Сказки грибного дождика

–– Не все! – сурово буркнул медведь, – я не боюсь никого, и этого твоего, как его… лешего… тоже не боюсь.

–– А весь лес, все звери боятся! Его боятся! А тебя, увалень сиволапый, не-е-ет! – тут сорока поняла, что пора удирать, и последние слова прокричала уже в полёте.

Медведь с досады шарахнул лапой по берёзе так, что она закачалась:

–– Трещётка болтливая! Погоди у меня, поймаю, уж перьев не досчитаешься! Однако, что это ещё за леший… Что за зверь такой? Надо пойти, лесных жителей расспросить. А то непорядок получается… Ишь, не боятся они меня! А его боятся!

И пошёл медведь по лесу, зверей про лешего расспрашивать. Бежит ему навстречу заяц.

–– Стой, косой! Ты меня боишься?

–– Не, Миша, не боюсь, – отвечает заяц, – я тебя знаю! Я от тебя всегда убегу!

–– А про лешего ты слышал чего-нибудь?

–– А как же, про него все в лесу слышали. Живёт в буреломной чаще страшный-престрашный леший: огромный, бурый, лохматый! А уши у него заячьи, как у меня, только большие-пребольшие! Он ими всё, что в лесу делается, слышит, всё знает! Его все боятся!

–– Тьфу ты, трус лопоухий! – зарычал медведь на зайца. А тот так припустил, что только лапки сверкают.

Идёт медведь дальше, а навстречу ему лиса.

–– Стой, рыжая! Ты меня боишься?

–– Да что ты, Мишенька, я же тебя знаю, я тебя всегда обману!

–– Вот ведь бесстыжая! Говори, что тебе про лешего известно?

–– Ой, Миша, слышала я, в чаще буреломной живёт чудище невиданное, уж до того страшное, сильнющее, хитрющее! А хвост у него рыжий, пушистый, как у меня, только куда огромнее! И до того у лешего этого в хвосте силы много, что может он им деревья валить! Уж как махнёт, как вильнёт, леса-то как и не бывало, весь сломанный лежит… Так-то. Все звери того лешего, как огня боятся!

Рассказала лиса, и побежала дальше. «Вот ведь, плутовка, а туда же, – подумал медведь, – нет, что-то здесь нечисто!» И направился он прямо к буреломной чаще.

Идёт, и видит: сидит на дереве сова.

–– Эй, лупоглазая, ты меня боишься? – спрашивает медведь.

–– Не боюсь, Миша! – проухала сова, – я тебя знаю, я от тебя всегда улететь могу!

–– А вот говорят, тут в чаще буреломной какой-то леший живёт. Ты его не видела?

–– Точно, Миша, живёт! Сама-то я не видела, а только звери говорят, есть такое чудище ужасное! А глазищи у него огромные, жёлтые, как у меня, да только огнём горят! И на кого ни глянет тот леший, все, как есть, от его взгляда так и падают, и уж ни лететь, ни бежать, ни слова молвить не могут! До чего страшно!

Тут медведь совсем разозлился, полез в чащу, в самый бурелом, ревёт, лешего на бой зовёт:

–– Выходи, чудище негодное, силой меряться! Я в лесу хозяин! Не дам тебе больше зверей пугать, ужас на лесной народ наводить! Не боюсь я тебя! Порву, заломаю, растопчу!

Рассвирепел медведь, и давай чащу крушить, лешего искать, только треск да рёв по всему лесу стоит. До самой полночи буянил в чаще медведь, так лешего и не встретил, утомился и уснул.

Проснулся он наутро, а в лесу тишина стоит мёртвая. Птицы не поют, белки и зайцы не скачут. Даже ветер, и тот притих. Нигде ни души не видно.

Побрёл мишка из чащи к своему ручью, воды напиться. Смотрит, из канавки чуть-чуть уши заячьи торчат, дрожат.

–– Привет, косой! Ты чего прячешься?

Заяц высунулся из канавки:

–– Миша! Ты живой! А я уж думал, никого в лесу, кроме меня, не осталось!

–– А что случилось-то? – удивился медведь.

–– Как же, леший в чаще вчера проснулся, и давай буянить! Всех, ревёт, задавлю, растопчу! Ужас! А уши у него, и правда, огромные! Сам видел!

Поглядел медведь на зайца задумчиво, ничего ему не сказал. Побрёл дальше. Видит, из-за пенька чуть-чуть рыжий хвост торчит, дрожит.

–– Эй, лиса, выходи! Это я, медведь.

Выглянула рыжая из-за пенёчка одним глазом:

–– Миша! Ты! Не порвал тебя леший! Уж я за тебя так переживала, так боялась…

–– Да я вижу, до сих пор дрожишь!

–– А как же не дрожать-то, уж до чего тот леший страшный оказался! А хвост у него, и правда, рыжий, огромный! Сколько он тем хвостом деревьев сегодня ночью в чаще наломал, не сосчитать! Сама видела!

Ничего и ей не сказал медведь, покачал головой и побрёл дальше.

Подходит к своему ручью, смотрит – под бережком, за лопушком сова прячется. Увидела медведя, обрадовалась:

–– Ты живой, Миша! Вот радость-то! Как леший в чаще на тебя напал, я к тебе на помощь лететь хотела, да тут он как зыркнет на меня из бурелома своими глазищами огненными, я с дерева и повалилась. Еле ноги унесла, тут вот прячусь. Ну, раз всё обошлось, то я полетела!

Подошёл медведь к ручью, посмотрел на своё отражение в чистой родниковой воде, подумал и сказал: «Да! Видать, и правда, у страха глаза велики…» Потом пошевелил своими маленькими медвежьими ушками, и добавил: «И уши!» Оглянулся он назад, на свой крошечный хвостик, усмехнулся: «И хвост…»

Засмеялся медведь, напился воды и пошёл доедать малину.

Лягушка-игрушка

Летел с лесного озера зимородок: длинный нос, розовая грудка, голубая спинка – весёлая картинка. Летел, свистел, песенку пел. Насвистел мороз – сказку принёс!

Живёт на озере лягушка-игрушка, зелёная квакушка, в водичке купалась, с карасями игралась. Лягушка села под кусток, на кувшинку, на листок, комарика схапала, от радости заквакала.

А тут уж – вертеться дюж, чёрный егоза, лягушкам – гроза: «Чего ты, зелёная, квакаешь, воду мутишь, безделье балакаешь? Ты – создание слабое, хилое, нападу, украду, не помилую!»

Лягушка испугалась, прыг-скок под кусток, глазки торчат, а щёчки молчат.

Уполз уж, а она опять на листок, комарика схапала, от радости заквакала!

А тут щука, зубастая злюка: «Чего ты, зелёная, квакаешь, воду мутишь, безделье балакаешь? Ты – создание слабое, хилое, наскочу, проглочу, не помилую!»

Лягушка испугалась, прыг-скок под кусток, глазки торчат, а щёчки молчат.