Золотая середина, или Игра в сволочей

– … Затем, чтобы зуб укрепить, в него был введен металлический штифт, а потом установлена световая пломба. Всё! Получился монолит, готовый к обработке под коронку. И коронку вам поставили замечательную, на нее приятно посмотреть.

– А зуб-то болит, спасу нет, – сказала Алла Николаевна.

– Теперь давайте посмотрим документики, которые мы с вами оформили, прежде, чем приступить к лечению, – Лунин невозмутимо открыл папку. – Вот договор на оказание платной медицинской помощи, вами подписанный. Еще вы подписали информированное согласие на проведение осмотра, на рентгенологическое обследование, на проведение анестезиологического пособия, на терапевтическое лечение и еще наше уведомление о том, что нужно соблюдать рекомендации врача…

– Ой, ничего я не понимаю, что вы там говорите, – махнула рукой женщина.

– Согласия на обработку персональных данных и анкету о состоянии здоровья и перенесенных заболеваниях вы решили нам не давать, и о вашем несогласии подписали вот эту бумагу, – продолжал Лунин. – Так что с документами у нас с вами всё в порядке.

– Да что мне ваши документы! Деньги возвращайте, раз не умеете ничего. Пойду к другим врачам, – сказала Алла Николаевна.

– Хорошо, деньги мы вернем, если вы настаиваете. Но сначала надо провести независимую экспертизу. И обязательно снять коронку.

– Как это? Вот те раз! – Экстремистка насторожилась. – Нигде не снимают, а вы напридумывали тут.

– И зря не снимают. Без этого невозможно сделать качественную экспертизу, – терпеливо объяснил Лунин. – Поэтому, Алла Николаевна, как только вы примите решение, мы сразу вам всё это сделаем. Не беспокойтесь, коронку аккуратненько распилим, снимем. И, если что, деньги обязательно вернем.

Он захлопнул папку и с виноватой улыбкой, как бы с сожалением, смотрел на экстремистку.

– Облапошить хотите? – Она встала, поступив взор. – Ладно. Я на вас управу найду. Еще вспомните меня.

8

Мужик принимает решение жениться только в трех случаях. Или по большой любви, когда ему кажется, что он жить не может без этой женщины, и впереди их ждет безграничное счастье. Или по «залёту», когда он, как честный человек, не может бросить на произвол судьбы партнершу, попавшую в беду по его вине, – как ни крути, в конечном итоге от него зависит, насколько он физиологически осторожен и предусмотрителен в любовных игрищах. Женитьба Лунина подпадала под третий случай, когда большой любви, вроде бы, нет, но наблюдается неодолимое притяжение к стройным женским ногам и тем аппетитным округлостям, которые повыше. Неожиданной беременности тоже не случилось, поэтому совесть его была чиста. Но тут в действие вступили законы, настойчиво подталкивающие Лунина поступать, словно под гипнозом, вопреки его искренним желаниям. Их роман с Верой Петровной, замом главврача по административно-хозяйственной работе, стал достоянием всего коллектива городской стоматологической поликлиники. Вере это нравилось, потому что ей уже была пора выходить замуж, рожать детей, и огласка отношений давала надежду, что Лунин не пойдет наперекор своей порядочности на глазах коллектива. Лунина же, который по своему мужскому возрасту мог вполне еще «погулять», коробило от того, что его личная жизнь совершенно прозрачна в лучах всеобщего внимания. Но раз уж так получилось, приходилось играть по неписаным правилам, чтобы не выглядеть подлецом и негодяем в глазах зубоврачебной общественности.

По сути, Лунин участвовал в спектакле под названием «Любовь напоказ», в котором он играл счастливого, глуповатого влюбленного. По выпавшей ему роли, главной в этом перформансе, он всегда должен был хорошо одет, чисто выбрит, хорошо пахнуть, часто и лучезарно улыбаться. Свою возлюбленную он должен был терпеливо дожидаться в конце рабочего дня, галантно помогать ей надевать пальто и провожать до дома. По улице они должны были ходить, держась за руки. По ходу пьесы он должен был всегда готов к жизнерадостному смеху и изображению восторга на лице, а в игре его должны были присутствовать правдивость, жизненность и естественность. Если Лунин вдруг забывал текст или терялся в сложных изгибах какой-нибудь мизансцены, суфлер в лице Веры всегда готов был прийти к нему на помощь.

Родителям Лунина Вера, в общем-то, понравилась. Может, потому, что до нее их сын водил дружбу с другой девушкой, которая пришлась не по нраву его маме. Однажды зимним, погожим вечером родители прогуливались по городу. Впереди перед ними вышагивала молодая пара. «Как же не повезло парню!» – подумала мама, отметив некрасивую кривоногость девушки. И тут, к своему ужасу, она узнала в парне своего сына. И у суфлера в спектакле появился добросовестный помощник.

В финале пьесы под бурные аплодисменты протрещал свадебный салют.

Спектакль закончился, зрители разошлись, потянулись житейские будни. Родители Лунина ради сына пошли на жертву, предоставив молодым однокомнатную хрущевку, забрав оттуда к себе на постой и на вечную свару скандальную старенькую бабушку, близкую к деменции. Молодоженам повезло жить сразу отдельно от родственников, никто не мешал им начать вить уютное семейное гнездышко. Гнездышко выросло в полноценное трехкомнатное гнездо, когда родители Веры достали из загашника малосемейку, припасенную для дочери, и выгодно ее продали. Пока у Веры никаких изменений в организме не наметилось, молодая пара решила зря время не терять, а готовить квартиру к появлению в ней ребенка. Поскольку квартира была до безобразия запущена предыдущими жильцами, начались ремонтная эпопея по оштукатуриванию стен, замене оконных рам, клейке обоев, покраске полов… Эпопея изрядно затянулась: то денег нет, то некогда, то неохота. А то Лунин заартачится, всячески оттягивая очередную встречу с бригадой родственников Веры. Они, конечно, ребята и девчата дружные, и это, вроде бы, хорошо, но он чувствовал себя инородным телом в их сплоченном коллективе, поскольку сам он к ремонтным работам таланта не имел. «Сразу видно, – пошутил как-то тесть, – что окромя стакана и своего причиндала ты в руках ничего не держал». (Правда, потом, когда Лунин аккуратно и бесплатно удалил ему сгнивший зуб, тесть зятя зауважал). Особенно бесило Лунина кудахтанье тещи. Она была главная в семействе, сама мало что делала, в основном командовала, все ее слушались, в том числе ее муж Петя, молчаливый рабочий человек. Наблюдая отношения тещи и тестя, Лунин узнавал в тещиных повадках свою жену – Вера также любила покомандовать Луниным, лежа на диване. И готовила она также неохотно и невкусно, как ее мать. Лунин даже научился сам борщ варить. А уж яичница-глазунья его выручала всю жизнь еще со студенческой поры.

Чтобы поменьше общаться с родней, хорошо было бы нанять ремонтников со стороны. Но им же платить надо, а денег у Лунина с Верой было в аккурат, вот тогда-то впервые он и загорелся идеей о частной клинике.

Ремонты мало-помалу наконец-то завершились. Теперь можно было более основательно задуматься о ребенке. «Вы предохраняетесь, что ли?», – однажды осторожно поинтересовалась у Лунина мама. Нет, они не предохранялись, жили здоровой полнокровной жизнью. Может, не так часто и не так разнообразно, как хотелось бы Лунину, но без всяких там резинок и спиралек, свечек и таблеток. А то, что Бог пока не хотел давать ребенка, то на данный момент это к лучшему: в квартиру надо купить сервант, просторную кровать, новый диван, телевизор, холодильник, газовую плиту, шторы приличные на окна повесить. Потом при ребенке не до этого будет.

Тем временем Лунин всерьез погрузился в свой проект. Ему осточертела городская поликлиника с вечными очередями, облезлыми стенами и конвейером из пациентов, жаждущих бесплатно, на халяву, решить свои зубные проблемы. В этой бесплатности была какая-то несправедливость и неправильность. Они ему лично ни копейки не платят, а он почему-то за унизительно мизерную зарплату обязан выкладываться в полную силу, кропотливо следуя протоколу лечения. Его также раздражало, что он может спокойно и безбоязненно «сачкануть», вычистив зубной канал пациента не до конца, и об этом только он, Лунин, будет знать один, а потом через месяц-два-три, когда десна воспалится, пойди, разбери, в чем причина и кто виноват. А он хочет работать на совесть! Но и соответственно за это получать.

Чтобы организовать частную клинику, нужны были деньги на зубоврачебное оборудование и офис – помещение хотя бы двухкомнатное и на первом этаже в многоэтажке где-нибудь в центре города. Связать жизнь с банковским кредитом в несколько миллионов было страшно. Друг сердечный Вениамин сказал: «Паша, я готов участвовать в твоей авантюре, только в финансы меня не вовлекай, я в них ничего не понимаю и боюсь. Ну его на фиг, кредит этот». Жена родная Вера вообще недоверчиво отстранилась от его планов, ее позиция была: «Делай, что хочешь, только чтобы не получилось так, что у нас вдруг ни кола, ни двора». Конечно, ей было далеко до жен декабристов, которые за любимыми мужьями из домашнего тепла – на мороз аж в Сибирь, но Лунин, поразмыслив, не стал обижаться: действительно, если у него ничего не получится и он окажется у разбитого корыта, пусть хотя бы у Веры останется постоянная работа со стабильной зарплатой.

Еще неизвестно, решился бы Лунин или нет на рискованный шаг, если бы не отец, к которому он, весь в жутких сомнениях, обратился за советом. Отец в то время после того, как на заводе новые собственники разогнали весь командно-инженерный состав и привезли своих управленцев, трудился в какой-то хитрой конторе по поставке и ремонту кассового оборудования. «Сынок, – сказал отец с обычной для него иронией, – цель в жизни надо выбирать как можно крупнее. Так легче не промахнуться». Он предложил купить помещение под клинику на их с матерью личные сбережения. Так и так родители собирались вложить рубли в недвижимость, это надежнее, чем доллары запасать. «Зачем помещение будет бесполезно пустовать? Залазь туда со своим оборудованием и работай. Потом разберемся». Таким образом, сумма банковского кредита для Лунина уменьшилась раза в три.

Квартира Луниных, постепенно заполняясь полезными вещами и разной домашней утварью, уже была готова принять в свои стены долгожданного ребенка, однако организм Веры упорно не реагировал на усилия, предпринимаемые для зарождения в нем новой жизни. Родители молодых супругов начали проявлять беспокойство – им, «вынь да положь», надо было внуков. Теща доводила дочь до слез, кудахтая про койку: «Вы что там в койке-то делаете? В носу ковыряете?». Нет, «в койке» они делали всё, как положено. Лунин даже испытывал к теще благодарность за то, что она не давала дочери лениться в этом важном и приятном для него деле. Вера почему-то без особого энтузиазма относилась к интимной стороне супружеских отношений, почему-то ее всегда приходилось уговаривать, упрашивать, подлизываться к ней, а то и обижаться на нее порой до серьезной ссоры. А тут «иди сюда, не бойся», не отвертишься. Да еще, следуя интернетовским рекомендациям, чтобы создать благоприятную атмосферу, она сама покупала и зажигала в спальне благовонные свечи, надевая, чтобы потом медленно и стриптизно снять – при свечах, под размеренную, ритмичную «Энигму» – красивое, ажурное белье. О, рядом с Луниным была словно другая женщина! Для зачатия рекомендовалось практиковать и варьировать благоприятные позы – ну что ж, Лунин был очень даже не против. Не избалованный женой, он чувствовал себя развратным султаном, купающимся в наслаждениях.

Время шло, но, несмотря на их совместные ухищрения, результат оставался нулевым. Мама Лунина встревоженно спрашивала у него, не делала ли Вера когда-либо аборт, он ведь ее не девочкой взял. Нет, аборт Вера, с ее слов, не делала. Был у нее в юности какой-то парень, но и Лунин ведь тоже давно не мальчик. Тогда мама Лунина взяла вопрос продолжения рода в свои руки. Она работала учителем, которого, наверное, ученики и ученицы любили, если судить по тому, что не раз и не два, случалось, в дни ее рождения выпускники классов, где она преподавала, собираясь под ее балконом веселой мальчишечье-девчачьей толпой, скандировали на всю улицу поздравление, а потом дарили цветы и огромный торт. И это была не фантастика, как поначалу думали ее недоверчивые коллеги-учителя, когда до них доходили об этом слухи, – нет, оказывается, бывает и такое. А если дети любят своего учителя, то их родители тоже его любят. А если среди родителей есть врачи, то к кому еще могла обратиться мама Лунина со своей бедой?

Упоительная жизнь султана для Лунина на время прекратилась, вместо этого началось медицинское обследование-расследование на тему, в чем причина бесплодия Веры. Лунин послушно делал всё, что ему говорили: посещал уролога, сдавал анализы, не принимал горячую ванну, не употреблял алкоголь, не поднимал тяжести. Занятый своей клиникой, Лунин глубоко не вникал в сам процесс обследования. Запомнилось, что когда сдавал свой «биоматериал» для спермограммы, медсестра сообщила, что в одном миллилитре его спермы должно содержаться не меньше двадцати миллионов половых клеток. Если меньше, мол, то это вполне могло стать причиной бесплодия жены. Он было забеспокоился, но, на его счастье, двадцать миллионов ему насчитали. Веру мучили больше и дольше. В ее телефонных переговорах то и дело мелькала непроходимость каких-то таинственных, словно марсианских, фаллопиевых каналов. И, вроде бы, ей сделали какую-то несложную операцию, чтобы исключить эту непроходимость. Потом жизнь султана для Лунина продолжилась, но уже более прозаично, без свечей и прочей романтичной атрибутики, а как-то деловито, упорно, по рабоче-крестьянски, с намеченной впереди целью.

Однако опять там где-то что-то никак не хотело законтачить, выбить искру новой жизни. Вера расстраивалась, говорила, что у нее все нормально, и вообще по статистике только в тридцати процентах случаев бесплодия виноваты женщины, в остальном это проблемы у мужчин. В Интернете она вычитала, что скорость сперматозоидов должна быть сорок пять километров в секунду. Может, у лунинских скорость маловата? Такие подозрения ставили Лунина в тупик: ладно, допустим, скорость не та, но как ее замерить? И что ему сделать, чтобы эти живчики бегали быстрее. Хотя куда еще-то быстрее, со скоростью света, что ли? Пробовал поинтересоваться у медиков, но в ответ встречал только ироничные усмешки: ничего ему не надо замерять – по результатам обследования он был здоров.

Оставалась надежда на экстракорпоральное оплодотворение. Если без квоты, деньги на ЭКО требовались немалые, причем, абсолютной гарантии на получение беременности никто дать не мог. Неизвестно, суждено ли было когда-либо Вере родить, если бы не героическая настойчивость мамы Лунина, которая добилась квоты на бесплатное ЭКО и трепетного отношения врачей к снохе. Так появились на свет малыши – Серёжка и Вовка.

9

– Ого, у тебя новая машина!? – удивилась Ольга.

Лунин, дождавшись, подхватил её возле музыкального колледжа, где она преподавала хоровое дирижирование.

Последнее время, после того, как Ольга заехала в их ипотечную квартиру, Лунин жил на два дома. Для Веры под свои частые отлучки он придумывал незатейливые легенды, типа: поехал с ночевкой на рыбалку с друзьями, которых она не знает; задержался на работе, а потом, встретив одноклассника, долго на улице стояли-трепались; решил заночевать в деревне, надо отдохнуть, развеяться; срочная командировка на учебу в другой город… Под командировку они с Ольгой однажды даже в дом отдыха съездили. Но это была жизнь ненормальная – вечно с оглядкой, по-шпионски, на нервах, с оправданиями перед женой, а то и с разборками. Дурацкая жизнь. Ее надо было прекращать, и начинать новую, нормальную.

Дочка Ольги еще не вернулась из городского детского лагеря. Третьеклассница Маруся – маленькое подобие Ольги. Может, поэтому Лунин ее сразу полюбил, чему не помешало даже то, что ее отец – полный придурок. Лунин сравнивал свою любовь к неродной девочке с любовью к своим малышам и не находил большой разницы.

Не сговариваясь, Павел и Ольга поспешили воспользоваться отсутствием Маруси, никакие стрессы и неприятности не могли помешать их влечению друг к другу. Лунин лишь спросил:

– А тебе еще можно?

– Можно, еще долго можно.

И только потом он рассказал о случившемся.

– Возможно, я бы остановился, но тут Верка крикнула «сворачивай, пока никого нет». Я, конечно, сам, виноват – запаниковал, растерялся. Но, с другой стороны, если бы я остановился, мне маячило бы четыре года принудительных работ или пять лет тюрьмы…

– Кошмар! Правильно, что не остановился. – Ольга была потрясена и озабочена. – Тюрьмы нам только и не хватало.

– Возможно, и скостили бы сколько-то, – продолжал Лунин. – Но опять же «возможно». Полная непредсказуемость. И не посоветуешься ни с кем, потому что… нельзя никому говорить. А если явка с повинной… Представляешь, всё вокруг пропитано враньём, сплошным враньём, а я, такой честный, прихожу и признаюсь. Они там пальцем у виска покрутят, посмеются между собой: вот, типа, мужик-дурак, сидел бы, помалкивал.

– А могут тебя найти? – спросила Ольга, одеваясь.

– Вроде бы, не должны. Но есть другая опасность, и очень серьезная.

– Какая?

Лунин помолчал, натягивая джинсы.

– Как же это все не вовремя, ёлы-палы – пробормотал он.

– Что? Какая опасность?

– Понимаешь, тут такое дело. Верка дала мне понять, что если я разведусь с ней, то она меня… сдаст. Пойдет, куда надо, и всё расскажет. И тогда меня уже точно посадят, я же скрылся с места… преступления.

– Она же сама тебя к этому подтолкнула! – воскликнула Ольга.

– Попробуй докажи. В общем, мрак какой-то.

Они сидели, обнявшись. Вот-вот должна была заявиться Маруся.

– Ты веришь, что она может решиться на это? – спросила Ольга.