Метро 2033: Кочевник

– Где?

– Тут. В кабинет заползла.

Шал затянулся и посмотрел на открытые окна. Оглянулся на дверь. Снова затянулся и с хрустом раздавил окурок между лап коршуна, привычно сунув чужую зажигалку в карман штанов.

– На второй этаж? Сколько живу, не слыхал, чтобы змеи по стенам так высоко поднимались.

– Она мутировавшая!

– А. Ясно. Эти бегают по стенам, точно. Что тут делает Сыдыков?

– Кто? – Глаза акима забегали. Так бывает, когда человек нервничает, не зная, чего ожидать от собеседника.

Шал наклонился вперед и по слогам повторил.

– Сы-ды-ков.

– Кто это?

Шал устало вздохнул и посмотрел на стену. Известка местами осыпалась, особенно там, где трещины реставрировались глиной, и кое-где лежала кучками вдоль плинтуса. Земля до сих пор вела себя неспокойно, слабыми толчками периодически напоминая людям, что дремлющая в глубине сила готова в любой момент пробудиться. Снова активизировался нервный тик. Шал помассировал висок и веко и повернул голову к акиму.

– Не беси меня, – попросил он, – видишь, глаз дергается. Мне нельзя нервничать.

– Да я не знаю, о ком вы! – вскричал аким.

– Ой, не ори только. – Шал сморщился, словно от зубной боли. – Значит так, дружище. Я могу, конечно, достать сейчас бумагу, где сказано, кто такой Сыдыков, кто такой я и почему имею право наделать пару дырок в шкуре того, кто сотрудничает с преступником, разыскиваемым по всему Каганату. Но это будет слишком долго, а у меня нет времени. И дух безвременно почившего Булата, который являлся моим хорошим знакомым, подсказывает, что ты имеешь к этому отношение.

– К чему?

– Сука, ты чего такой трудный? – удивился Шал. – Ко всему! Есть что пояснить, почему по Луговому расхаживает Ахмед по прозвищу Мясник?

– А-а-а, я понял. Ты охотник за головами. – Аким вдруг успокоился и перестал нервничать. – Так бы и сказал сразу.

– Это что-то меняет?

– Конечно. Я думал, ты из «Летучего отряда», а они поодиночке не появляются.

– А с чего ты взял, что я один? – начал блефовать Шал, нагло улыбнувшись.

– Потому что не стал бы тащить сюда вещи с улицы, а зашел бы налегке, – аким кивнул на угол, где стояло ружье, – и в Каганат сообщить об Ахмеде никто не смог бы, доступ к рации только у меня, значит, Отряд тут не появится. И одеты они по-другому, я слышал. Так что слезь со стола и вали отсюда, пока Ахмед не вернулся.

– А он должен вернуться? – с надеждой спросил Шал.

– Любопытный ты, однако.

– Да, я знаю, – кивнул Шал, – люблю, знаешь ли, вопросы задавать. А еще больше люблю получать ответы. Поэтому лучше отвечай сразу, пока я тебе глаза местами не поменял.

– Ты что, такой крутой? – усмехнулся аким.

– Не, левый склон Памира круче, но больно будет сейчас тебе, Гюльчатай ты гаремная.

– Думаешь?

– Да…

Удар в грудь стал неожиданностью.

«Старею, сука, – мелькнула мысль, пока Шал летел, кувыркнувшись вперед спиной. – Быстрее меня оказался, сникерс штопаный». Послышался громкий шорох выдвигаемого ящика и звук передергиваемого затвора.

Ударившись затылком об пол, он откатился влево, к стене, выхватил обрез и пальнул из обоих стволов поочередно. Стрелял через стол, по ногам уже вставшему со стула и целившемуся в него из пистолета акиму. Залп разворотил заднюю стенку стола и вслед за грохотом упавшего тела раздался вой акима.

Не вставая, Шал перезарядил обрез, мельком скользнув взглядом по стреляным гильзам, взвел курки и только тогда поднялся. Уже предполагая, что увидит, обошел стол и отшвырнул в сторону стул, на котором до этого сидел аким. Бедра были в крови, а сам раненый катался по полу и громко завывал от боли. Да, такая пуля кость перебивает влет.

Шал и забыл, что когда в урочище чистил обрез, зарядил его патронами с маркировкой «аю[22 - Аю – медведь (каз).]». Наука старого русского охотника, с которым они ходили на тяньшаньских медведей, когда те повадились забредать в Гранитогорск, не пропала даром. Последние несколько лет он обязательно снаряжал с десяток патронов «боло» – двойной пулей, связанной тонким тросом, и на картоне гильзы ножом царапал марку боезапаса. Чтобы не забыть, чем стреляет. Но, видимо, сотрясение, полученное в битве с бородачом, постепенно выходило боком, и мелочи, которые обычно хорошо откладывались в памяти, вдруг стали теряться. Дьявольскую птицу он, кажется, тоже нашпиговал «боло».

Хорошо, что сейчас стрелял по ногам, а то у мертвого узнать ничего не выйдет.

Отшвырнув ногой пистолет, Шал склонился над акимом.

– Эй! Сын моржовый! Сюда смотри!

Взгляд раненого медленно становился осмысленным. Значит, от шока отходит, хорошо.

– Быстро отвечай! Что тут делает Сыдыков? Расскажешь, оставлю жить. Ну? – Шал ткнул стволами в лицо.

– Жен-щины нужжжны, – давящее в щеку оружие мешало говорить.

– Куда он пошел? Ну! Быстро отвечай!

– К Сы-ыымбат. Шуууме-новой. А-а-а… больно…

– Зачем?!

– Сы-на ее нужжжен… перевяжи…

– Перевяжу. Сейчас. Зачем ему пацан? Ну!

– Не знаю. Он зверей при-ручает… а-а-а… перевяжи… или позови… кого-нибудь.

– Ага. Щас, позову… Где она живет?

– Соседняя улица… позови…

Шал шагнул к дверям. «Экстренное потрошение» действительно отличный метод для получения информации и никогда еще не подводил. Не все выдерживают момент истины, когда стоит вопрос об их жизни или смерти. Повесив ружье на плечо, он вдруг остановился, задумавшись об акиме. Сотрудничество с объявленным вне закона поставило того на одну черту с преступником, следовательно, он заслуживал соответствующего наказания. Но для этого нужно этапировать раненого в Шымкент, что требует достаточного количества времени. Оставить пока на попечение местных, чтобы подлечили, а потом вернуться за ним? Хотя куда он сбежит с такими ногами? Шал вернулся к столу. Есть еще один вопрос.

– Слушай, Булата кто убил?

– Аххх-мед.