный кризис ломает основы

Безумно высокая зависимость федерального бюджета от нефтяной конъюнктуры – более половины его доходов в 2013–2014 годах формировалась за счет нефтегазовых доходов – разрушила многие минфиновские догмы. Во-первых, Минфин окончательно признал, что планирование трехлетнего бюджета больше не является возможным.

Во-вторых, Минфин сам предложил отказаться от “бюджетного правила”, которое хорошо работало при росте нефтяных цен, ограничивая расходы бюджета, но оказалось абсолютно неприспособленным к периоду падения цен и не смогло гарантировать стабильность и предсказуемость уровня бюджетных расходов.

В-третьих, дефицит федерального бюджета стал нормой, а его официальный уровень упирается в предельную 3 %-ную планку, которая определена властями как безопасный уровень. На самом же деле, с учетом квазифискальных расходов, финансируемых из средств ФНБ, за счет национализации пенсионных накоплений, а также ВЭБом и Центральным банком, уровень дефицита заметно превышает официальные оценки.

В-четвертых, правительство отказалось от политики поддержания уровня жизни бюджетников и пенсионеров, которая реализовывалась через индексацию выплат по темпам текущей инфляции. В 2015 году первоначально планировалась 5 %-ная индексация зарплат бюджетников с октября при инфляции за предыдущий год в 11,4 %, но при пересмотре бюджета весной 2015 года она была отменена. Полная (по темпам инфляции) индексация пенсий стала возможной только после 10 %-ного секвестра расходов бюджета, осуществленной при его пересмотре в начале весны. В 2016 году, при инфляции за предыдущий год на уровне 12,9 %, правительство решило не проводить индексацию зарплат бюджетников в принципе, а индексация пенсий составила всего 4 %. В результате при 25 %-ной инфляции за два года пенсии в реальном выражении сократились на 8 %, а зарплаты бюджетников – на 20 %.

В-пятых, уже два года подряд Минфин проводит “сквозной” секвестр бюджетных расходов, т. е. сокращает бюджетные расходы не путем отказа от отдельных позиций, а путем равномерного их сокращения для всех (кроме Минобороны) бюджетополучателей. Такая политика ведет к постепенной деградации бюджетной сферы, накоплению задолженности и снижению качества бюджетных услуг. В конце 2015–начале 2016 года из многих регионов России стала приходить информация о том, что бюджетам не хватает средств на выплаты даже зарплат и социальных пособий бюджетникам.

И, наконец, при финансировании государственных расходов Минфин все больше и больше становится зависимым от эмиссионных денег Банка России: использование Резервного фонда и Фонда национального благосостояния, покупка ОФЗ при реализации программ санации банков-банкротов, спасение ВЭБа за счет почти полного отказа Центрального банка от получения процентов от размещения средств в этом банке.

Наступивший год, похоже, станет для бюджета крайне тяжелым. Заложенные в основу бюджетной конструкции параметры внешней среды ($ 50/барр. и RUB60,5/$) сегодня звучат крайне оптимистично с точки зрения доходов. Получаемая от перемножения этих двух величин рублевая цена экспортной нефти (RUB3050/барр.) пока на 20 % превышает ту, что реально получают российские нефтяники. Причина этого проста и понятна: падение курса рубля оказалось настолько сильным, что спрос на импортные товары и услуги резко сократился, а замораживание номинальных доходов населения делает перспективы восстановления частного спроса весьма сомнительными. В результате, весьма скоро Минфин отрапортует о том, что поступление бюджетных доходов сильно отстает от плана, и предложит два варианта решения этой проблемы: либо еще одно сокращение номинальных расходов и отказ от дополнительной индексации пенсий, что позволит использовать 340 млрд руб. конфискованных пенсионных накоплений, предварительно предназначенных для повышения пенсий во второй половине года, либо увеличение дефицита и использование дополнительных средств из Резервного фонда.

Выбор, что называется, между плохим и очень плохим. Первый вариант еще больше снижает уровень жизни россиян и сокращает частный спрос. Второй – снимает “табу” на увеличение дефицита сверх “безопасного уровня” и грозит оставить бюджет без каких-либо резервов уже в 2017 году, что поставит под угрозу исполнение бюджета-2018.

Инфляция успокоилась, но не замедлилась

После резкого ценового скачка в конце 2014–начале 2015 года, вызванного двумя волнами девальвации рубля и введенным российскими властями запретом на импорт продовольствия из стран, которые ввели санкции в отношении России, с середины 2015 года инфляционная ситуация в экономике стала постепенно терять свое напряжение. Банк России на этом фоне начал поэтапное снижение своей ключевой ставки и стал уверенно говорить о том, что его цель – 4 %-ная инфляция в 2017 году – является реалистичной.

Однако уже к осени прошлого года стало заметно, что снижение инфляции остановилось, Банк России прекратил снижать процентную ставку и все больше стал говорить об угрозе инфляционного давления в экономике. По оценкам экспертов Банка России, трендовая инфляция росла вплоть до августа месяца, когда она стабилизировалась на отметке 11,9 %, а инфляционные ожидания населения к концу года снова начали нарастать.

Пока Банк России продолжает утверждать, что снижение инфляции продолжится, хотя и более медленными темпами. В пользу этой гипотезы будут работать эффект базы (высокая инфляция начала прошлого года) и продолжающееся сжатие экономики и сокращение частного спроса. Однако, не оспаривая работоспособности этих факторов, готов предположить, что если давление бюджета на денежную политику Банка России будет продолжать нарастать, то уже в этом году российская экономика столкнется с ростом инфляционного давления, вызванного монетарными факторами[29 - Глядя из будущего: этот мой прогноз оказался ошибочным, чему, честно говоря, я рад. Давление эмиссионной активности за счет наращивания Банком России квазифискальных расходов продолжалось, но в то время, когда я писал эту заметку, я недооценил той жесткости, с которой Банк России решил изымать ликвидность из банковской системы. Этот процесс, как и последовавшее быстрое снижение инфляции, стал очевидным лишь во второй половине 2016 г.].

Санкции не работают, но…

Хотя российские политики продолжают говорить о том, что западные санкции являются одной из причин ухудшения ситуации в экономике России, их давление в течение закончившегося года последовательно снижалось. Конечно, это происходило не за счет отмены санкций, а за счет объективных факторов.

С одной стороны, заметно сократились суммы подлежащие выплате российскими банками и компаниями по внешним долгам – в 3–4 кварталах 2015 года им нужно было платить вдвое меньшие суммы, чем в последнем квартале 2014-го. С другой – падение мировых цен на нефть сделало “беззубыми” секторальные санкции в отношении российских нефтяных компаний – при сегодняшних ценах на нефть разработка месторождений на арктическом шельфе (которые попали под санкции) является абсолютно бессмысленной.

Вместе с тем, хотя текущее влияние санкций на российскую экономику очевидно снизилось, несомненно по мере продолжения действия санкций стало возрастать их стратегическое давление, которое ведет ко все большей изоляции экономики России от глобальных экономических процессов. Это происходит как в силу того, что западные компании, высоко оценивая политические риски ведения бизнеса в России, воздерживаются от инвестиций в новые проекты, так и в силу того, что российские власти подняли флаг импортозамещения и все чаще вводят запреты на использование импортных товаров и оборудования, комплектующих, услуг российскими компаниями.

Понятно, что изоляция и самоизоляция российской экономики не приведут к значимым сиюминутным статистическим эффектам, но с каждым кварталом отставание экономики России от стран-конкурентов будет только нарастать, а ее конкурентоспособность и привлекательность будут падать.

Есть ли у власти альтернативы?