Метро 2033: Кочевник

Это объяснило и пристрастие Фаты делать ударение на национальность, и непонятную одежду женщин. Нынешние дунгане приходились потомками хуэйцзу. Те переселились в эти места из Северного Китая в девятнадцатом веке, спасаясь от преследования манчжуро-китайских властей после подавления освободительного восстания. Естественно, они отличались от казахов и культурой, и языком. Непонятно только, почему живут в этом урочище и дунгане, и казахи, потому что шаман Еркебай явно был казахом.

Шал почесал голову в районе повязки.

– Что, чешется? – улыбнулся Фаты. – Значит, заживает. Наверное, уже можно повязки снять, да, Еркебай-ага?

Шаман прямо с пиалой в руке застыл и смотрел куда-то вглубь степи. Просидев молча несколько минут, медленно перевел взгляд на гостя и тихо сказал:

– Знаю, торопишься ты. Но цель твоя ведет к Иблису[17 - Иблис – дьявол.]. Руки твои в крови сейчас, и долго еще будут в крови, пока не сменишь свое занятие. Когда решишь свернуть с того пути, что выбрал, приходи, сниму твои грехи. Я знаю, как. А чтобы скорее ты поправился, необходимо провести курбан, потому что бесы властвуют над тобой.

Шаман отставил пиалу и поднялся.

– Повязки снять можно. Швы тоже. Фаты, готовь гостя к курбану. Чем скорее мы его проведем, тем раньше он поправится. Спешит он.

Развернувшись, Еркебай направился в свою юрту.

Фаты посмотрел в след шаману, потом на Шала и усмехнулся.

– Еркебай, судя по всему, боится твоего присутствия. Видимо, и правда, бесы рядом с тобой. А ты, казах, темная лошадка. И немудрено, судя по количеству оружия, которое было при тебе.

– Хочешь жить, учись стрелять, – хмуро заметил Шал, потянувшись к тарелке с мясом. – Из всего, что стреляет. Я – умею. Поэтому и таскаю арсенал, на всякий случай. А они охренеть какие всякие бывают.

– Это ты про бородача?

– Угу.

– Вообще не пойму, что он тут забыл. Не летали они тут никогда, – задумчиво сказал старик. – Я слышал, что там, – он махнул рукой куда-то на восток, – их много. Может, поэтому, кто уходит в сторону Чу, редко возвращаются. Говорят, и коня могут утащить. Кстати, а кто коня тебе так подковал? Руки бы ему оторвать.

– Я ему и так их оторву. Доберусь только.

– Замучился я ухнали вытаскивать. Вовремя. Еще немного, и нельзя было бы очень долго кататься на твоей коняге. Будешь в Кулане, это недалеко тут, поищи коваля. Есть там хороший.

Шал кивнул.

– Ну что, поел? Начнем процедуры?

– Какие?

– Швы снимать будем.

– Начнем, – согласился Шал.

– Шахадат! – закричал Фаты. – Шахадат!

Из юрты выскочила молодая женщина, которую Шал ранее уже видел у навеса.

– Иди, иди сюда, дочка! Захвати инструменты медицинские и все что надо. Дочка моя, – гордо заявил старик, когда та снова скрылась в юрте, и помрачнел. – Молодая еще, а настрадалась уже в жизни. Через много лет после Года Великой Скорби мор пришел. Детей своих пережила. Мужа. Но хоть сама жива осталась, все старику радость. С тех пор много воды и слез утекло. Ты сам как, женат?

Шал отрицательно мотнул головой.

– Присмотрись, может, понравится, – заговорчески подмигнул старый дунганин, – да оставайся у нас.

– Не могу. Дело есть незаконченное.

– Так заканчивай и возвращайся.

– Поглядим, – хмыкнул Шал.

Пришла Шахадат, принесла поцарапанный бокс с инструментами, чистую ткань и какой-то небольшой бутылек с потертой этикеткой.

– Видишь, у нас, как в полевом госпитале. Вот, даже спирт есть.

– Так вы врач?

– Да. Ветеринар.

Старик в предвкушении потер ладони, потом оторвал от ткани небольшой кусок, смочил в спирте и обтер руки.

– Давай. Начнем с головы.

Фаты священнодействовал пару минут, осторожно снял повязку и посмотрел на Шала. Потом зацокал языком.

– Ой, бай! Бабы на тебя смотреть теперь не будут, казах.

– Так все страшно?

– Ну как тебе сказать… хотя, смотреть будут. И скорее всего, жалеть. Так что, может, еще больше успех у женщин будет, – дунганин засмеялся.

– Умеете вы поддержать в трудную минуту, Фаты-ага, – хмуро буркнул Шал. – Есть зеркало?

– Не сцы, казах, – Фаты откровенно забавлялся. – Дочка, принеси ему зеркало. И побрить бы тебя не мешало. Но это входит в обряд. Еркебай сам побреет. Так положено.

Шахадат принесла зеркало, с полуулыбкой вручив его Шалу. Он поблагодарил и проводил ее взглядом, пока она возвращалась в юрту. Сразу не разглядел, а женщина оказалась очень привлекательной.

Потом скептически осмотрел себя и сокрушенно цыкнул. Только не по той причине, что озвучил старый шутник Фаты. Отныне о незаметности можно забыть. Если раньше заурядная внешность внимания не привлекала, то теперь имелась хорошо заметная отличительная черта. Кривой розовый шрам шел от темени к левому уху, виску и спускался к глазу, заканчиваясь на веке, отчего сам глаз казался постоянно полуприкрытым. И как заметил дунганин, волосы действительно следовало побрить. Слишком рваными седыми участками они топорщились в тех местах, где их выстригали, чтобы сшить края раны.

– Расстроился? – с участливой улыбкой поинтересовался старик.

– Ага. Не столько из-за женщин, сколько из-за того, что теперь любая собака узнать может.

– А! Так ты теперь привлекательней стал, чем раньше? – догадался Фаты.

– Точно.

– Не повезло, значит, – вздохнул старик и взял из бокса пинцет и ножницы. – Ну, подставляй башку.

Шал несколько минут слушал, как клацает пинцет, вытаскивающий из кожи нитки, и морщился, но не от боли, а скорее от щекотки. Потом спросил.

– А как вы тут оказались, Фаты-ага? У Еркебая.